— Хой, некромантов всех долой!
Вообще, слова у песни были такие:
Среди деревьев шел неживой
В мантии зеленой и с косой,
Крикнул он: «Хой!
Некромантов долой!
Трупов он вел за собой!»
Но нам только одна строчка понравилась, ее мы и пели:
— Хой, некромантов всех долой!
И, держась за метлы друг друга, пританцовывающей змейкой мы двигались к общаге. Весело так было!
А в комнате меня ждал ужин!
На подносе, с цветочком в стакане! Половина вареной курочки, овощи, булочка, салат, чай в чайничке, чтобы не остыл, и кусочек пирога!
Именно в этот момент я возблагодарила лорда Тиаранга за все, потому что если бы не он… Вот если бы не он, я бы никогда здесь не оказалась! Я бы не спасла целое древнее кладбище, мы бы не танцевали со скелетами и у меня бы не было такой потрясающей формы! Вот честно — встретила бы сейчас, так просто расцеловала!
На подоконнике радостно задвигал листочками спасенный куст, и я окончательно уверилась, что мне бесконечно повезло! Вот повезло, и все тут! И мы с метлой потанцевали по комнате, потом я купалась, потом ужинала, изучая предоставленное картой расписание на завтра и просматривая учебники по Диверсионной магии.
Но после, устроившись в кровати и погасив свет, я никак не ожидала, что мой сон начнется именно с поцелуя…
С такого нежного, затягивающего поцелуя, от которого по телу побежали мурашки, в животе как-то все разом ухнуло вниз и на ногах пальчики поджались. Понятия не имею, с чего вообще такая реакция у моих пальчиков. А поцелуй все продолжался и продолжался, и чья-то рука медленно двинулась вниз по шее, скользнула на плечо, прошлась ниже, накрыла грудь…
Пальчики вмиг разжались, глаза открылись и натолкнулись на внимательный взгляд черных чуть суженных глаз лорда Тиаранга, который, как оказалось, возлежал со мной на своей постели!
— Опася… — только и выдохнула я.
— Здравствуй, свет мой Стасенька, — прошипел он.
Но гораздо громче четвертьдемона шипел силовой полог, накрывший ложе разврата, причем точно разврата, ибо алые шелковые наволочки, простыни и пододеяльник — это как-то пошло.
— Я скучал, — сообщил мне ректор Академии боевой магии и в тот же миг навис надо мной. — Безумно скучал. — Поцелуй, от которого вмиг опухли губы, был тому явным доказательством. — Как же я тосковал по тебе, ведьмочка.
— Да я вижу, затосковали прям до смерти, — пытаясь отдышаться после поцелуя, сказанула я.
— При чем тут до смерти? — удивился четвертьдемон.
Молча и выразительно указала на красные простыни и пояснила:
— Такими только гроб изнутри обивать.
Ректор Академии боевой магии заметно обиделся, нахмурился и мрачно произнес:
— Чем тебе алый цвет не нравится?
Пожала плечами, потому как не знаю я чем, просто:
— На скольких похоронах была, везде такими только гробы обивают.
— На скольких похоронах был, везде гробы закрытые! — парировал лорд Тиаранг.
Задумавшись, я поняла, в чем причина.
— Так вы только на похоронах боевых магов бываете, а боевые маги же все не своей смертью умирают. А когда боевой маг, да не своей смертью, там или все обугленное, или обгрызенное, потому и гроб закрытый.
И я никак не ожидала, что лорд Тиаранг, тяжело вздохнув, обнимет меня и, уткнувшись носом в мою шею, тихо скажет:
— Да, Стася, ты права, из нас мало кто до старости доживает…
А после, резко оторвавшись от меня, сядет, сгорбившись, на постели и, не поворачиваясь ко мне, продолжит:
— Нас ненавидят в империи, Стася, говорят: «Им все дозволено», но император платит жалкую цену за то, что из ста боевых магов до старости доживает лишь один.
Он хрипло произнес какое-то ругательство и добавил:
— Мы и живем, стараясь взять от жизни все — деньги, лучших женщин, власть, потому что знаем — каждый новый бой может стать последним…
А затем стремительно развернулся, сгреб меня в объятия и, глядя в глаза, прорычал:
— Я ведь мог бы насильно тебя взять, Стасенька, прямо сейчас взять — я сильнее, а защита от пут университета удержит, вот только… — Тиаранг снова хрипло выругался и выдохнул: — Я тебя всю хочу. Всю, Стасенька, мне тела мало. Чтобы любила, — он прикоснулся к моим губам, — чтобы желала, чтобы в объятиях выгибалась от страсти, не от страха. Чтобы я был в сердце твоем, как ты в моем оказалась. Чтобы обнимала в ответ, а не отталкивала… Я полюбил тебя, Станислава, сам не верю, что говорю это, но люблю тебя. А когда любишь, одного тела мало, ведьмочка моя…
И, резко, хищно склонившись к самым губам, лорд Тиаранг поцеловал с неожиданной нежностью и, спускаясь с поцелуями все ниже, как безумный начал говорить:
— Я детей хочу, Стася, никогда не хотел, а от тебя хочу. Хочу дочку с твоими глазами, сыновей, что будут звать тебя матерью, хочу засыпать и просыпаться, тебя обнимая, хочу женой назвать, хочу возвращаться в дом, где ты будешь… Никогда и ни с кем семьи не хотел, Станислава, с тобой хочу. Именно семью, в которой ты, я и наши дети… Полюбил я тебя, ведьмочка, сам того не желая, всем сердцем полюбил.
Треск сорочки его не остановил, речь и поцелуи продолжились.
— Если бы я знал, если бы я только мог понять, что ты настолько зацепишь меня, я бы не стал играть с тобой в Керимской школе, я бы женился сразу, отрезая тебе все пути к отступлению, я бы…
— Нет, я бы за вас не вышла, — глубокомысленно заметила, рассматривая балдахин.
На балдахине было чего посмотреть — там светились магические знаки, видимо, удерживающие контур, но даже они не смогли затмить массу весьма любопытных картинок срамного содержания.
— Это ваша шпаргалка? — рассмотрев парочку поз, поинтересовалась у четвертьдемона. — Оригинальненько.
Лорд Тиаранг прервал действо по расцеловыванию области моего декольте, запрокинул голову, узрел то, что уже с минуту разглядывала я, и чуть смущенно произнес:
— Эм… нет… Это не мое… Мм…
— Мы в борделе?! — предположила я, и сразу почудилось, что от простыней дурной запах пошел.
— Нет, это моя спальня! — прошипел четвертьдемон.
— Я запуталась, — честно призналась ректору АБМ. — То есть спальня ваша, а кровать не ваша?
— М-м-моя, — черные глаза яростно сузились.
— Ага, значит, простыни не ваши?
— Мои! — рыкнул он. — Купил сегодня специально для столь знаменательного случая, как лишение тебя невинности.
Удивленно глянув на него, я протянула:
— То есть спальня ваша, кровать ваша, простыни ваши, а балдахин из борделя?!
И лорд не нашелся, что на это ответить. Сел, хмуро глядя на меня, нервно сжимая-разжимая кулаки, и выдал:
