Слова этого человека подбодрили его товарищей. В ответ на угрозу Туризина они заулюлюкали и заорали непристойности, сопровождая их грязными жестами.
– Ты знаешь этого офицера Сфранцеза? – спросил Скаурус Баанеса Ономагулоса, когда они вернулись к своим солдатами – У мерзавца есть сила воли.
– Тем хуже для нас. Они струсили, там, наверху, они тряслись, пока он не открыл рот. – Ономагулос прикрыл глаза от солнца и взглянул на стену. – Шлем закрывает его лицо, но судя по его росту и самоуверенности, я полагаю, что этот человек носит имя Отиса Ршаваса. Говорят, он командует бандой жутких головорезов. Это новичок в Видессосе, и я знаю о нем не слишком много.
Марк подумал, что звучит все это странно. Судя по имени, Ршавас видессианин, и как может не знать его Баанес, вояка с тридцатилетним стажем, совершенно непонятно. Ономагулос наверняка знает поименно всех лучших бойцов Империи. Возможно, впрочем, напомнил он самому себе, все это из-за хаоса, царящего в Видессосе в последнее время. Может быть, этот Ршавас был бандитским вожаком и промышлял грабежами, а теперь перешел на службу к Сфранцезу?..
Ортайяс и его дядя, казалось, были готовы выдержать осаду, и Туризину после словесной перепалки у стен, не оставалось ничего иного, как начать ее. Его солдаты приступили к возведению земляной насыпи, закрывая горло полуострова, на котором стоял Видессос. Некоторые воины были, однако, совершенно непригодны для этой работы. Катриши Лаона Пакимера с энтузиазмом копали и выносили землю в течение двух-трех дней, но потом начали скучать.
– Не могу винить их в этом, – прямо сказал Пакимер Туризину, когда тот пытался вернуть их к работе. – Мы пришли воевать с каздами, а не участвовать в твоей гражданской войне. Мы всегда можем вернуться домой, если уж на то пошло. Я и сам уже заскучал по жене.
Гаврас вспыхнул было, но сдержался. Он не мог позволить себе давить на катришей без риска начать еще одну гражданскую войну – на сей раз в собственном лагере. Кочевники-каморы даже не стали учиться работать лопатой.
Не желая терять таких отличных кавалеристов, Туризин отправил катришей вместе с каморами добывать продовольствие и фураж. К своему удивлению, Скаурус обнаружил, что тоже скучает без Хелвис, несмотря на их бурные ссоры. Он начал привыкать к тому, что время от времени они ссорятся, – неизбежный результат привязанности между двумя сильными характерами, ни один из которых не хотел уступить другому и приспособиться к привычкам партнера. Но было у них и много хорошего. Привязанность к детям играла не последнюю роль. Трибун поздно стал отцом, и новое чувство отцовства еще не успело притупиться.
В первые дни осады Видессоса у него не было времени, чтобы ощутить одиночество. В отличие от солдат Пакимера, римляне хорошо знали технику осады городов. Лопаты и колья были непременной частью походов, они возводили лагерные укрепления всякий раз, когда становились на ночлег.
Ономагулос и Туризин часто проверяли работу солдат. На лице Императора застыло недовольное выражение, когда он объехал вокруг неуклюжей баррикады, медленно возводимой солдатами Баанеса. Ономагулос тоже был мрачен С тех пор как он получил ранение, изувечившее его ногу, угрюмое выражение редко покидало его лицо. Хотя в эту минуту он вряд ли испытывал боль – верховая езда не доставляла ему неудобства, в отличие от пешего шага, когда-то быстрого и уверенного, а теперь неловкого. Увидев широкий ров и утыканную кольями насыпь, почти законченную легионерами, – римляне удерживали самую южную точку километровой осадной линии, – Гаврас повеселел.
– О, это уже значительно лучше, – сказал Император, обращаясь больше к Ономагулосу, чем к Марку. – Намного лучше, чем сработали твои парни, Баанес.
– Верно, выглядит неплохо, – признал пожилой дворянин. – Ну так и что из того? У чужеземцев есть несколько хороших навыков. Каморы – отличные наездники и опытны в обращении с луком и стрелами. Копья так и горят в руках намдалени. Ну, а эти ребята умеют рыть землю, как кроты. Весьма полезное сейчас умение.
Он говорил резко, не обращая внимания на то, что трибун может его услышать. В его манере держаться чувствовалась подсознательная уверенность в своем превосходстве, и, задетый за живое, Марк уже открыл было рот, чтобы дать достойный ответ, но вспомнил вдруг Галлию и слова одного из легатов Цезаря: «Все мы знаем, что кельты сильны и дерутся отчаянно. Если мы займем позицию на холме, нам, несомненно, удастся спровоцировать их на прямую атаку…» Трибун скривил в усмешке рот. Роли поменялись, и теперь к нему самому и его солдатам относятся как к варварам. Похоже, Хелвис была права… Нет, пожалуй, не совсем.
– В один прекрасный день Баанес захлебнется в своем высокомерии, – быстро сказал Туризин, заметив кислое выражение на лице трибуна.
Скаурус пожал плечами. Извинения Гавраса были, безусловно, искренними, но не порадовали его. В этой земле у каждого несколько масок, подумал он с легкой досадой и, возвращаясь к делу, доложил:
– Мы надежно окопались отсюда и до самого моря, – Трибун указал на стены Видессоса, тени от них падали почти до того места, где он стоял. – Но следующим нашим шагом, похоже, будет сооружение песочных замков. Мы можем играть в них на этом берегу еще лет пять.
– Это правда, – кивнул Гаврас. – Возможно, нам придется поиграть в песочек, но лишь до того момента, пока у горожан будет из чего сварить себе суп.
– Пока они держат в своих руках море, проблем с едой у них не возникнет, – сказал Марк, дав наконец волю своему раздражению. – Они славно посмеются над нами, когда корабли доставят им припасы. Корабли – вот ключ, которым можно открыть город. А у нас его нет.
– Ключ… – повторил Туризин, вглядываясь куда-то вдаль. и Скаурус сообразил, что Император не был полностью погружен в разговор. Он смотрел на юго-восток, на остров, терявшийся в молочной дымке вдалеке от Видессоса. С внезапно проснувшимся интересом римлянин вспомнил видессианское название этого острова. Ключ. Но когда он спросил Гавраса, о чем тот думает, Император только пожал плечами:
– Мои планы – туман.
Туризин улыбнулся, словно высказал одну из своих шуток, понятных только ему одному.
Марк видел, что Ономагулос тоже ничего не знает об этих планах, и почему-то это его успокоило.
Ночь выдалась туманной, луны и звезд не было видно. На восходе солнца туман начал отползать к морю. Часовые с горящими факелами были едва различимы. Соленый привкус океана ощущался в каждом глотке воздуха.
Виридовикс ходил взад и вперед вдоль насыпи, держа факел в одной руке и меч в другой.
– Вряд ли солдаты Сфранцеза сделают ошибку, если попытаются изрубить нас на куски в этой молочной каше, – заявил он, встретившись со Скаурусом и Гаем Филиппом. – Будь я на их месте, показал бы тем вон олухам, где раки зимуют. Надолго бы запомнили.
