— Но даже если так, сэр…
— Знаю, знаю. Предположим, нам повезет — раз, другой, третий. А этих тварей сотни, и они беспрестанно размножаются! Те, что вылупились первыми, день ото дня становятся все больше и свирепее. Пока мы будем охотиться за ними, они, быть может, уничтожат пару деревень, армейский лагерь или…
— Сэр, — проговорил сержант Кларк, — тут хуже, чем во Вьетнаме, а уж там было достаточно паршиво.
— Мы еще не проиграли, — провозгласил полковник, поднимаясь с бревна. — И не проиграем, если сообразим, как нам быть. Самое мощное в мире оружие никуда не годится, если его не на что навести, самые лучшие солдаты бесполезны против невидимого противника.
— Что ж, — сказал сержант, вставая и беря гранатомет под мышку, — пора за работу.
— Вы не видели фотографа?
— Какого такого фотографа? — удивился сержант. — Никого я не видел.
— Он назвался Прайсом из какого-то там агентства. Должно быть, шастает по окрестностям.
— Пусть он только мне попадется, я из него всю душу вытрясу, — пообещал сержант.
Преподобный Джейк Биллингс совещался с Рэем Макдоналдом, своим бывшим помощником по связям с общественностью, которого двенадцать часов назад возвел в ранг ответственного за организацию крестового похода.
— На мой взгляд, Рэй, — говорил преподобный Биллингс, — эти распинания не принесут нам пользы. Скорее они на руку тем, кто порицает нас. Как сказал один свидетель из Вашингтона, чьи слова приводятся в заметке…
— Что, про нас уже пишут в газетах? Я не ожидал столь быстрой реакции.
— Реакция, да не та, — воскликнул проповедник с неожиданной горячностью. — Полнейшая дешевка, — так написано в статье! Руки юноши, который якобы вызвался пожертвовать собой, были не прибиты к кресту, а привязаны веревками. Вообще, тон статьи, я считаю, недопустимый, тем не менее…
— Они ошибаются, — сказал Макдоналд.
— То есть вы использовали гвозди?
— Нет, нет. Дело в том, что римляне обычно не применяли гвоздей.
— По-вашему, Евангелия лгут?
— Ни в коем случае. Я просто хочу сказать, что обычно — обычно, но не всегда, — жертву привязывали к кресту, а не прибивали. Мы провели историческое исследование, и…
— Ваши исследования меня не интересуют, — заявил Биллингс. — Важно то, что, благодаря вашему чрезмерному рвению, газетный писака нашел повод посмеяться над нами! Между прочим, почему вы не посоветовались со мной? Я не одобрил бы вашей затеи.
— Вы были заняты, Джейк, и велели мне разбираться самому. Мол, выдавать идеи мне положено по должности; ну, я и выдал.
— Мне звонил Стив Уилсон, — проговорил Биллингс, — он требовал отменить поход. Не приходится сомневаться, что официальный Вашингтон — по крайней мере Белый Дом — против нас А вы сделали Уилсону такой подарок! Еще утром, то есть до того, как вас осенило, он на пресс-конференции вылил на нас целый ушат грязи. Теперь же он смешает нас с ней!
— Но люди поддерживают поход. Посмотрите — вся провинция, города и деревни…
— Поддерживают? Кто поддерживает? Деревенщина? С каких это пор мы стали опираться на провинциальных оболтусов? А как насчет влиятельных священников в крупных городах? Что, по-вашему, скажет своей пастве и через газеты всему миру преподобный доктор Энгус Виндзор? Начал-то не кто иной, как он, однако разве он снизойдет до того, чтобы присоединиться к юнцам, которые шляются по улицам с крестами на спинах и устраивают распятия на городских площадях? Сколько лет ушло на то, чтобы придать нам в глазах публики достойный облик, и все коту под хвост! Спасибо, Рэй, огромное…
— Но ведь мы прибегали к подобным трюкам и раньше, — возразил Макдоналд. — Цирковые фокусы, эстрадные штучки… Вам всегда нравилось.
— Всему есть предел.
— Ну, не скажите. Письмена в небе, парады, лозунги…
— Реклама дозволена законом, — перебил Биллингс, — честная реклама. Это великая американская традиция. Ваша ошибка, Рэй, в том, что вы вышли на улицу. Что вы знаете об улице? Вы столкнулись с профессионалами. Те ребята с плакатами родились и выросли на улице. А вы сунулись к ним, не спросив ничьего совета. С чего вы взяли, что у вас получится?
— Хорошо, но что же нам делать? С улиц мы уйдем, раз они не для нас. Но как нам тогда привлечь к себе внимание?
— Понятия не имею, — проговорил преподобный Джейк Биллингс, уставившись перед собой невидящим взором. — Ни малейшего понятия. Мне кажется, что после вашего представления с крестами на походе тоже можно поставить крест.
Вся заслуга принадлежала собаке.
Бентли Прайс был трезв как стеклышко. Горная дорога оказалась, как ей положено быть, узкой и извилистой, но Бентли, раздраженный всем случившимся, гнал с сумасшедшей скоростью. После многочасовых блужданий он наконец обнаружил армейский лагерь — скорее временную стоянку, начисто лишенную каких бы то ни было признаков присущей военным аккуратности, так, скопище палаток посреди леса, на берегу бежавшего по склону ручья. Преисполнившись сознанием выполненного долга, Бентли вылез из машины, навьючил на себя камеры и двинулся к самой большой из палаток. Он почти уже достиг цели, когда ему преградил путь неизвестно откуда взявшийся полковник. Офицер справился, кто он, черт возьми, такой и какого рожна ему тут надо. Бентли заявил, что он из Глобал Ньюс, приехал сфотографировать процесс поисков чудовища. Дескать, он говорил редактору, что с этим можно подождать, но тот не согласился и велел крутить педали, так что если господин полковник не возражает, он хотел бы запечатлеть для истории, как охотятся на инопланетянина. Полковник в ответ сообщил, что Бентли забрался в запретную зону, и поинтересовался, не пытались ли его остановить. Ну да, пытались, отозвался Бентли, двое солдатиков, только он не обратил на них внимания, поскольку у него такое правило — плевать на тех, кто пробует остановить его; сами понимаете, работа есть работа, нужно уметь пролезать везде и всюду. Однако полковник отказался войти в положение Бентли и велел ему убираться, да, сэр, именно убираться, своим командирским голосом, и вдобавок наградил его испепеляющим взглядом. У них и без того хватает забот, сказал полковник, чтобы еще возиться со всякими идиотами, которые лезут, куда их не просят, и пригрозил, что, если фотограф не уйдет по доброй воле, его выведут из зоны под конвоем. Пока офицер метал громы и молнии, Бентли снял с плеча одну из камер и щелкнул разгневанного полковника, после чего тот совсем уж взбеленился, и Бентли, отличавшийся изрядной сообразительностью, счел за лучшее отступить. Когда он проезжал мимо солдат, которые недавно порывались остановить его, те дружно заулюлюкали. Бентли притормозил было, но решил не связываться с сосунками.
