…
Джек был рядом с домом уже через пять минут. Секунда, и дверь простреливается из пистолета Генриха, он входит внутрь здания, раздается сигнализация, но человек идет вперед, далее лифт, наверх. После этого — быстро внутрь, благо, Кира не закрыла дверь, будто бы знала, что что-то пойдет не так. Генрих в этот момент держал девушку за шею.
— Отпустил ее, урод! — громко проговорил Джек, направив ствол на своего «друга». — Ты что ж, тварь, делаешь?!
Генрих отпустил Киру на пол, а та, закашлявшись, начала отползать в свою комнату.
— Что я творю?! У нас просто здоровые семейные отношения, а ты че сюда приперся, нигер?! — громко говорил Генрих, идя на своего недавнего друга. — Давай! Стреляй, уголек! Потом сядешь, а мне такая жизнь нахрен не уперлась! Родные отворачиваются! Тебе охрененно жить, они у тебя в других системах! А у меня вот змеюка на груди!
Джек поставил пистолет на предохранитель, после чего положил его на столик рядом с зеркалом, а затем размял кулаки.
— Хорошо, Генри. Давай выясним отношения, пока сюда полиция не приперлась, — «уголек» сразу после этих слов пошел на своего белого «друга».
Они сцепились. То и дело сыпались удары. Вот Генрих получил в живот, затем в морду, после чего повалился на землю, где Джек оседлал его, а затем начал наносить удары в лицо.
— Что ж ты, урод, делаешь?! — после вопроса последовал удар, и так после каждого следующего слова. — Ребенка бить?! Ублюдок! Пойди и шок-пеху морду набей, урод конченный! Или ссышь, ублюдок?! Ты ж их, урод, снаряжал! Тварь мелкобуржуазная, только и способен на слабых руку поднимать! Тебя, пидора, успокаивали, пока ты ныл о том, что убивать тяжело! Как жить после того, как убил?! А теперь на дочь руку поднял?!
Лицо Генриха постепенно покрывалось ссадинами, вот начал кровоточить нос, вот губа, вот над глазом была разбита бровь. Но Джек вскоре успокоился и поднялся с «насиженного» места, после чего сел на диван и закрыл лицо руками. Шпак же, кашляя, перевалился набок. Дышал он с хрипом, и в таком же виде предстал перед полицейскими, которые прибыли довольно быстро.
Два человека вошли в комнату, один довольно молодой и высокий, а второй среднего роста и полноватый. Оба наставили пистолет на Джека.
— Я сдаюсь, граждане-полицейские, но прошу понять. Я от него, — человек указал на Шпака. — Его дочку защищал. Она подтвердит. Вон там выбитая им дверь, — Джек кивнул на дверь в комнату Киры, а оттуда вышла заплаканная девушка.
— Все так, как говорит Ваш друг? — спросил высокий, глядя на девушку в куртке, а она кивнула, держась за горло.
— Так это ж Шпак. Психопат конченный. Помнится, он какого-то мужичка избил только за то, что он сказал ему что-то не так, — улыбнулся полный. — Потом штраф заплатил и мне, помнится, сказал, что закон тому, у кого есть деньги — не писан. Прикольно. Вот теперь денег нет. Хм… А может на тебя, Генра, дело завести? Что ты, в припадке своего психа, взял и расстрелял дверь входную, потом ворвался в дом, выбил дверь в комнату своей дочери, — человек присел рядом с побитым. — М? Что, без завода грустно стало, да еще и жена убежала, да? И приплод оставила на тебя? Так ведь?
Шпак как-то ненавидяще посмотрел на копа, а тот лишь улыбнулся.
— Ну, да… Так и запишем, потом судить будем.
— Нет, капитан. Это неправильно. Я же дверь расстрелял и стекло выбил. Давайте, может, штрафом обойдемся? Мы с ним в одной конторе работаем, так и восстановим дверь, а сенсорную панель лифта я сам починю.
— Ну, административку-то все равно надо оформить, а то как-то нехорошо. Мы приехали значит, а тут у Шпака морда разбита, ты сидишь, пригорюнился, девчонка вышла вся заплаканная, говорить не может. Так что, граждане… Все вместе поедемте в участок. Шпака в эту… С решеточками посадим, ну чтоб посидел, подумал. Вы на пассажирских сидениях посидите.
— Хорошо, — проговорил Джек, когда на Шпака надевал наручники высокий.
…
В изолятор посадили обоих, и Генри, и Джека, Киру же увели к следователю, чтобы, возможно, даже завести уголовное дело.
— Ну, ты и ублюдок, Шпак, — проговорил Джек.
— Спасибо, — немного просвистел избитый. — Ты мне зуб сколол.
— Да я бы тебе все зубы выбил, если бы не остыл.
— Спасибо, друг, — проговорил человек, ложась на нары.
— И что делать будем?
— Что-что… Это порча имущества частника. Он на тебя в суд подаст. Там же гребаные камеры стоят, так что нихрена меня не привлекут, а вот на тебя огромный штраф навесят, что ты будешь с год выплачивать, если по полной зарплате.
— Ага. А все из-за тебя, урода.
— Все из-за Киры. Я хотел говорить, а она игнорировала.
— А о чем поговорить-то, чучело?
— Неважно.
— Дай угадаю? Ты поплакаться хотел по поводу того, какой ты бедненький и что тебя убивать заставляют, а еще она не понимает такого великого человека, как ты. Угадал?
— Пошел ты.
— Ты не мужчина, Шпак, а буржуйчик, собственник мелкий, говно, которое мыслит, что все, к чему оно прикасается, принадлежит ему.
— Отвали.
— Нет, не отвалю. Ты же урод, не человек вовсе. Ты ничем не лучше кворона, которых ты целых восемь штук убил. Молодец. Достаточно поплакался? Вот Романо придет нас вытаскивать, так он тебе такую проческу устроит, что я мелочью покажусь, а он придет.
— Ну и пускай приходит. Пойду, завтра же вздернусь, после его разговоров. Все равно мне делать в этой жизни нечего. Жена пилила, дочь сначала говорила, чтоб я выполнял все, что говорит Романо, а теперь не хочет принимать «отца-убийцу».
— Какая у вас глубокая проблема в семье. Ну, ничего-ничего, зона все поправит, — встрял в разговор какой-то человек, что лежал на втором этаже и громко заржал. — Сразу все проблемы улетучатся! В другую семью попадешь! Тебя там драть будут, петушок.
— А верно говорит. За такие статьи там не уважают, — проговорил Джек, усмехнувшись.
Сама камера представляла собой помещение в виде прямоугольника, который был отгорожен от остального мира пуленепробиваемым стеклом. Снаружи находился один полицейский, который следил за тем, чтобы в камере все было спокойно.
Сектор Корво, Система Немезида, Планета Итарис, Город Кирен-1,
Район Железный-1, строение 5, этаж 1, следственный изолятор,
05.01.2579, 9:32
Вдруг перед изолятором прошел человек в знакомой шляпе и в знакомом пальто. Романо. Кажется, что он уже что-то решил, а полицейские подошли к двери следственного изолятора, которая тут же была открыта.
— Шпак и Никсон — на выход, — проговорил, кажется, начальник отделения, ибо выглядел он довольно старым, так виски его были абсолютно белыми, да и взгляд был каким-то потухшим.
Генрих и Джек поднялись, после чего вышли из изолятора. Романо смотрел на обоих взглядом, который прямо-таки говорил о том, что ничего хорошего их обоих не ждет. Рядом с Романо была и миниатюрная девочка — Кира, сам Роберто посмотрел сначала на Джека, затем на Генри.
— Молодцы. Давайте будем позорить корпорацию. Но поговорим уже в офисе, — после этих слов Роберто развернулся и пошел на выход, опираясь на трость.
Оба шли за ним, как виноватые дети, которые напакостили, а теперь их ждало какое-то страшное наказание, из-за чего глаза и упирались в пол. Романо ждал Паук и Билли, первый находился на улице и открыл дверь в салон для Романо и Киры. Директор пропустил девушку первой, а затем вошел в салон сам.
— Прекрасные работники, — в какой-то язвительной, но при этом холодной манере подметил Паук. — Вы сами себе дверь открывайте, а то много чести, — после чего сам залез в машину рядом с Билли, а Джек и Шпак забрались на заднее сидение.
— Сегодня и интервью, наверное, дам, Кира. Ну, если уж так пути нас свели. Заодно дам интервью и твоему отцу, и твоему спасителю, — слегка усмехнувшись, проговорил Романо, а девушка лишь угукнула в ответ.
Ехали в тишине, лишь время от времени Билли ругался на то, что неудобно управлять аэромобилем после управления БМП.
