Она прервала свою речь, с некоторым изумлением глядя на мужчину, лежащего перед ней на траве. Солнце где-то затерялось. Вадин казался длинной тенью, облаченной в алый килт и украшенной бронзой и золотом. Она совершенно его не понимала. Чужеземец, варвар, неразлучный спутник Мирейна, которого она знала слишком хорошо, чтобы правильно понимать свои знания.
— Зиад-Илариос, — проговорила она как заклинание, а может, как проклятие. — Вероятно, тебе он кажется слишком мягким и маленьким, утонченным и изнеженным. А для меня он золотой. Мирейн — это дорогая моя половина, закончила Элиан. — А Илариос — это мой мужчина.
Вадин не вскочил, чтобы задушить ее. И не уничтожил ее своим презрением.
— Понятно, — сказал он. — Значит, Мирейн слишком привычен, чтобы интересовать тебя. А асанианец заставляет твое тело трепетать.
— Асанианец признает, что хочет меня. Вадин вздохнул.
— И тебе нужны оба. Жалко, что ты не мужчина и не можешь иметь двух жен. И не шлюха, чтобы иметь столько любовников, сколько захочется.
— Так меня уже называли, — сказала Элиан ровным голосом.
Его лицо осветилось белозубой улыбкой. — У меня одна жена, знаешь ли. — Ее молчание совершенно не взволновало его. Он устроился поудобнее и тихо вздохнул, словно сказитель, держащий в своей власти слушателей. — Она родилась в доме свободных фермеров. Когда выдался плохой год и урожай погиб, отец отправил ее к своднику. Она была хороша для этого ремесла и впоследствии могла бы стать куртизанкой, купить себе свободу и даже, без всяких сомнений, открыть собственное заведение. Но тут появился я и как-то само собой стал ее возлюбленным-фаворитом, что не делало чести моей доблести: я был еще в таком возрасте, что ничего не мог ей предложить. Я понимал, что она смотрит на меня с вызовом. Лиди вообще любит бросать вызов. Тогда Мирейн освободил ее и дал звание, равное моему. Прежде чем я узнал об этом, все уже было организовано и привело меня прямиком в супружескую постель.
Ничто в его истории не могло особо удивить Элиан. Вадин, в свою очередь, не стал от этого расстраиваться. — Так что, сама понимаешь, мне придется уехать и оставить Мирейна наедине с его судьбой или, точнее сказать, наедине с тобой. Лиди прислала ультиматум: либо я отправляюсь домой навестить детей, либо они сами приедут за мной. Двоих, близнецов, я почти и не видел. Когда они родились, то были прекрасны, но. Мирейн отозвал меня, чтобы я помог ему разрушить гнездо магов. А потом то одно, то другое, и я так и не вернулся домой. Теперь им почти год.
— Дети? — спросила Элиан, заинтересовавшись помимо воли. — Сколько их у тебя?
— Две девочки — близнецы. И пятеро парней. Всего семь. Всего лишь семь, — как бы подчеркнул он, причем без всякой иронии. — Но при этом у меня только одна жена, и почему-то мне никогда даже и смотреть не хотелось ни на кого другого. Она такая смелая. По ее словам, сейчас она опять ждет близнецов, так что детей будет девять, и это счастливая цифра. У нее очень сильная воля, у моей возлюбленной Лиди. — И у меня тоже, — проскрежетала Элиан. — Да ну? Жаль, что эта воля не знает, чего она желает.
Элиан до боли сжала зубы и промолчала. Вадин запрокинул голову: — Я ведь тебе не нравлюсь, правда? — Ты считаешь, я должна отвечать на такой вопрос? Он пожал плечами. Ее завораживал вид всех этих его колец, ожерелий и серег. Три серьги в одном ухе: бронзовая, золотая и еще огромный карбункул, в сумерках похожий на раскаленный уголь.
— Позволь мне поразмышлять. Сначала у тебя был Мирейн. Потом он оставил тебя и присоединился ко мне, а у меня даже не хватило тонкости, чтобы оценить эту честь. Он сделал меня своей частью настолько, что теперь мы неразделимы. И вот являешься ты и обнаруживаешь нас такими, какие мы есть, причем Мирейн ведет себя так, словно между вами ничего не изменилось. Но тебя бесит не только это, а еще и то, что я даже не даю себе труда ревновать. — Это неправда.
— Я предпочитаю доверять своим умственным способностям. — Это прозвучало резко, но не гневно. — Ты не презираешь разукрашенного варвара, а я плачу тебе даже большим. Но тебе надо, чтобы я ненавидел тебя и сражался с Мирейном за его любовь, которая достаточно велика, чтобы хватило на всех нас. Увы, я не могу. Я утратил это человеческое качество, когда копье пробило насквозь мое тело. Это было чудо. Мирейн позвал меня назад, и я увидел его во всем величии, увидел, что он собой представляет и кем он всегда будет оставаться. Он мой, навсегда и безвозвратно. Но он также принадлежит Янону, северянам, южанам; он принадлежит твоему отцу, и Халу, и тебе. Нельзя хотеть получить его целиком. Даже Аварьян не может желать этого. — Кто ты такой? — в смятении вскричала Элиан. — Чудо, — ответил Вадин с горечью в голосе. — Монстр. Ходячий мертвец, — Нет! — Она вцепилась в его руку. Ладонь была грубой и мозолистой, но ее тыльная сторона оказалась на удивление гладкой, теплой, сильной — очень живой. — Я не это имела ввиду. Просто… ты удивил меня. Я могла бы возненавидеть тебя, маленького подлеца, влезающего в чужие дела, да к тому же одетого в штаны.
Это растопило лед. На лице Вадина, скрытом тенью, проступила улыбка.
— Но, — сказал он, — я никогда не считал тебя мальчишкой.
У Элиан отвисла челюсть от удивления. — Ты…
— О да, мне следовало бы обидеться на чванливого, самодовольного юнца, который думал, что может подсидеть меня. Но ты всего лишь хотела занять свое прежнее место. Ты этого добилась, и было удивительно приятно наблюдать, как ты водишь за нос целую армию. Они все слепы, как камни. Даже в килте ты ходишь как пантера. И у тебя есть груди. Не такие уж большие, и, честно говоря, тебе никогда не сравняться с моей женой, но груди у тебя есть. Тебе никто не советовал перетягивать их?
Свободная рука Элиан взлетела к груди, затем упала. Ее щеки зарумянилась.
— Одно время я пыталась так делать. Это оказалось страшно неудобно. — Она сверкнула на него глазами в опустившейся тьме. — Да ты нахал!
— И это все? — В его голосе сквозил смех. — Я бы сказал, что чуть не переступил границы дозволенного. Я бы так сказал, если бы не был столь возмутительно близок к тому, чтобы стать твоим родственником. Тебе кто-нибудь раньше говорил, что ты красива?
— Нет! — огрызнулась Элиан. — Да. Я не знаю. Она все еще держала его руку. Пальцы Вадина сомкнулись на ее руках, и он привлек ее к себе. Он был тенью и отблеском, и она ощущала тепло его разума так же хорошо, как тепло его тела.
— Слушай меня, Элиан. Мне надо ехать. С этим ничего не поделаешь. Бог Мирейна ведет его к югу, а кто-то должен укреплять север за его спиной. Я знаю, что, куда бы нас ни занесло, мы все равно будем частью одного целого, и знаю, что Мирейн не будет одинок, пока рядом с ним остается Хал. Но ему нужно больше. Он этого не понимает, а если бы и понимал, то не признался бы. Он слишком горд, этот парень, а иногда он еще и слеп, как обыкновенный дурак.
