Он разом сел на постели, буквально подброшенный с места. Пробуждение было мгновенным и внезапным, словно его пинком выпихнули из собственного сна. Он ошалело рассматривал детали обстановки собственной комнаты, которые выглядели сейчас необыкновенно объемно и ярко, залитые лучами утреннего солнца, по сравнению с тем мутным восприятием, свойственным всякому сну, и в пустой голове звенела только одна мысль: «Зачем мне нужно было видеть всю эту дрянь?!» Тело до сих пор сотрясала мелкая дрожь от пережитого ужаса, а в ушах всё еще звучало: «Йа! Йа! Шуб-Ниггурат!»
Ну вот за что ему такая напасть?!
Он слегка отдышался, и лишь потом обнаружил Джинни, сидящую на стуле в другом конце комнаты, и не смотрящую на него. Он кинул взгляд на часы. Без четверти шесть.
— Джинни! — позвал он нерешительно. — Похоже, у меня опять… кхм… случился кошмар.
Она медленно повернула к нему голову.
— Мне кажется, Гарри, что тебе в последнее время слишком часто снятся такие «кошмары».
— Э-э… — он напялил очки и взглянул на нее, желая разглядеть, что она имеет в виду.
— Что ты уставился на меня? Не надо притворяться.
— Притворяться?.. Но я не притворяюсь, — растерянно развел он руками.
— Довольно, Гарри! Каждую ночь одно и тоже. «Гермиона, Гермиона». На все лады.
— Чт…о? Но…
— Ты считаешь, что это приятно? Ты считаешь, это приятно, Гарри?! Постоянно слышать… чужое имя в своей постели?
— Но я… Это правда кошмары. Я повторяю, не потому что… Просто… Это кошмары, Джинни, поверь мне!
На самом деле, он был не уверен. Совсем не уверен. Зачастую он не помнил вообще, что ему снилось, вполне возможно могло так оказаться, что… Особенно, когда у него появилось это дурацкое, смущающее его влечение к своей подруге.
— Гарри, я тебя не первый день знаю. И не первую ночь. Раньше было по-другому. Ты кричал, и кричал имена. Но разные! А теперь всё не так.
— Господи, Джинни, если бы ты видела то, что я сейчас видел, ты бы, наверное… сошла с ума!
— Да. От ревности!
— Джинни!
Она вскочила с места и подбежала к нему, во взгляде было больше отчаяния, чем гнева.
— Гарри, признайся, у вас что-то было с… ней? С Гермионой? Пока меня не было? Признайся, пожалуйста, клянусь, я не буду тебя осуждать, просто скажи мне правду!
— Нет… постой, что ты сказала?! Ты не будешь…
— ДА или НЕТ, Гарри, не уходи в сторону, ответь мне!
Он вскочил сам, инстинктивно прижал руку к груди, закричал, отрицательно махая головой:
— Нет! Нет, нет, нет, нет, клянусь тебе, нет! Я никогда бы… Пожалуйста! Джинни, ты должна мне верить. Нет!
— Ох! — она отвела глаза, которые тут же наполнились слезами. — На тебя невозможно смотреть, когда ты такой. Успокойся, конечно, я тебе верю! Прости. Хотя… это странно.
— Что-что?
— Неважно.
— Ну уж нет! Черта с два это неважно! Вчера это не пойми что на похоронах, сегодня это «странно». Что происходит, Джинни, ты можешь мне объяснить?! И что означает это твое «не буду осуждать»?! Мы супруги или нет, в конце концов?! Мы же клялись доверять друг другу во всем.
Она покачала головой с мучительной усмешкой.
— Да, да, клялись… Всего не предусмотришь…
— Джинни, ответь мне честно: что происходит?
Она заходила по комнате в мучительных размышлениях, обняв себя руками, встряхивая головой, отчего ее растрепанные волосы превращались на мгновение в оранжевое облако.
— Н…ну, ладно! Я… попытаюсь, — наконец решила она, и метнулась куда-то в угол комнаты к своей сумочке, начав остервенело рыться там, выискивая что-то необходимое. Он молча наблюдал.
Она достала узкую сигаретную пачку, вышибла оттуда длинный белый столбик, отправила себе в губы и прикурила судорожным движением от своей палочки. Наверное, если бы она сейчас превратилась в гиппопотама, он не был бы так удивлен.
— Ты… Ты куришь?!! — промолвил он с выпученными глазами.
— Когда воспитываешься в магглолюбивой семье, не тому еще научишься, — бросила она, резко затягиваясь.
— И давно?
— С полгода. С того момента, когда… Так! — отрезала она, прерывая сама себя. — Сядь! Сядь, Гарри, если хочешь что-нибудь услышать.
«Всё настолько плохо?»
Он сел.
Она снова затянулась, выпуская облачко сизого дыма, потом еще. Пальцы сжимались и разжимались в судорожных попытках овладеть собой. Он терпеливо ждал, но она всё никак не могла собраться с силами.
— Ну же, Джинни, просто скажи. Неужели ты думаешь, я не смогу…
— Нет! — вырвалось у нее, как будто вместе с этим словом вылетал кусок ее самой. — Прости! Я не могу.
Она замотала головой так энергично, что волосы полностью закрыли ее лицо, превратившись в занавесь. Она отбросила эту занавесь и повторила:
— Я не могу. Я боюсь, что наделаю таких дел своим рассказом, что потом всем будет плохо.
— Джинни!
— Нет, Гарри, не проси! Что угодно, что угодно, Гарри, только не это! Хочешь — сяду задом наперед на метлу на первой игре, хочешь — пробегусь голой по всей Диагон Аллее, но это — нет!
— Я тебе пробегусь, — буркнул он сердито.
Похоже, он снова не получит никаких ответов, более того, вопросов становилось всё больше и больше, они нарастали, как снежный ком, и теперь болтались внутри него, висели, зудя, вонзая свои жала в его мозг, требуя найти ответы, во что бы то ни стало. И, хуже всего, ему теперь уже казалось, что чем позже они обнаружатся, тем серьезнее будут последствия. Или это опять просто была его обычная мнительность?
В дверь позвонили, когда они молча завтракали, не глядя друг на друга.
«Кого там еще черт принес»?! — подумал он с досадой, поспешно запивая бутерброд глотком чая.
Он пошел открывать, и Джинни не удержалась и увязалась следом. На пороге стоял Долиш собственной персоной. Наверное, аппарировал прямо к его двери. За его спиной мялась Гермиона, а прямо за ней — двое рослых незнакомых мужчин в черных мантиях с желтыми нашивками.
— Поттер, — бросил Долиш, — собирайтесь. У вас, — он посмотрел на часы, — три минуты.
Вот так, ни приветствия, ни извинения.
— Куда собираться, простите? — осведомился он удивленно.
— В Азкабан, — ответил Долиш с оттенком раздражения.
— Что?! — воскликнула Джинни из-за его спины.
— Что это значит? — проговорил он. Внутри пробежался неприятный холодок.
— Не испытывайте мое терпение, Поттер! Если я явился прямо к вам на дом, то уж можно было догадаться, что дело серьезное. Если через три минуты вы не появитесь, будете добираться до Азкабана самостоятельно, со всеми формальностями.
У него от сердца отлегло.
— Может, всё-таки зайдете внутрь? — предложил он, почесывая в затылке.
