— Прости! Я сказала, что мы с тобой спим, и что я в восторге от нашего с тобой секса потому, что хотела ей насолить! Она меня обидела, сказала, что на меня никто не позарится! И сама этого даже не заметила! А еще — я хотела, чтобы она от тебя отстала! От Хельги одни проблемы, хотя она и хорошая девочка! Но если хочешь — я скажу ей, что мы с тобой не спали, что я еще девственница, даже покажу ей, если захочет!
Мне показалось, что под кроватью кто-то хрюкнул, я опустил руку, сунул ее под одеяло и погрозил сжатым кулаком.
— Она тоже девственница, что бы там про нее не говорили! И мне завидует! Говорит, что я тебя отбила у нее! А я ничего не отбивала, а только хотела ей насолить! А если ты хочешь Хельгу, так и знай — она так же не против, как и я…ой! Что я болтаю…что я несу! О Создатель…совсем с ума сошла! Прости, я не то хотела сказать, я совсем другое хотела сказать…
— Все! Тихо! (я снова показал кулак хрюкающему типу) Замолчала и забыли! Ты пришла лечиться, так давай, лечись!
Фелна быстро разделась догола, уже привычно сбросив с себя и свои весьма дорогие кружевные трусики, постояла, дожидаясь, когда я встану с кровати и без всякого стеснения улеглась — так, как если бы мы уже много лет были мужем и женой. Я встал над ней, и краем глаза заметил, как из-под одеяла высунулась рука и зачем-то потащила под кровать сброшенные на пол трусы. Я успел, и с наслаждением наступил каблуком на мосластую руку, покрытую шрамами, одновременно демонстративно раскашлявшись. И вовремя — заглушил тихий вскрик и ругательство, которые Фелна слава богу благодаря моим усилиям не услышала.
Осмотрел пациентку — да, продвигаемся неплохо. Тело тоже стало гораздо чище. Но до окончания лечения еще далеко. Притом что я устраняю последствия, а надо устранять первопричину — нарушенный обмен веществ. А вот с этим дело продвигается туго. Как и раньше, проклятая болезнь сопротивляется так, будто я стараюсь сдвинуть упругую стену. Даже не знаю — что и делать. С мутагеном все было бы конечно же проще, но…нет мутагена, так что нечего мечтать о несбыточном. По крайней мере, все равно я неплохо продвигаюсь в лечении, хоть и не такими темпами, как с нужным снадобьем.
Через полчаса Фелна оделась и ушла, окинув меня с ног до головы смущенным взглядом, а я вытащил из-под кровати чертова музыканта, и под его хихиканье и скабрезные замечания насчет моей веселой жизни в цветнике, минут пять материл его самой черной местной руганью, которую знал. В конце концов Аллен клятвенно пообещал больше так не делать (Ну не сдержался! Ха ха ха! Вот же ржака! Ха ха ха! А трусы у нее классные! Они надушенные, ты знаешь?! Или это она так сладко пахнет!), и мы приступили к дележке трофеев. Чего там бог нам послал?
Оказалось, что бог послал нам три золотых, сто двадцать статеров и много файтов и меди. Мелочи Аллен взял горстку, мол, на пиво, взял еще золотой и сорок статеров. Остальное подвинул ко мне и сказал, что вообще-то грех брать у меня эти деньги — ведь он сейчас должен лежать где-нибудь в канаве, обобранный до нитки. Но и не взять не может — жрать-то охота! Да и выпить тоже не возбраняется. А так — этой суммы ему надолго хватит (в чем я сомневаюсь).
Тут же мы заключили устное соглашение о том, что один день в трактире поет он, другой день — я. Если не приду — это тоже его день. Потом восполню — договоримся. Мне хотелось попробовать попеть в дорогом трактире, может там будет повыгоднее, хотя по большому счету я в этом сомневался. Богатые обычно очень жадны. Простой люд скорее раскошелится для музыканта.
Разобравшись с финансовыми вопросами, мы расползлись по своим местам. Я — на кровать, Аллен — под кровать. И спокойно задрыхли — ночь выдалась очень тяжелая, сил много потратили, да и мало поспали. Имеем право и отоспаться.
Глава 15
Он шел по улице и улыбался. И сам не знал — почему. Просто хорошее настроение, да и все тут! Луны светят, прохлада, живот набит вкусной едой, в кармане куча денег — ну чего бы не улыбаться?! И жить хорошо, и жизнь хороша!
Пять раз в своей жизни он был на грани смерти, и пять раз ускользал от Проклятой. Первый раз — это когда мальчишкой прыгнул с хлева, и напоролся бедром на незамеченные в сене вилы. Кто их поставил вверх зубьями — так никто и не сознался. Вилы пробили Аллену ногу, перебили кровяную жилу, и отцу пришлось бежать на край деревни, держа мальца в руках и зажимая порванную жилу пальцем. Там жила лекарка из ворков, она и заговорила ему рану.
Воркам запрещали лечить «настоящих людей», патента им не давали, так что спасибо императору с его запретом — пришлось лекарке жить в деревне и лечить местных селян. Неофициально, конечно, и не за деньги — за еду и подарки в виде предметов обихода. Вскорости этот указ отменил нынешний император, но…власть так и не спешила брать ворков на государственную службу, и патенты им тоже не спешили давать. Видимо, не доверяли.
Второй раз он едва не погиб уже на службе в армии, когда в трактире вспыхнула драка из-за одной-единственной шлюхи, оставшейся свободной — остальных всех разобрали. И шлюха-то была плевая, затасканная, как старый башмак, дать пинка ей и забыть. Но Аллен тогда был совсем юным, и постоянно пытался настоять на своем праве — никаких компромиссов! Он первым схватился за руку шлюхи, а за другую ее тянул мечник Жак, дурноватый мужик уже в годах (в таких годах, в каких сейчас был Аллен, 30 лет, но тогда Жак казался совершеннейшим стариком!). Они подрались, и Жак распорол Аллену брюхо. Если бы не полковой лекарь, умелый и сильный маг — тут бы Аллену пришел конец. Но он вправил кишки на место и закрыл рану — маг пил за соседним столиком, так что бегать за ним не пришлось.
Потом мага убили — воркская стрела вошла ему прямо в глаз, говорили — заговоренная стрела, против которой не помогают никакие амулеты. Жака после драки выпороли — кровь брызгала так, что под скамьей набралась темная лужа. Но его никто не пожалел. Трактирные драки — любимое развлечение, и хвататься за нож, а тем паче за меч в драке с товарищем — это подлейшее дело, какое только можно придумать. Подлее только крысятничество, когда «крыса» ползает по вещмешкам товарищей и собирает все ценное, или же укрывает добычу, служа в отряде наемников, не сбрасывая все награбленное в общий котел. Тех уже просто вешают, или еще чего похуже. Это учит остальных соблюдать неписанные и писанные законы Братства.
Жака потом тоже убили, но умер он героически — вместе с двумя соратниками прикрывал семью переселенцев от набега ворков. Бился до последнего, это уже потом определили, по следам. Его голова, надетая на кол плетня смотрела на мир с эдаким укором — за что? Он тогда был в разведке.
Аллен не сердился на ворков — война, есть война. Никто не звал Империю на земли этого народа, так что и сердиться на них было не за что. Пришлось — убил бы, и убивал, но зла не затаил.
Кстати сказать, в детстве у него были двое друзей из ворков — брат с сестрой, дети той самой лекарки. Хорошие были ребята. Их тоже убили, и лекарку — так никто и не узнал, кто это сделал. Говорили, что приехали люди со стороны, лекарку и детей убили, а дом их сожгли. Так деревня осталась без лекарей. Поговаривали, что есть какая-то тайная организация, которая убивает ворков при первой возможности, а особенно — если эти ворки маги. Мол, нельзя, чтобы у ворков остался хоть один маг — это опасно для Империи. Глупо, конечно…ну чем могут навредить людям лекари? Но человеческое зло бывает таким странным, таким извращенным, что нормальные люди просто не могут этого всего понять — зачем убивать людей только за то, что у них белее кожа, и глаза не черные, а голубые?! Чем ЭТО вредит окружающим?
Сейчас конечно же все успокоилась, но тогда, в детстве Аллена воркские погромы были обычным делом, особенно на севере и западе, там, где сильнее всего развивались антиворкские настроения. В пограничье.
Третий и четвертый раз — это тоже на войне. Копье наемника с противоположной стороны конфликта пробило его насквозь, и снова с того света вытащил лекарь-маг.
