- А где не папа,там Ося, - фыркнул Малкольм.
Это он о вчерашнем. Я так закопалась в разработку артефакта к следующему этапу, что забыла узнать результаты предыдущего. Как-то все навалилось резко, много и разом. Приезд отца, потом перспектива остаться без образования и в глуши, потом облегчение от того, что папа просто не так все понял. Заданий становилось все больше, общения с девочками - меньше. Я так и не решилась сказать девочкам о нас с Малкольмом.
Вчера я сидела у себя, дописывая теорию на конкурс, когда поднялся Малкольм, чтобы сообщить, что я прошла в следующий тур.
Победу одержала Дарина (и ее баклажаны были самым божественным, что я ела в своей жизни, хоть они и не были сырым мясом!). Следом шла девочка с крем-десертом под карамельной корочкой (его мы съели на завтрак, и больше всего оценил папа). Затем шла какая- то рыба и, наконец, мой тартар. Трое (включая Малкольма) поставили мне за него высший балл, еще трое поставили на второе место,и остальные засунули куда-то в середину, что в сумме дало мне прекрасное четвертое место.
- Мне кажется, это потому что они побоялись, что обвинят в расизме.
- Да какая разница? Может, они просто побоялись меня. Их проблемы, - пожал плечами Малкольм.
- Никто же не знает.
Я вздохнула. Оказывается, встречаться с кем-то, кто старше, богаче, сильнее и умнее (странно, что я поставила «умнее» на последнее место в этом ряду, но клянусь, подумала именно так!), немного сложно. Постоянно чувствуешь себя. Осей.
- Все намного интереснее. Все думают, что знают. Это прекрасно. Чего делаешь?
Он сунул нос в мои черновики, а так как мне не хотелось показывать наработки по артефакту, я стала их прятать. Мы начали беситься, потом целоваться, потом все перешло на новый уровень, а потом пришел Ося.
Граней его таланта оказалось ОЧЕНЬ много. Так, например, мы узнали, что если Осе надо,то он умеет взлетать и нажимать носом на дверную ручку. А потом с видом оскорбленной зверушки лететь прямо туда, где двое только начавших отношения людей (или нелюдей) изучают друг друга.
Запал как-то пропал. Любопытный нос Оси убил все напряжение.
Потом заявился папа. Как и положено отставному военному, заявился как в казарму. Без стука и перейдя сразу к делу:
- Дочь! Почему ты не сказала, что тебе угрожают?
- А?! - дружно подняли головы мы.
Папа внимательно осмотрел меня, Малкольма, кровать, Осю на ней. Ничего не понял, но на всякий случай нахмурился.
- Я вам помешал?
- Нет, - флегматично зевнул Малкольм. - Мы уже сами помешались. Так кто там угрожает Асе? Давай я ему пригрожу.
Вместо ответа папа потряс МагПадом.
- Вы видели, что они туда выкладывают? Что пишут? О вас, об Асе, о тебе?
- Да, мы решили, что раз не можем победить, то надо соответствовать. А что?
- И вы не в курсе, кто это делает?
Я пожала плечами.
- Возможно, Генри, но доказательств нет. Да и что я буду делать, если они найдутся? Устрою разборки у ректора? Нажалуюсь его отцу?
- Даже не думай связываться с отцом Нолана! - строго произнес отец. - Но того, кто все это выкладывает, я найду.
С этими словами он собрал все МагПады и закрылся с ними в кабинете. А Малкольм задумчиво спросил:
- Почему мне кажется, что теперь я в этом доме тоже чей-то ребенок?
Вот и сейчас папа дождался, когда у нас закончатся занятия, отобрал МагПады и снова погрузился в работу. Я, честно сказать,имела определенные сомнения насчет талантов отца в области артефакторики. Но решила их не высказывать. Когда папа занят, он не мешает мне валяться на диване.
Как же все-таки сложно выстраивать отношения, когда ты заперта с человеком в одном доме!
С одной стороны тебя распирают эмоции. Влюбиться в преподавателя, в Малкольма Кригана! Как?! Зачем?! Это даже не выглядит возможным! Но все же вот он, вполне спокойно одной рукой меня обнимает, а второй держит книгу.и совсем не считает, что это странно или неправильно.
Когда ты встречаешься с кем-то, у тебя есть передышки. Можно закончить свидание и вернуться домой, где все как следует обдумать. Можно волноваться в ожидании следующего. Можно переживать, что он давно не заходил или что скоро ваш первый совместный выход на вечеринку, а у тебя растут рога.
А сейчас я словно перескочила этап прогулок по парку и совместных ужинов, нырнув почти в семейную жизнь. Странную семейную жизнь, состоящую из лекций, занятий, поцелуев и... все. Как и любую девушку двадцати лет, меня очень волновали вопросы близости.
От классического «а если я ему разонравлюсь» до сакраментального «интересно, папа подслушивает или у него просто интуиция настроена вваливаться ко мне в комнату в те моменты, когда у меня начинает складываться личная жизнь»?
Но все же я наслаждалась пусть и такой искаженной версией романа. После Генри чувствовать себя красивой и ничего никому не должной было даже не приятно, а просто опьяняюще.
- Не знаешь, почему папа был так против Генри, что даже приехал за мной? - спросила я.
Малкольм оторвался от чтения и зевнул.
- Нолан - придурок. Почему тебя это удивляет?
- В мире много придурков. Но именно Генри заставил папу взять отпуск, чего не случалось много лет, добыть как-то разрешение на перемещение и приехать посреди ночи. Почему?
- Не знаю. Спроси его сама, - ответил Малкольм.
И я снова почувствовала, что он соврал. Но почему? Что-то они оба от меня скрывают.
А ещё я почувствовала странный запах. Даже вскинула голову, чтобы посмотреть в сторону кухни, не забыли ли мы что-то в печи, но сегодня Малкольм делал стейки,и мы давно все съели, убрали и помыли. Откуда тогда запах гари?
- Ты чувствуешь? - спросила я.
- М-м-м?
- Пахнет дымом!
Малкольм приподнял голову и принюхался. Запах тем временем стал отчетливее, а по полу потянулся едва заметный серый дым.
- Быстро, бери тролля - и на улицу! - скомандовал Малкольм.
- А ты?
Я крепко сжала Осю. Пожалуй, чересчур крепко, потому что у тролля едва не выпали глаза. Запах гари стал почти невыносимым.
- Быстро вон! - рявкнул Малкольм.
Прямо в пижаме, не успев даже обуться, я выскочила на улицу. Снаружи дом выглядел как обычно, но я нутром чувствовала: что-то не так. Стоять и просто смотреть было невыносимо,так что я подобралась к окнам кухни и, приподнявшись на цыпочки, заглянула внутрь.
Кажется, мы все же забыли что-то в печи, потому что вся кухня полыхала. Алые языки пламени пожирали стол, стулья и многочисленные ящики на стенах. Черный дым расползался по дому. Огонь уже охватил дверной проем и неизвестно, перекинулся ли на гостиную.
Я занервничала.
Если пожар начнется в гостиной, у папы и Малкольма не получится выбраться из дома. Задняя дверь на кухне,туда не подойти. Лестницы со второго этажа нет, прыгать довольно высоко и опасно.
И МагПада нет! Можно было бы вызвать кого-нибудь, магов воды, например, как обычно делают при пожарах. Но я очутилась на улице в одной тонкой пижаме и понятия не имела, что делать. Беспомощно оглянувшись на темные дома соседей, я поняла, что просто обязана что-то придумать.
- Папа! Малкольм! - крикнула я без особой надежды, что они отзовутся.
Паника набирала обороты, а вместе с ней и пожар. Входная дверь вспыхнула, в один миг превратившись в огненную стену. В окнах кухни и гостиной плясали оранжевые всполохи. Дым валил уже из подвала, что окончательно разрушило надежду на то, что пожар стал результатом нашей беспечности. Судя по всему, очагов было несколько.
Но как?! Как кто-то мог пробраться в дом, поджечь его сразу в нескольких местах и уйти незамеченным?
Я металась туда-сюда вдоль тропинки, чувствуя, как страх вытесняет собой все остальные чувства. Как с каждой минутой, что папа и Малкольм оставались внутри, сердце холодеет все сильнее. Я пыталась стучать к соседям, но те словно не слышали. Будто и не было никогда двухэтажного дома с небольшим садиком и живущим в нем оборотнем. Словно я превратилась в невидимку, обреченную бессильно наблюдать, как горит дом, почти ставший родным. От того, чтобы в отчаянии зарыдать, как маленький ребенок, меня останавливало лишь то, что слез просто не было - от дома исходил жар.
