— Оставь свою затею, Квитунковый. — сказал тот же голос, и пан уставился на большую белую сову, сидящую поодаль на камне — её изогнутый клюв приоткрывался, словно это она говорила с Ромуальдом.
— Чур меня! — вскрикнул молодой шляхтич, осеняя себя охранным жестом и бросаясь прочь с вершины.
Лён проследил, как соперник Долбера стремглав бежит с горы — спотыкаясь, падая и кувыркаясь. Перемена, произошедшая с щеголеватым паном казалась поразительной, но упорство его поражало ещё больше. Все остальные женихи не подумали ехать на поиски пропавшей царевны, а этот с упрямством сумасшедшего ввязался в историю настолько же дикую, насколько и опасную.
Лён превратился в человека и попытался обследовать большой камень на краю скалы — не упадёт ли тот с горы сам. В тылу, немного далее вершины, валялись расщепленные колья — этими орудиями Ромуальд двигал к краю тяжеленный каменный снаряд. Представить страшно, каких сил и упорства это ему стоило — в одиночку сдвинуть по неровной наклонной поверхности глыбу в четыре центнера весом!
Лён обнаружил множество камней, которыми Квитунковый подпирал камень, постепенно передвигая его к краю скалы. Это был титанический труд, и, если бы Лён вовремя не вмешался, у людей внизу не было бы шанса выжить.
— Я так устал. — вздохнул он. — Вторые сутки без сна. Летаю и летаю, даже поесть некогда.
И тут же представил, каково пришлось Ромуальду, если всё, что у него осталось — это тот сломанный нож, который валяется внизу — им пан срезал и обтёсывал берёзки.
— Я думаю, что Квитунковый теперь бежит без оглядки. — ответила Гранитэль. — Поешь и поспи. Я буду сторожить, ведь я-то не сплю.
Лён так и сделал — угостился от щедрот скатерти-самобранки и завалился спать подальше от камня — прямо на земле.
— Что такое? — спросил он, зябко потирая затёкшие во сне руки — ночка была не слишком тёплой.
— Собираются и уходят. — ответила принцесса. Снизу действительно доносились человеческие голоса и ржание коней.
Стоило ли оставлять Долбера в руках царя? Не лучше ли найти удобный момент и вызволить товарища из ловушки? Ведь в принципе всё ясно — царь собирается отдать сына Каменной Деве, но перстня-то у него нет! Как же он намеревается осуществить обмен?
Так, перстень, перстень. А ведь перстень-то у Кирбита, а это значит, что хитрый степной ворюга должен быть тоже здесь — Лембистор умеет мастерски просчитывать ходы. Все комбинации его сложные и непредсказуемые. Тут Лён вспомнил про ворону, которой ночью летать не полагается — вороны не видят в темноте.
Он сидел и смеялся: подлец Кирбит! Ведь это же его работа! Он воплем предупреждал Ромуальда! А тот не разобрался и продолжал толкать камень.
Чему он удивляется? Ведь сартан Кирбит — всего лишь образ, в который облачился старый враг — Лембистор. Он избегал демонстрировать перед Лёном свои магические возможности, так что Лён и по сию пору не знает, в какой мере личины демона владеют волшебством. За малым исключением хитрый демон избегает демонстрировать перед своим врагом магические силы — точно так же, как и Лён. Они словно играют шахматную партию, в которой пешками являются Долбер и Ромуальд. Кому-то из них не сносить головы.
* * *
Испуганный человек бежал, что было сил, но в конце концов измученно упал на землю. Он лежал на покрытой опавшей хвоей лесной почве и тяжело дышал, глядя в светлеющее небо. Наконец он успокоился — его дыхание стало ровнее, пот на груди под разорванной рубашкой высох, и человек начал замерзать. Он сел на земле, потирая озябшие руки и проворчал юношеским тенорком:
— Вот холера, ну где же он? Вот так всегда: как дело делать, так я один.
Из-за широкой ели беззвучно вышла тёмная фигура.
— Опять меня ругаешь, Ромуальд? — вкрадчиво спросил мягкий голос.
Тот вздрогнул.
— А, это ты, Кирбит? Нет, я просто ждал тебя. Мне пришлось бежать с горы. Там какая-то страшная птица прилетела и заговорила человечьим голосом.
— Ага, а ты напугался и задал дёру. — насмешливо сказал Кирбит, подходя поближе и присаживаясь на пенёк. — Три дня трудился, чтобы подкатить камень, а потом взял и птички напугался.
Ромуальд хотел что-то ответить — даже рот открыл, но передумал. В смущении он опустил глаза: вот дурак!
— А я, между прочим, тебя предупредил: дал знак, чтобы точно попасть камнем по врагу. Они все спали и даже не пошевелились бы, обрушься на них вся гора.
— А ты где был?! — запальчиво ответил Ромуальд. — Отчего не остался мне помочь?! Я все руки ободрал об этот камень, нож единственный сломал! Я голодный! А у меня даже никакого снаряжения нет с собой, чтобы поохотиться! Те подонки в трактире ободрали меня, как липку! Сапожки мои обманом сняли и обули в какие-то старые опорки! Кафтан нарядный отобрали, холеры! Кошелёк срезали! У меня не осталось подарков для невесты!
Ромуальд по-детски заплакал, утирая грязные щёки исцарапанными кулаками.
Кочевник легко усмехнулся, сверкнув жёлтым ястребиным глазом. Он достал из-за пазухи свёрточек и кинул изголодавшемуся пану.
— На, ешь, жених. Я, между прочим, тоже зря времени не терял. Еды вот тебе добыл, коней отвёл в безопасное место. А что касаемо трактира, так сам виноват во всём — не надо было хвастать. Место людное — народ всякий ходит. Зачем ты так наклюкался с этими проходимцами? Они тебя обхаживали, в рот заглядывали, хвалили дурачка, а ты и рад — давай байки баять. Так что, мальчик мой, кто-то другой сейчас носит твой бархатный кафтан да щеголяет в сапожках с набойками. А тебя, мой сокол, пришлось одеть в сброшенную твоими хитрыми дружками одежонку — куда ты голый бы пошёл? Тебе папа разве не говорил, чтоб с незнакомыми не пил?
— Да папе наплевать на меня. — огрызнулся Ромуальд, откусывая крепкими зубами от куска сала и заедая его чёрствым хлебом. — Он добро копит — всё хочет старшему отдать. Все братья устроились путём, а я, как неприкаянный. Нужен я ему! Я и на свет случайно появился — папаша меня прижил со служанкой. Так я у старших братцев был в прислугах.
— Н-да. — задумчиво ответил Кирбит. — Значит, ты нежеланный сын у папы — байстрючонок. И решил всех своих братьев обойти — жениться на царевне. Да, это точно был бы триумф.
— Чего? — спросил Ромуальд, оторвавшись от еды.
— Да ничего. Ты всем-то не болтай, что ты служанкино отродье. Говори, что из богатого семейства. Кстати, откуда ты добыл все драгоценности, которыми хвастал?
— Папашин сундук подломал. — угрюмо признался Ромуальд.
— А кто у нас папаша?
— Ростовщик.
Кирбит расхохотался, откинувшись на пне:
