— Люция?
— Уехала домой. Жаль, я б ее потряс, но… дело уже закрыто. Она выкинула
гильзы в кусты у лазарета. Паршивая у тебя подруга, Лиса. Советую на будущее
друзей тщательнее отбирать. Ладно, отдыхай, а завтра прощайся с дивизионом. Ужин
тебе из офицерской столовой пришлют. И вот еще, — Игнат подал ей маленькую
золотистую трубку телефона. — На всякий случай. Мало ли, передумаешь к утру
здесь париться, звякнешь мне, вытащу и умчу в теплую сказочную страну. Номерок
мой вбит. Мамаше, кстати, отрапортовать не мешает, волнуется, наверное,
родственница, а там еще подруженька твоя явится и что от большого сердца
наплетет, сама понимаешь. Можешь смело ставить мать в известность, что отныне
являешься курсанткой СВОН.
— Конкретнее суть службы объяснишь? На что я подписалась?
Капитан хитро прищурился:
— На честную службу нашему Великому Отечеству.
— Подробности? — Игнат лениво повернул голову к Алисе. Они оба сидели в
шезлонгах на берегу океана, нежились на солнышке, потягивали коктейли и
наслаждались уединением и тишиной.
— Да. Через три дня сказка закончится и мне хотелось бы знать, к чему
готовиться. Ты ведь до сих пор ничего не объяснил мне, — Алиса не скрывала
любопытства. В принципе оно мучило ее давно, но те тепличные условия, что после
жесткой дрессуры в ОНВ показались ей Эдемом, расслабили ее, размягчили готовое
зацементироваться в своей ожесточенности сердце и отодвинули на второй, а потом
и третий план недавнее прошлое, мысли о казавшемся таким же далеким — будущем.
Игнат немало способствовал тому: был очарователен, галантен, мягок и обходителен,
обворожителен в своем остроумии и нежен в постели. С ним Алиса поняла что
потеряла, что значит наслаждение. Игорь, предавший ее в самый трудный час, уже
не взывал к мести, не вспоминался злым словом и не тревожил по ночам во сне. Он
превратился в быль. Те дни и ночи, что она проводила с ним, та детская
привязанность казалась теперь настолько незрелой и оттого ненастоящей, что
сейчас Алиса готова была позвонить Игорю и искренне сказать спасибо за то, что
он ее бросил.
Игнат улыбнулся ей:
— Я ждал, когда ты отдохнешь. Это ведь тоже наука — отдыхать. Одному достаточно
часа полноценного сна, другому и полгода таких райских условий мало. Релаксации
тебя тоже будут учить, как и многому, многому другому. Через год, если наука
пойдет на пользу, ты станешь супер классным специалистом, и цены тебе не будет.
— Хочешь сказать, мне будут хорошо платить?
— Настолько хорошо, что ты и представить не можешь. Уже сейчас на твой счет
упала энная сумма. Еще столько же упадет, если ты оправдаешь мои ожидания, и к
концу года будешь готова к выполнению первого задания. За каждое дело капает
отдельная сумма, а также звание и прочее.
— А конкретно?
— Пока ты со мной, ты прикрыта со всех сторон и фактически неприкосновенна,
потому что тебя в принципе нет.
— Человек-невидимка?
— Для общества. Корочки, пластиковую карту и карту страхования получишь вместе
с обмундированием и личным номером на месте. Курировать тебя будет мой человек —
сержант Тропич. Он со странностями, но подчиняться ему будешь, как мне —
безоговорочно. Не вздумай ему устраивать `рождественские подарки', как Стокман.
Во-первых — не пройдет, во-вторых — чревато. Он берет на обучение не больше
десяти человек в год. Проводит огранку с мастерством ювелира и выдает такие
алмазы, что равных нет. Он научит тебя тому, что ты не получишь и в практикуме
по самым навороченным программам.
— Сколько я буду под его началом? Год?
— Если управишься раньше, соответственно раньше выйдешь из-под его контроля.
— И буду получать энные суммы?
— О-о, ты так меркантильна?
— Расчетлива. Можно как-то оформить счет на маму, чтоб не я, а она получала?
Мне в принципе много не надо, СВОН обеспечит, правильно?
Игнат внимательно посмотрел на девушку:
— Тяжело матери?
Алиса вздохнула:
— Да, как сказать, лишней энная сумма не будет, — подозрительно посмотрела на
капитана. — Притворяешься, что ничего не знаешь? Наверняка уже все грязное
белье Сталеску до седьмого колена через высокочастотную аппаратуру пропустил.
Игнат хмыкнул:
— Почти в точку. А что делать? Работа такая, и потом, ты ведь в СВОН зачислена,
а к нам абы кого не берут. Не просто в СВОН, Лиса, в отдельный спецдивизион,
бригаду по особым поручениям.
— Это как?
— Так. Всему свое время. Оправдаешь мое ожидание, пройдешь спецкурс, тогда и
узнаешь. Ну, а нет…Посмотрим.
— Я пройду, Игнат.
— О, слышу нотки тщеславия! А мне нравится. Человек должен стремиться к самым
высоким целям, по низинам оно лягушкам хорошо, а мы — венец природы, человеко-царь.
Алиса пожала плечами:
— Да, мне сейчас, собственно, однородно — человеко-царь, человеко-зверь, мне
маме помочь надо, трудно ей одной. Четверо нас у нее. Папка очень детей любил… —
Алиса с тоской вспомнила отца и себя, глупую эгоистку, что не ведала печалей, —
его нашли мертвым у дома. Никто не мог сказать, отчего он умер. Как-то все в тот
год словно в пропасть сорвалось. Мама плакала по ночам, а днем ровная, спокойная
— нас поддерживала. Я не понимала этого, считала лицемерием. А она за нас
боялась, о нас думала. Младшие-то еще слушались, а меня понесло.
— И несло до трибунала, — хмыкнул Гнездевский, но тут же поцеловал ей руку,
извиняясь за насмешку.
— У тебя семья есть? — задала Алиса самый банальный в мире мужчин и женщин
вопрос. Эту тему она не задевала, но очень хотела узнать хоть что-то о капитане,
то ли в надежде, навеянной неотжившей еще наивности, то ли в желании упокоить
разыгравшееся воображение почти влюбленной женщины. Но скорей всего, чтоб
поставить точку, не ждать, не надеяться, а значит, не болеть, не множить раны и
обиды, не добавлять себе сложностей.
— Жена Агнешка, — кивнул Игнат и отвернулся.
— А дети?
— Сто пятьдесят человек, — капитан резко поднялся и пошел к бунгало. Алиса
