– Дурдом, – выдохнул Ярослав, пытаясь унять внутреннюю дрожь. Это почему–то никак не удавалось. – А зверем–то, оказывается…
Начатую мысль он так и недодумал. Скользящий по скульптурной композиции взгляд зацепился за нечто знакомое, а потом вообще стал понятен ее смысл. От открывшейся истины противно» застучали зубы.
Словосочетание «скульптурная группа» не совсем точно передавало реальное положение вещей. Было всего две статуи. Одна из них изображала вставшего на дыбы кентавра. Но это был не всем известный герой древнегреческих мифов. Это была воплощенная мощь, ярость стихии, квинтэссенция ненависти. То, что мифы описывали как тело лошади, им не являлось. Мощное звериное тело с увенчанными когтями лапами и огромным шипастым хвостом. Густая, жесткая, как проволока, шерсть покрывала это звериное тело. А надо всем этим возвышался увитый мышцами торс с головой ящера, низко посаженной на плечах. Это существо, этот ящерокентавр, стояло на мощных задних лапах. Страшный хвост застыл в воздухе, помогая сохранять равновесие. Передние лапы угрожающе полосовали воздух. Мышцы на вполне человеческом торсе были сведены судорогой чудовищного напряжения. Руки застыли в странном жесте, словно собирая Силы для добивающего удара. Из раскрытой пасти вот–вот раздастся торжествующий рев…
Ярик моргнул, прогоняя наваждение. Статуя ящерокентавра была настолько реальна, что казалось, еще один удар сердца – и она оживет, и ударят из ее рук молнии, и раздастся торжествующий хохот. Ярослав перевел взгляд на противника этого воина древней расы. А им был… Шипящий. Ну или кто–то из его расы. Только не было больше яростной гордости Великого Мага, Повелителя Стихий. Это была поза покорности судьбе, исполненная горечи поражения. Невыразительная морда ящера выражала ненависть и обреченность, страх и затухающую ярость. Но самым главным была смертная тоска, тоска по погибшей расе. Ярику никто не внушал никаких мыслей, не было магических воздействий, просто талант скульптора был столь велик, что для осознания горечи поражения и торжества победителей достаточно было одного разума.
Но это было не все, Ярик осознал и то, что источником гигантского языка магического пламени являлись эти статуи. Плетение силовых потоков было умопомрачительным по своей сложности. Постоянное движение, пульсация высочайших энергий и биение невидимого сердца, притягивающее и манящее. Смутная догадка забрезжила в мозгу. Неужели он прошел весь путь, притянутый этим местом?! А когда он подошел достаточно близко, то его просто взяли под контроль?! Теперь уже совершенно другими глазами Ярослав смотрел на окружающие его предметы. Это была ловушка. Причем ловушка, направленная на ящерочеловека или на его ученика. А где ловушка, там и охотник.
Ярик бросился за пределы площади, но безжизненные ранее символы на плитах засветились мертвенным светом, и воздух вокруг пленника сгустился, стал вязким. Все движения человека замедлились, и вот он уже застыл, словно муха в паутине. Магическая паутина опутывала не его самого, тогда он смог бы вырваться, опыт уже был, нет, паутина как–то связывала сам воздух, превращая его в нечто новое, неизведанное. Ярослав растерялся. Чувство полной беспомощности охватило его. Мало знаний, недостаточно умений, все это вызывало самое черное отчаяние.
Словно чье–то эхо, в голове блуждала гаденькая мыслишка: «Червь! Червь! Ты, червь! Покорись!».
«Действительно червь!» – Эта мысль начала разрастаться, вытесняя собой остальные. И тут память услужливо вернула еще одно воспоминание. Дракон, Ярик и презрение могущественной твари к человеку. Рошаг тоже кричал, что люди – черви, а чем кончил? Это воспоминание отбросило прочь начавшееся зарождаться самоуничижение. Да и почему именно червь?! И тут Ярик осознал, что это были чужие мысли. Опять кто–то настойчиво пробивался к его разуму. Но теперь это происходило гораздо тоньше и искусней, чувствовался стиль мастера, И Ярик привычно начал отгораживать свой разум от внешних вторжений. Снова засияло маленькое солнце человеческого разума. Не имея возможности пошевелиться, Ярик пошел на этот раз гораздо дальше, чем обычно. Он прятал все, отказываясь даже от малейшей возможности контроля тела. Исчезли все чувства, тьма окружила сознание Ярослава.
Но вот темнота начала приобретать какой–то синеватый оттенок. Свет враждебной магии разгонял тьму. Его интенсивность повышалась с каждым мгновением. Если бы не предусмотрительность Ярика, этот свет смыл бы неудержимой волной его сознание, растворив в себе и тем самым уничтожив саму личность человека. Но даже подготовившийся к чему–то подобному, он держался с огромным трудом. Напор все нарастал. И в какой–то момент Ярик с кристальной ясностью понял, что ему не устоять. И тогда он сделал нечто странное, совершенно невозможное для него. Он потянулся куда–то вверх, подальше от враждебной Силы, захлестывающей его с головой, и как–то необъяснимо легко покинул свою бренную оболочку.
Это уже было однажды во время чудовищного по своей жестокости обряда. Но тогда все произошло против его воли, Ярика просто вышвырнули из тела, а сейчас он сделал все сам. Взгляд со стороны отметил, что его тело стояло, нелепо раскинув руки, окруженное голубым сиянием. Враждебная магия ядовитыми щупальцами шарила по его самым потаенным закоулкам и ничего не находила. Магическое сердце Источника работало в странном, завораживающем ритме, пытаясь промыть океанами энергии все существо человека. И тогда будто какой–то инстинкт подсказал Ярославу, что необходимо сделать. Он метнулся назад в свое тело и постарался подстроиться к этому ритму. Мощный поток попытался его унести, смыть, но что он мог сделать с сознанием, работающим с ним в унисон, ставшим с ним одним целым. Ярослав бесконечно долго был этим потоком. Он влил в него собственную магию, до предела раскрыв свое сознание. Он слился с потоком, он породнился с ним. И все это время учился, перенимал и запоминал, пока в какой–то момент не перехватил контроль над этой магией. И в этот момент дикий восторг охватил все его существо. Казалось, что в нем слились Инь и Янь, что его душа обрела недостающую половину. Чувство необычайной целостности, завершенности просто поражало. Сейчас Ярослав не понимал, как он мог жить раньше без такого ощущения. Магия, разбуженная ящерочеловеком, и враждебная ей магия ящерокентавра соединились, переплетаясь и проникая друг в друга. И из этого союза выросло нечто новое, завершенное и совершенное.
Ярик открыл глаза. Восторг распирал грудь. Хотелось смеяться. Наркотическая эйфория могучей магии, свившей свое гнездо в глубинах разума, застилала глаза. Ярославу казалось, что подпрыгни он, и можно будет лететь высоко–высоко, взмахни рукой, и земля пойдет трещинами… И в этом состоянии Ярик не сплоховал. Испытания закалили его разум, и он смог обнаружить смертельно опасные признаки. Еще чуть–чуть, и он мог бы погибнуть от избытка магии, попросту сгореть. Легкое усилие воли, и вот он уже отрезан от все еще текущей рекой голубоватой магии статуи. Как же забились языки чужой магии! Птичка из клетки была готова вот–вот ускользнуть. Обычные меры воздействия не срабатывали, и древний механизм приготовился бросить в бой с бунтарем последние резервы.
