— Мэтти, скажи что-нибудь. Скажи что-нибудь! — молила Календула.
Но та не могла говорить, а лишь смотрела куда-то за голову Моха. Она видела, что птичья грудь вздымается все слабее, а глаза ничего не видят. Промежутки между вздохами становились все дольше, до тех пор, пока… пока…
В полумраке палаты прокаженные столпились вокруг девушки.
— Она еще дышит? — спросила Елена.
— С трудом, — ответил безногий старик. — Она не дотянет до утра.
А Мэриан чувствовала, что тает, будто ночная роса на рассвете. Она не ощущала боли. Вообще ничего. «Смерть не так уж и ужасна, — подумала девушка удивленно. — Она как будто старый друг, терпеливо ожидающий тебя в конце очень долгого пути. И если бы у меня были силы, я побежала бы ей навстречу. Да, я влюбилась в Смерть. Влюбилась…»
— Он умер, верно? — сказала Моргана, глядя на неподвижную кучу перьев в углу.
— Да, — ответила Календула.
Они все почувствовали, что Мох умер. По помещению как будто прошел ветер, потом он перешел в шепот, и наконец наступила тишина. Сапсана не стало.
— А Мэтти? Она тоже умерла? — спросила Моргана.
Птицы стали крутить головами в разные стороны. Воцарилась такая пустота, какой никто из них не ведал. Никто не мог вымолвить ни слова, все дали волю ощущениям.
— Мэтти! — прошептала наконец Календула. Но ответа не было.
— Ее здесь нет, — сказала Лира негромко.
Вдруг Календула почувствовала, что все ее существо охватила дикая ярость.
— Надо лететь! — воскликнула она.
— Куда? Зачем? — спросила Лира.
— Она должна быть где-нибудь, — ответила Календула твердо. — Это… — она бросила взгляд на то, что недавно было Мохом, — это не Мэтти.
— Календула, я знаю, что ты любила ее как никто другой, — сказал Улисс. — Благодаря тебе она стала почти соколом, а ты благодаря ей — почти человеком. Но ее больше нет. Она умерла.
— Но, Улисс, даже мертвой она должна где-то быть. Тело Моха ведь здесь… — Голос Календулы сорвался. Она не могла представить Мэтти мертвой. — С ней случилось много ужасного, и тут мы не в силах ничего поделать. Но клянусь памятью Мэтти, я отомщу ее врагам.
И остальные птицы разом почувствовали ее печаль.
— Мы полетим на рассвете! — сказала Календула.
Снаружи раздалось беспорядочное мычание охрипших коров.
Внизу старая Мэг заворочалась во сне и подумала: «Ах да, Мэтти, наверное, опять ухаживает за птицами. Вставляет им перья, поправляет когти…» Но тут она мигнула, широко распахнула глаза и поняла, что все совсем не так. Мэтти пропала несколько недель назад, и никто не знал, где она. Старуха осталась в замке совсем одна. Ходж умер через день после исчезновения Мэтти. Боль одиночества, охватившая Мэг, была куда сильнее, чем боль, пронзавшая ее старые кости.
С того момента, как Робин получил послание от Мэриан из Ноттингемского аббатства, прошло лишь несколько дней. Он не знал о том, что произошло за это время и что соколы оплакивают Мэтти, считая ее погибшей. Напротив, он радовался, придумав блестящий план ее освобождения.
— Вот, ребята, я думал над этим очень долго. Я отправился к аббатству и понаблюдал за их процветающим бизнесом по отпеванию прокаженных. И вот что я решил. — Он обвел своих товарищей оживленным взглядом. — Мы тоже устроим отпевание прокаженного… необычного прокаженного.
— Да, — сказал Рич медленно, и в его глазах блеснули хитрые огоньки. — Выступаем? Кто будет прокаженным?
— Конечно, я! — ответил Робин.
— Да, это лучше всего! — воскликнул Малыш Джон. — Можно я буду священником?
— А я, конечно, буду монахом, — добавил брат Тук.
— Да, а все остальные будут присутствовать на отпевании. И позовите всех ребят — присутствующих должно быть много. Пустим слух, что прокаженный богат, и нам с радостью откроют ворота. Готовьтесь, ребята. Настало время похорон! И время, наконец, вызволить Мэриан.
Глава 37
Похоронная процессия
Считается, что среди живых существ соколы стоят не выше и не ниже людей, но разделяют с ними радости и трудности этого мира. Они хищники, и люди тоже. При этом два данных вида, как и народы, разделенные океаном, могут при необходимости помогать друг другу.
— Посмотрите-ка вниз, — кивнула головой Календула, когда птицы приближались к аббатству.
— Что там? — спросила Лира.
— Монах, друг Мэтти… — Голос Календулы сорвался. — Я… я думаю, это то, что люди называют похоронной процессий. Одна из прощальных церемоний.
— Прощальных церемоний? — переспросил Улисс.
— Да, когда кто-то умирает. Я слышала об этом, когда прилетала к Мэтти в аббатство. Это называется похоронами. Но с прокаженными это проделывается, когда они еще живы. По-моему, сейчас как раз такой случай.
— Так это не Мэтти хоронят? — спросила Моргана возбужденно.
— Нет. Видите хромающую фигуру, ту, что с костылем? Этого человека ведут в аббатство. Но… но…
— Что «но»? — спросил Улисс.
— В нем что-то особенное. Не знаю что. Дайте-ка посмотрю.
Календула снизилась, покинула строй и, приблизившись к процессии, полетела строго над нею. Ей удалось подлететь совсем близко и заглянуть в прикрытое капюшоном лицо прокаженного.
— Календула! — воскликнул Робин.
Рядом с ним шагал в церковной рясе Малыш Джон, а за ним — Рич. Далее в костюмах монахов и провожающих шло еще много разбойников.
Календула вернулась к своим товарищам.
— Это Робин Гуд! — Она обернулась к тетеревятнику: — Улисс, после смерти Моха из тебя выйдет самый лучший вожак. Мы должны помочь этим людям. Я уверена, они готовят нападение.
— Ладно, — ответил Улисс, тоном командира, ожидающего битвы. — Итак, Календула, лети с левого фланга, Лира — с правого. Моргана, лети сзади.
Настоятельница стояла в воротах аббатства. Задумалась было, почему не пришел тот же священник, что и всегда. А впрочем, не ее дело. Ей сказали, что нынешний прокаженный очень богат и не имеет наследников. Поэтому будет легко прибрать к рукам его деньги и владения.
Процессия миновала двор и наконец вошла в часовню. А настоятельница не заметила четырех птиц, паривших в небе.
Козлы перед алтарем снова были накрыты черной тканью. Прокаженный встал на колени для своей последней исповеди. Когда началась служба, Уилл в монашеском одеянии приблизился к Робину и сказал:
— Отряд шерифа приближается. Весть о твоем богатстве распространилась несколько шире, чем нам хотелось. Кажется, шериф хочет получить свою долю у сестры.
