А по направлению к нам, вальсирующим кентаврьим галопом, раскинув руки, мчалась счастливая Ассамато (или Исидора? Теперь она снова была не кентавром, а всадницей). В правой руке у неё был тот же цветастый зонтик, которым она крутила в воздухе и выкрикивала восторженно:
- Хей-у! Хей-а! Успела! Успела! Успела!.. Эвоэ! Гуи-гн-гн-гнм!..
Как ни странно, в стоявшей за нашими спинами, освещённой переливами радужных блесков, безмолвной толпе появление дракона не вызвало никакого страха. Люди оживились, заговорили все разом, радостно, приветственно, весело...
- Дорогая, дорогая!.. Смотри! Дракон и пресвятая дева! Да погляди же! - услыхал я знакомый голос и обернулся.
И это, разумеется, опять был месье де Фужере со своею кроткой молчаливой половиной...
Он тоже был здесь. С нами.
В строю машин, чьи двигатели безвозвратно заглохли, наоборот, воцарилось смятение. Захлопали крышки верхних люков, кто-то выбирался и прыгал наземь, и бежал туда, назад, кто-то, очевидно, оставался, надеясь, что броня защитит его от когтей дракона...
И вдруг длинная пулемётная очередь с головного танка трассирующей цепочкой устремилась вослед принцессе...
2
...Но, как, очевидно, это и должно было произойти, между нею и очередью так же внезапно возникло крыло дракона и пули, отразясь от перламутровой чешуи, веером отлетели в воздух.
- Больше так никогда не делай, - молвил презрительно, раскатистым гулким басом бывший Алекс Болотная Тварь. - Уч-чёный!
И почесался.
И пристально смотрел на нас жёлтым глазом.
Казалось, сейчас он вымолвит что-то вроде знаменитой фразы Михаила Астангова: "Негоро? Я не Негоро! Я капитан Себастьян Перейра!.."
Нет, пасть его не раскрывалась, но слова отчётливо звучали в наших головах:
- Я - Хоро, великий дракон Меры и Вечности. Я - покорный и вечный слуга Того, Кто не ведает старости, ибо извечно молод Он, во всех Своих проявлениях, и я, как и вы все - лишь одно из них. Я способен разрушать и восстанавливать. Я неподвластен соблазнам и чувствам. Я помогаю женщине выносить здоровый плод. И я же останавливаю вашу жизнь - для жизни грядущей и для жизни вечной... Да свершится Предначертанное, ибо старый дракон Меры и Времени снова явлен в этот мир!..
- Я вдруг поняла, всё это поняла! - повествовала тем временем Исидора, отбрасывая поводья Июльки.
Коней теперь можно было не придерживать, они стояли как вкопанные...
- А как вы думаете, зачем драконам бывают нужны прекрасные юные девы? Совсем не для того, чтобы их кушать! И вовсе не обязательно, чтобы заколдованный оказался ЧЕЛОВЕЧЕСКИМ прекрасным принцем - ведь он не тритон, и не лягушка, он иного племени... Ой, давайте я вас всех расцелую!
И действительно расцеловала: и сэра Бертрана в усы, и меня в небритые щёки, и Тинча...
В глазах Тинча, я заметил, стояли слёзы.
- Вот, ты и опять спасаешь нас всех, дочка...
- А меня, ещё хотя бы разок, напоследочек? - ревниво промолвил дракон. И его голова величиной с автобус, на длинной шее протянулась к нам - губами трубочкой.
- И тебя, конечно!..
- И каков же он на вкус? - спросил потом угрюмо сэр Бертран.
- Как яблочко...
- Уч-чёные!.. - проворчал тем временем дракон, разворачиваясь к шеренге танков. - А-а-а! Ага! учёные! Сколько же вас тут! И как же вы мне на-до-е-ли!.. Йе-х-х-х! Приступим...
Мне, признаться, было очень интересно, что он сейчас с ними сделает. Начнёт терзать когтьми?.. или зажарит огнём, сполна расплатившись за старое?
Но ничего такого дракон совершать не стал. Ведь он был великим драконом не только Времени, но и Меры...
Опустив голову к самой земле, он просто подул:
- Ф-ф-ф-ф-фу!!!
И из пасти его вырвался белый-белый, густой словно патока туман...
И в этом тумане тотчас пропало всё: и танки с бронетранспортёрами, и многотысячная толпа людей на дороге, и море, и горы, и земля, и небо...
- А сейчас я буду петь! - торжествующе прогрохотал из тумана его голос.
3
И он спел, под грохот молний начинающейся грозы, крылами рассеивая зыбкий туман и, кружась, взмывая в небо. Что творилось вокруг? - мы не ведали, мы вчетвером, с нашими конями, стояли в кругу, где дождя не было, а из круга можно было увидеть только небо.
Он описывал круги над миром, наподобие игривого котёнка, пытающегося поймать самоё себя за хвост, увеличиваясь и увеличиваясь в размерах, и вскоре сделавшись размером во всё небо, и стал прозрачно-радужным, и сквозь него вращались вокруг Полярной остальные звёзды, и Солнце с изменявшейся Луною катились туда и обратно.
И небо стало чашей, и троекратный посох по осям катастроф указал нам три великих креста, и меч сверкал, отсекая всё лишнее, и Вселенная, как великий Пантакль, открывала нам новые и новые двери в свои бесчисленные миры...
Он пел, и его голос, подобный колоколам, от самых глубоких басов и до самых возвышенных тонов сопрано, тёк и распространялся, и не было пределов, которых бы он ни достигнул.
Он пел о глубинах небес и морей, о приливах и отливах, где непрерывно зарождается жизнь, о бездонных колодцах и хрустальных дворцах до небес, о Вере, Любви и Надежде, о птицах, облаках, Луне и Солнце, и звёздах, и о земле с её лесами, лугами, горами, пустынями, дорогами...
Обо всех тварях земных и небесных, в воде, в земле, в огне и в воздухе, живших, живущих и грядущих жить вечно.
В его пении грохотали грозы и водопады, и плескался тихий лесной ручей, и трещали поленья в зимнем очаге...
И кричали чайки, и шептали морские волны, и шептали поцелуи, и слышались крики новорожденных, и голоса речей, и песни бардов, и слова молитв, и переливы гобоев и валторн, и скрипок, и жёсткость контрабасов, и завлекающая томность саксофонов, и перезвон клавесина, и рокот фортепиано...
И вечное Колесо Фортун и перерождений вертелось и вертелось над нашими головами.
- Мелодии!.. Слова!.. О Боже!.. - не выдержал командор и первым рухнул на колени, и сорвал с головы кольчужный капюшон, и закрыл лицо руками.
Потом он стал молиться и мы, все трое, встав на колени рядом с ним, молились с ним вместе...
А когда всё рассеялось, мы увидели, что остались одни. Мы снова были только вчетвером - вместе с нашими терпеливыми конями. Не было ни толп альтарийцев, не было наступавших танков, и дыра, подобная зиявшему рту - пропала, как её и не было...
А над пробуждающимся весенним городом стояла тройная радуга.
Глава 19 - Самая короткая
И сказал Бог: вот знамение завета, которое Я поставляю между Мною и между вами, и между всякою душою живою, которая с вами, в роды навсегда:
Я полагаю радугу Мою в облаке, чтобы она была знамением завета между Мною и между землею.
