Все участники бала замертво падают на пол, а чудище медленно тает в воздухе.
— На этом балу смерти погибли сразу два брата: старший Гендельмир и младший Галтэриан, в честь совершеннолетия которого и был устроен этот праздник. Средний брат, Руадольм, немного опоздал на торжество и поэтому спасся. Узнав о случившемся, он бросился в погоню за Эзенгером. По слухам, тот отъедал бока на одном из прибрежных островов Великого Океана. Руадольм, сколько ни отговаривали его друзья и родственники, решил навестить «вонючего кабана», как он презрительно называл Эзенгера.
Маленькая лодка медленно скользит по спокойной глади залива, понемногу приближаясь к небольшому острову. Вот она совсем рядом. Остров неожиданно изгибается, открывается чудовищная пасть, и лодка исчезает. Лишь одна волна докатывается до берега. И залив становится пустым и гладким, как стекло. Гобелен гаснет.
— Судя по всему, старший из братьев все-таки успел оставить наследников, потому что монстров неоднократно видели и после этого. Охотясь за своими жертвами, они порой разрушали целые города и пускали ко дну флотилии. Люди, узнавая, что где-то рядом находится потомок Остристринора, старались найти его, чтобы изгнать или убить, отвадив тем самым от себя беду.
— А давно ли в последний раз видели этих чудищ? — спросил Вангерт под очередной удар грома.
— Уже больше ста лет о них нет никаких сведений. Многие сочли, что проклятый род полностью уничтожен. Но Пророчество Последних Времен состоит из двух частей — одна из них говорит о воскрешении Смаргелла, другая — о проклятии рода Остристринора. Так вот, в его конце они объединяются. Этот конец гласит, что, возможно, проклятый род не будет истреблен до самого наступления Последних Времен, но когда они придут, в этом роду останется лишь один представитель — женщина, которую Остристринор сочтет достойной прощения. А точнее, подходящей для исполнения миссии, которая избавит род чародея от им же наложенного проклятия.
— И какова будет ее роль? — спросил Вангерт.
— Незадолго до наступления этих самых времен дух Остристринора должен вырваться из Башни на свободу. Причем он будет обладать огромной мощью и умением принимать любое обличье. Он отыщет свою единственную наследницу, чтобы принудить ее к заключению Кровавого Союза — то есть к созданию новой династии, которая станет непобедимой и бессмертной. Она разрушит старый Нолдерхейм и на его обломках воздвигнет новый, совсем иной мир, которым и будет править вечно.
— Можно вопрос? — наконец спросил Эстальд после огромной паузы. — Мы недавно слышали, что огонь на Башне Остристринора с каждым днем горит все ярче и ярче. Что это значит?
— Чем ярче огонь, тем больше шансов, что Пророчество Последних Времен скоро сбудется. За пятьсот лет в течение которых горит факел, он делался то ярче, то тускнел.
— А как он ведет себя в последнее время? — спросил Вангерт.
— Невероятной силы вспышка произошла в ночь с 25 на 26 июля 14511 года, то есть почти девятнадцать лет назад. И еще одна, чуть менее сильная — примерно два с половиной года спустя. С тех пор факел постоянно делается ярче.
— Но, — начал Маглинус, — вы же знаете, что свершилось в Кронемусе осенью 14527 года, а потом во время новогодних праздников? Я ведь только сейчас понял, что эти события были связаны — воскреснув, Смаргелл получил бы армию, пришедшую из-под земли. Но в обоих случаях зло было побеждено. Разве не должен был огонь потускнеть от этого?
— Наслышан о ваших подвигах, — сказал Рагнериус. — Но пламя на них никак не прореагировало. Хармер Элмор, конечно, страшный злодей, но по сравнению с тем, что случится, если капли крови Смаргелла принесут в Инферос и совершат там черный ритуал, все затеи Элмора покажутся детскими забавами. Кроме того, уже после победы над подземными армиями было еще три вспышки, и каждая новая сильнее предыдущей. Первая — в конце марта этого года, вторая — спустя два месяца, а через неделю после нее — третья. Никогда раньше такого не было.
— И что же теперь делать? — спросил Эстальд, которому, как и многим другим, после всего услышанного было весьма не по себе.
— Чему быть, того не миновать. И пусть каждый исполнит свой долг, — тихо ответил Рагнериус.
Посланники покинули Зал Славы в гробовом молчании. Небо за окном по-прежнему озарялось молниями, отражавшимися в каждой капле лившего стеной дождя.
* * *
Флиаманта шла по узкой скальной тропе, поднимавшейся на огромную гору. Выше было только небо, казавшееся чернее самой тьмы. Девушке было очень тяжело идти, поскольку она взбиралась не одна. На плечах у нее сидел кто-то еще, с каждым шагом делавшийся все тяжелее. И вот она на вершине. Плоская, как стол, круглая площадка, окруженная тринадцатью исполинскими валунами, напоминающими клыки какого-то немыслимого чудовища. Как вдруг — удар грома. И воительница видит себя во главе неисчислимых черных полчищ. Ее меч по самую рукоять в крови, а все вокруг охвачено пламенем. Слышны крики и плач. Новый удар грома — и перед ней чаша, та, которую она нашла в путешествии, но вся объятая огнем. Голос, самый ужасный, который только можно себе представить, произносит лишь два слова: «Мы воссоединимся!». И в самом конце лицо странно знакомого человека, неожиданно превращающееся в подобие жуткого оскалившегося черепа…
Этот ночной кошмар преследовал Флиаманту с того самого дня, как она рассталась с Мельдериком. И каждую ночь этот сон делался все более ярким, обогащался новыми подробностями. И каждый раз воительница, просыпаясь, видела перед собой одну и ту же картину — багровое зарево на фоне черных туч над вершинами Гор Ужаса.
Если бы ни эти видения, можно было бы сказать, что все складывалось успешно. По крайней мере, больше не повторялся сомнительный опыт первых подвигов. За месяц, минувший после встречи с братом, Флиаманта успела сделать немало: победить циклопа, сидевшего в засаде под мостом, разогнать банду наемников, которую местный князек собрал для грабежей мирных караванов, отбить у гоблинов два десятка пленных. Несколько дней назад к воительнице подошел самого дикого вида варвар и предложил ей за сто золотых сделаться наемной убийцей. Девушка отказалась, тогда варвар попытался убедить Флиаманту с помощью ятагана. Но меч воительницы оказался более весомым аргументом. Презирая мародерство, девушка не стала проверять, есть ли у убитого сто золотых, в чем, надо сказать, она сильно сомневалась.
А недавно она встретила в лесу молодого воина из Орадейна, всего три дня назад отправившегося на поиски приключений. Он учился классом младше Флиаманты и сразу признался, что был тайно влюблен в нее, как, впрочем, и многие другие ученики военной школы. Девушка пожелала ему удачи, они попрощались и поехали в разные стороны. Она не стала расспрашивать его, как там в родном городе. Самое главное она уже знала: Орадейн совсем рядом. Месяц назад она решила послушаться брата и вскоре после расставания с ним стала постепенно забирать в сторону дома. Теперь оставалось всего два дня пути.
