― Увидимся после службы, ― сказала Серафина, улыбаясь с некоторым усилием.
Лиандра печально смотрела на меня, а теперь и Серафина. Я сказал что-то не то? Что я сделал не так, чтобы так их расстроить?
― Хорошо, ― поприветствовала меня Реллин. Мне не понравилась её улыбка.
― Сегодня мы будет практиковать то, что требуется, чтобы стать Быком: марш. Я лишь надеюсь, что вы хорошо отдохнули, потому что вам понадобятся все ваши силы.
О том, как хорошо она меня шлифовала, я узнавал по степени ненависти, которую испытывал к ней. Она шла рядом, издеваясь и подшучивая, заставляла поднимать тяжёлую балку и при этом громко и фальшиво петь глупую песню, заставляла, словно жука, лежать на спине в грязевой яме и вскакивать ― и всё это повторялось до тех пор, пока грязь не проникла через все щели в мою нижнюю одежду. Потом она поручила мастеру-оружейнику колотить меня алебардой, гоняла между раскачивающимися стволами деревьев и заставила отжиматься до тех пор, пока даже сам Безымянный больше не смог бы заставить меня подняться.
И при каждом из этих упражнений она выбирала другого Быка, обычно гораздо более щуплого, чем я сам, и поручала ему продемонстрировать мне. И каждый раз я позорился. Когда у меня заканчивались силы после тридцати отжиманий, молодая сэра в тяжёлых доспехах демонстрировала сотню таких, да ещё со смехом. Поблизости всегда были другие Быки, которые с улыбкой наблюдали, как я терплю поражение в том, что они сами выполняли с лёгкостью.
В самом конце Реллин сама облачилась в доспехи и выступила против меня с мечом и щитом, заставив звенеть мои доспехи. Мой щит никогда не был достаточно быстрым, а клинок никогда там, где должен. Удары Реллин осыпали мою сталь, словно градины, а ей самой щит даже не понадобился бы, потому что она никогда не оказывалась там, куда приходился мой удар.
Боги, каким же медленным меня делали эти доспехи!
Пусть это был не мой способ сражаться, но хотя бы раз я должен был попасть в цель.
В самом конце она дала мне тренировочный меч, поставив против четырёх смеющихся Морских Змей, у которых в качестве оружия были только деревянные кинжалы. Я должен был продержаться против ни до тех пор, пока Реллин не досчитает до тридцати. «С этим я справлюсь», ― подумал я. Да не тут-то было. Морские Змеи рассыпались в стороны, потом направились ко мне. Я заметил натянутую между ними верёвку, а они уже подбежали и верёвкой сбили меня с ног. Дуб упал с громким лязгом, я лежал в шлеме лицом вниз в глубокой грязи, а один из Морских Змеев позволил себе подшутить надо мной, щекоча и тыкая концом кинжала между пластинами доспехов. А другой снял с меня шлем и со смехом влепил затрещину.
― Ты умер, новобранец, ― объявил он и помог встать. Я бы предпочёл остаться лежать.
― На сегодня хватить, ― сказала Реллин. ― Теперь ты знаешь, что это такое.
Когда я вечером добрался до своих апартаментов, я посчитал каждую ступеньку широкой лестницы; каждая клеточка моих мышц горела, и я чувствовал себя как мёртвая улитка. На этот раз Серафина отсутствовала, мне пришлось самому вылезать из доспехов, и я взглянул в зеркало. Я был весь в синяках, хоть доспехи и защищали от каждого удара. Реллин дала мне чистящие средства, приказав к утру отполировать доспехи так, чтобы в них были видны все её бородавки. Что было затруднительно, поскольку у неё их не было.
И лучше мне поскорее начать их чистить, потому что доспехи были совершенно грязными, но я отвернулся и, словно срубленное дерево, упал на свою кровать. На прикроватной тумбочке я увидел три журнала, которые я должен был дополнительно изучить. Я повернулся на другой бок и решил, что если финальная битва богов должна начаться сегодня, то пусть начинается без меня.
Серафина пришла позже, разбудила и показала, как лучше всего чистить доспехи. На самом деле, она почистила намного больше, чем я, но больше молчала, не сказав почти ни слова, и избегала мой взгляд. Она дала мне масло от боли в мышцах, но не предложила втереть его.
Искоренителя Душ она поставила рядом с моей кроватью и сказала, что собирается помолиться в храме.
Теперь я проснулся. Доспехи блестели, как и было приказано, за окнами ещё царила тьма, но я не находил покоя. Я полистал журналы, которые дала мне Реллин, но не смог ничего запомнить. Меня тяготила не усталость, а что-то другое, как будто весь свет был приглушён, и каждый вздох давался с трудом.
Я услышал скрип двери Серафины, когда она вернулась, и постучал к ней. Она открыла с полу-расстёгнутым лифом.
― Прости, Хавальд, ― тихо произнесла она. ― Сегодня я не в настроении, чтобы быть хорошей компанией. Кроме того, я также хочу спасть.
Не дав мне времени ответить, она закрыла дверь перед моим носом.
Я снова постучал. На этот раз она только приоткрыла её, я увидел длинную ногу и подол её нижней рубашки.
― Что такое? ― спросила она.
― Мы должны найти того проклятого, о котором говорила Асела.
― Да, Хавальд, ― устало промолвила она. ― Должны. Но не сегодня же ночью. ― Она снова закрыла дверь, оставив меня стоять.
Утром я ждал её, но она не пришла, и мне пришлось поспешить, потому что я так долго надевал эти проклятые доспехи, что едва успел поесть. Серафина нашла меня в столовой, как раз, когда я уходил.
― Я здесь только для того, чтобы взять Искоренителя Душ, ― сообщила она, не глядя на меня. Мне хотелось спросить её, в чём дело, но у меня не было времени. Я отдал ей клинок, и она, не сказав ни слова, ушла.
В этот день Реллин сочла нужным дать мне поупражняться с пиками, прежде чем затоптать лошадью. Я узнал, что боевой конь может подбросить человека в воздух даже в доспехах и в них больно катиться по каменному склону. После этого генерал-сержанту показалось разумным заставить меня балансировать десять шагов по невысоко над землёй натянутому канату. Когда я потерпел неудачу и пожаловался, что в доспехах это нереально, она позволила одному отделению с щитами и мечами пройтись по нему сразу два раза, а в какой-то момент, чтобы привлечь моё внимание, так сильно ударила мечом по моему шлему, что он зазвенел как колокол.
― Рекрут, не знаю, что с тобой не так, но с меня достаточно, ― сказала она холодным голосом. ― Ты должен научиться, иначе другие погибнут из-за твоих ошибок. Сходи сегодня вечером выпить, помолиться или к шлюхе, если тебе это поможет, но завтра утром ты должен быть бодрым и мыслями здесь, а не где-то ещё, иначе я порекомендую коменданту найти другого генерала для Второго легиона.
Я пообещал, что исправлюсь, но она была непреклонна, сняла свой шлем и объявила, что служба окончена, хотя ещё даже не наступил полдень.
Когда я запротестовал, она огрызнулась холодным голосом.
― Мне всё равно, кто вы ― генерал Копья или сам Борон! Вы потратили моё время. Вы можете разбрасываться своим, как дешёвой монетой, но у меня есть дела поважнее, чем вразумлять быка! То, чему вы должны у меня научиться, может спасти жизни. Подумайте над этим, а теперь уходите и больше не беспокойте меня! ― Своей рукой в бронированной перчатке она указала на ворота тренировочной площадки, и я потопал прочь. Мне казалось, что со мной плохо обращаются, и во мне забурлили смутный гнев и грусть, значение которой было мне не ясно.
С тех пор, как мы добрались до Аскира, дни были пасмурные, солнца мало, зато ночи ясные и холодные. Но в этот день небо было безоблачным, светило солнце, словно заставляя нас забыть о зиме. Даже на окружённых камнями грядках в цитадели появились первые ростки. Другие люди наслаждались прекрасной погодой, и куда бы я не посмотрел, на лицах были улыбки, словно не существовало ни войны, ни императора-некроманта, который хотел сокрушить мир.
Меня мало радовали хорошая погода и приветливые лица. Каждый услышанный смех, и все эти лучи солнца ещё больше тяготили меня, пока я не почувствовал желание броситься головой вперёд в крепостную стену. Какой бы абсурдной не была эта мысль, она отражала то, что я чувствовал: как будто всё, что я делал, не имело никакого смысла.
