Вальда ждала, полагая, что Бруния попытается убежать. Тогда можно будет схватить девушку и разрезать ее тело каменной заточкой. Но вместо этого принцесса внезапно прыгнула вперед и, замахнувшись правой рукой, изо всех сил ударила Вальду локтем в нос. Послышался хруст, и по лицу женщины потекла кровь. Вальда отшатнулась, беспомощно взмахнув руками. Схватив ее за запястье ведущей руки, Бруния сильно ударила руку о свое колено. Каменная заточка упала на землю. Затем последовал удар ногой в живот, а за ним — кулаком в горло. Бруния знала, что Данаин гордился бы такой точностью удара. Ее противница потеряла сознание. Под ударами женщины в два раза меньше ее Вальда упала на землю. Дыхание со свистом слетало с губ Брунии, а перед глазами расплывались разноцветные круги, но она видела, что другие рабыни, замерев от страха, сгрудились неподалеку и с любопытством наблюдают за представлением. Одна из них запрыгнула на грудь стонущей Вальды и била ее до тех пор, пока ордынцы не оттащили рабыню в сторону.
Бруния, запыхавшись, сидела на земле, измазанная чужой кровью. Взяв каменный нож, она с возмущением посмотрела на него и забросила в реку, чтобы никто им больше не воспользовался. Рахель уставилась на Брунию с таким выражением лица, как будто перед ней сидел дракон, уничтоживший деревню. Принцесса попыталась улыбнуться, но ее лицо сейчас скорее напоминало маску.
Она победила. Это была важная победа. Первый шаг.
Зигфинн провел еще пару дней в Вормсе, пытаясь усвоить ритм города. Он узнал, когда утром люди выходят на улицы и когда вечером все собираются по домам; он нашел лотки с лучшими товарами, выяснил, где расположены мрачные уголки города, куда не стоило ходить без телохранителей. Его уши привыкли к характерному топоту кованых башмаков ордынцев, и через некоторое время он легко мог улизнуть от патруля. С деньгами принц обращался осторожно, и люди в таверне, в которой он жил, по-прежнему считали его Рагнаром, курьером, доставляющим сообщения для властей.
Этот опыт дался Зигфинну нелегко. Вормс был более оживленным, чем все другие территории мрачного королевства, но дружелюбным этот город назвать было сложно. Люди здесь были бедными, пища скудной, а когда в зоне видимости появлялись воины Хургана, все отворачивались, даже если в этот момент по какому-то смехотворному поводу арестовывали членов их семьи. Здесь жили не потому, что стоит жить, а потому, что повсюду было еще хуже.
В этот день облака над Бургундией были настолько тонкими, что даже время от времени проглядывало солнце. Зигфинн направился к торговцу манускриптами Халиму, о котором ему много рассказывали. Приехавший из Персии антиквар продавал то, что не представляло особой ценности в этом времени — знания, образование и историю. Зигфинн обнаружил старика в крошечной комнате — тот храпел, сидя в кресле. На столе догорала свеча. Маленькая лавочка была заставлена полками и ящиками, так что тут нечем было дышать.
Книги, пергаменты, карты, фолианты… Зигфинн чувствовал себя как в библиотеке замка Изенштайн. Это и радовало его, и печалило.
— Эй! — позвал он, чтобы разбудить Халима. — Вы не могли бы мне помочь?
Редкая борода старика вздрогнула. Он открыл один глаз.
— Если уж вас угораздило попасть сюда, вам уже ничто не поможет.
Зигфинн осмотрел переписанные вручную книги и свитки.
— Мне сказали, что у Халима можно купить мудрость всех стран и эпох.
— Мудрость не купишь, — заявил Халим, поправляя потертые шелковые штаны. — Купите книги, они подарят вам мудрость.
— Я работаю над одной… летописью, — солгал Зигфинн и добавил: — Она посвящена истории этого города и его королям. Пока что мне не удалось узнать достаточно много, и я заплатил бы вам за помощь.
Халим, кряхтя, поднялся.
— Немногие сейчас хотят узнать, как было раньше. Если нет будущего, то и прошлое становится ненужным. Заварить вам хун ча?[1]
— Хун ча? Что это такое?
Улыбнувшись, старик поставил чайник на огонь.
— Восточный напиток. Нужно варить кое-какие листья в воде, пока они не отдадут свой цвет и вкус. Вам понравится.
Халим и Зигфинн провели вместе целый вечер, обсуждая то, о чем нельзя было говорить. Халим показал принцу старые карты, объяснил ему расположение новых границ и подробно рассказал о Хургане. Так Зигфинн узнал об Элее, Гадарике и о строительстве замка Драконья Скала, длившемся почти пятьдесят лет и забравшем жизни тысяч работников.
В какой-то момент Зигфинн ощутил, что в достаточной степени доверяет Халиму.
— В книгах написано, что Зигфрид проиграл схватку с драконом. Насколько я понимаю, с этого и началось падение Вормса, а в итоге и всего остального мира.
Старик устало отмахнулся.
— Все началось с римлян. Или с глупых приказов Гундомара. А может быть, и позже, когда Гунтер отправился в Исландию на верную смерть. Или когда впервые появились демоны Орды. Кто может сказать, когда начался конец?
Исландский принц решил не говорить, что он-то точно знает, что именно смерть Зигфрида привела к возникновению этого мрачного столетия.
— Но почему кузнец Зигфрид пал в битве? Была ли его рука слишком слаба, а удар неточен?
— А почему ты думаешь, что Зигфрид пал?
Сердце Зигфинна забилось сильнее.
— Ты хочешь сказать, что он не погиб от огня Фафнира?
Халим покачал головой.
— Да, он проиграл Фафниру, но нибелунги не желали его смерти. Они сломили его тело и душу.
Повернувшись, старик покопался на полке и достал потрепанную хронику в кожаном переплете.
— Я не могу продать тебе это, но готов дать почитать под твое честное слово. Это позволит получить многие ответы на твои вопросы.
Зигфинн с благодарностью принял книгу и, достав тяжелую монетку, без колебаний отдал ее Халиму. Антиквар вздохнул.
— Жаль, что я настолько беден, что вынужден принимать плату за дружескую услугу.
— Мы все должны как-то жить, — успокоил его принц.
Попрощавшись, он вышел из лавки. В животе заурчало, и Зигфинн купил у торговца полбуханки хлеба и кружку вина, которую нужно было пить стоя. У Зигфинна появилось ощущение, что он начинает ориентироваться в этом времени. История чем-то напоминала ковер, сотканный из тысяч нитей разных цветов, так что в конце концов образовывался узор. Нужно было расплести эти нити и распустить ковер до самого начала, дабы разрушить узор этого столетия и сплести новый. И первой нитью, которую нужно вплести в ткань нового столетия, будет Зигфрид.
Хотя Зигфинн глубоко задумался, он краем глаза заметил руку, отщипнувшую кусочек хлеба от его буханки. Принц повернулся. Перед ним стоял мальчик лет пяти. С виду малыш казался больным.
