— Да, наверное, заснул. — Ян встал и нетвердой походкой пошел к мачте.
— Ну, ты даешь, я орал на весь завод. Ты что не слышал?
— Не слышал, — как эхо отвечал Ян. Он заворожено смотрел на гору металлоконструкций возле мачты.
— Просыпайся, а то ты, как сомнамбула, не хватает только рук выставленных вперед.
— Да, конечно, а ты где был?
— Я в туалете, наверное, теткины голубцы на свободу просятся. Мне они еще вчера показались подозрительными.
— А я где был?
— Откуда я знаю? Я нашел тебя за цехом. Ты, видно, только присел и сразу заснул.
— Я долго спал?
— Ну, ты даешь, откуда я знаю. Ты сейчас просыпайся, на высоту лезем работать, а ты как сонная муха.
Ян кивнул головой и взял в руку конец кабеля. Всё было очень привычно, даже скобы лестницы, он также на ладонях ощущал их ржавость. Ян первым вылез на верхнюю площадку мачты и огляделся, всё было узнаваемо: и вид с высоты, и ржавое ограждение и даже петля кабеля, которая зацепилась за скобу лестницы. Обстановку привычности нарушал только Андрюха влезший следом за Яном наверх.
— Янек, ты проснулся? Ау!
— Проснулся, — эхом ответил Ян.
— Точно проснулся? А то у тебя в глазах сосредоточенности, как у коровы, когда ей бык внимание оказывает.
— Ага.
— Что ага? Ты видишь, что ограждение ни к черту, вся сварка поотлетала? Надо сначала ограждением заняться, а потом прожекторами. С таким ограждением смайнать вниз можно в два счета.
— Ага, кабель зацепился.
Андрюха перегнулся через ограждение и заметил зацепившуюся петлю. Он спустился на несколько скоб вниз и отцепил кабель.
— За ограждение нельзя монтажный карабин цеплять, — роботизированным голосом сказал Ян.
— Конечно нельзя, оно само вот-вот отвалится, ты же не хочешь вместе с ним?
— Не хочу, совсем не хочу.
— Значит, давай просыпаться и работать.
Ян с Андреем трудились до обеда. Старые прожектора были срезаны, новый установлены и главное ограждение укрепили и даже покрасили. Андрей смотался в столярку и выпросил у них полбанки краски. О завершении решили пока не докладывать. Андрей заметил, что главмех снова найдет им работу, надо немножко отдохнуть. После сытного обеда в столовой судоремонтного ребята залезли на крышу цеха и уселись под парапетом. Здесь их вряд ли кто-то мог отыскать. Они спокойно курили, погода способствовала, налетели тучи, стало пасмурно и не так жарко.
— Ты знаешь, Янек, на тебя недосып плохо влияет. Ты сегодня целый день, как вареный ходишь, как в замедленной киносъемке.
— Нет, Андрюха, тут не в недосыпе дело. Я сегодня утром свою смерть видел.
— Что, опять?! Надеюсь, она к тебе явилась не в образе Карины?
— Я серьёзно. Пока ты ходил в туалет, я залез на вышку и, не заметив, что ограждение развалилось, хотел петлю от кабеля снять. Оперся о перила и полетел вниз, сломал себе что-то важное и умер.
— Янек, ты знаешь, как я тебя люблю и уважаю, ты мой лучший друг, но иногда такую пургу несешь, что стыдно слушать.
— Нет, Андрюха, это был не сон, потому что я, когда вылез второй раз на площадку, а по твоему в первый, я уже знал, где сломанное ограждение, как зацепится кабель, мне был знаком вид сверху, а ведь я там раньше никогда не был.
— Это бывает, называется «дежа вю». Тебе кажется, что ты это всё уже видел, а на самом деле, ты видишь всё это в первый раз, тебе это только кажется.
— Нет, Андрюха, слишком много деталей, множество мелочей. Даже Галка крановщица точно так же вышла из столярки и полезла на свой кран. Всё точно так же, только ты не в туалете, а полез вместе со мной на площадку. Это другой, параллельный мир, только в том мире я уже покойник, а в этом еще живу.
— Ты знаешь, Ян, вот закончится практика, поедешь домой к родителям, сходи к психиатру. Не нравятся мне твои путешествия неизвестно куда.
— Они мне тоже не нравятся, а что делать? Я, между прочим, еще раз был в параллельном мире. Попал на первое сентября того года, когда я должен был идти в первый класс.
— Да и что ты там интересного нашел? Надо было уговорить себя первоклассника перебежать в наше время. Я думаю, он бы согласился, судя по тому, какой ты сейчас разгильдяй.
— Я бы, наверное, согласился, только уговаривать было некого. Вместо меня там был другой пацан, правда, с моей фамилией, только с противным именем Вова. Толстощекое такое создание, совсем на меня не похожее. Знаешь почему? Там получилось почти так, как ты предсказывал — у моего отца другая жена, моей мамы даже близко нет, а эта некрасивая толстуха. Не понятно, как он на ней мог жениться?
Андрей слушал с открытым ртом.
— Может это тебе тоже приснилось?
— Конечно, приснилось, только я этот момент шел по Дерибасовской в толпе, а когда очнулся, то сижу на лавочке в Горсаду.
— Ян, я-то тебе верю, но больше никто не поверит. Это настолько невероятно, а как там было, люди, машины?
— Машин я не заметил, а люди, как люди. Я подошел к завучу спросить, есть ли Ян Ракита среди первоклассников — она меня не узнала.
— Конечно, как она могла тебя узнать, если в той параллельности тебя вообще никогда не было и не будет. — Андрей замолчал, задумался, потер свой живот. — Ты знаешь, мне даже плохо стало от того, что в других параллелях и меня тоже, наверное, нет, и не будет.
— Плохо тебе стало от теткиных голубцов, а мне плохо стало это точно. Я прошел мимо отца, еще совсем молодого и он меня тоже не узнал. Это ужасно обидно, когда тебя не узнает твой родной отец.
— Я думаю, — с пониманием протянул Андрей.
— Понимаешь, Андрюха, я после этого понял, что мы сейчас, каждый день делаем свою будущую жизнь. Прицепил бы я сегодня карабин к поломанному ограждению и всё — похороны и нет Яна Ракиты. Переспал бы с Веркой, она бы забеременела, родила и всё — жизнь пошла бы по другой колее, нелюбимая жена, ужас бытовухи, постоянные хождения налево, как у Петра Андреевича. Самое обидное то, что уже потом переделать ничего нельзя. В этой жизни нельзя переделать, а есть параллельные, в которых у тебя всё в порядке и от этого становиться еще обиднее, что в нужный момент сделал неправильный выбор.
— Или правильный, ты вот сегодня с вышки не рухнул — уже хорошо. С Веркой прокол — вообще отлично.
— Точно, но как мы легкомысленно распоряжаемся своей жизнью, плывем по течению, нас подталкивают, мы не хотим, а всё равно делаем. Потом жалеем и делаем еще большую глупость и снова жалеем.
— Это не обязательно, я, например, ни о чем не жалею. — Андрей скривился, — жалею только, что голубцов сегодня нарубался.
— Ну, какие наши годы, а будет тебе пятьдесят или шестьдесят, тогда посмотрим.
