во мраке, нарушаемом редкими лучиками солнца, успела задаться вопросом — почему никто не попытался открыть ворота с той стороны и выпустить мятежников на волю? Я не сомневалась, что у каждого из них найдётся кто-то, кто готов помочь. Даже если у некоторых личностей был очень скверный характер…
То ли вопрос был слишком очевидным, чтобы найти на него ответ, то ли мой сонный мозг пытался отвлечь меня от мыслей о встрече с кем-то из семьи… — наверное, люди просто-напросто не знали, где находится Обвал Чертей. Мало того что нужно петлять по лабиринту из сплошных скал, я уверена — Аггнийцы всюду понакладывали скрывающие печати.
К моему великому, но уже такому обыденному сожалению, каменистый проход, который напрямую вёл к воротам, по-прежнему был кромешно тёмным. В нос сразу ударил металлический запах крови, солью оседающий на язык. Пальцы коснулись влажных, покрытых мхом стен, и я начала осторожно идти вперёд. Про сорняки, растущие прямо из стен, я не забыла. Поэтому чересчур высоко поднимала ноги, что со стороны явно смотрелось странно и смешно.
Наконец, мои пальцы коснулись обжигающего Аггнийского железа. Я словно могла прощупать белые линии, как россыпи молний, расползающиеся на чёрном металле.
Я постаралась прислушаться к звукам снаружи и даже прислонилась ухом к воротам, неприятно морщась от холода. Было тихо. И как мне понять, что они, кто бы то ни были, уже на месте? Ворота в обвал ведь открываются только снаружи. Не будь здесь так темно, можно было бы отыскать Аггнийскую печать. Их, как правило, трудно не заметить.
Не придумав ничего лучше, я пару раз постучала кулаком в ворота. Гулкий звук эхом пронёсся по проходу и быстро смолк. Я поднесла руку ко рту, чтобы согреть её своим дыхание. Кожа опять покрылась мурашками, заставляя меня содрогнуться, когда я постучала ещё раз. Ничего не произошло.
Я раздосадовано чертыхнулась и подавила желанием нацелиться носком ботинка в какой-нибудь сорняк. Ёщё десять минут мой кулак уже гораздо настойчивее затарабанил в ворота.
Спустя долгие секунды, в течении которых я собралась уйти прочь, ворота со скрежетом начали открываться. Я поднесла ладонь к глазам, щурясь от яркого солнца. Сначала видела только чёрные силуэты. Пять, если быть точнее.
Я хотела переступить на другую сторону и скрыться в заманчивом теньке под каменным выступом, но была остановлена крепкой хваткой изуродованной руки. По телу пронеслась дрожь отвращения, и я резко, даже слишком, отступила обратно во тьму…
— Ну же, давай! Возьми эту печать и поставь её себе сама! — надрывно закричал Гризон своим хриплым голосом и больно схватил мою руку, кладя её на штамп с пятиугольником на конце, из каждого угла которого тянулись линии к точке в центре. — Если ты этого не сделаешь, то я смогу убедить тою матушку, что тебя нужно оставить здесь на больший срок. Ставь!..
Я ровно секунду смотрела на сильно изуродованное лицо мужчины, шрамы которого затронули почти весь череп. Гризон не изменился. Мне не нужно было много времени, чтобы вспомнить каждую деталь его внешности. Она была не сильно примечательной. У него почти не осталось верхней губы, а левая часть лица была настолько искалечена, что даже слегка ввалилась. Глаза оставались всё такими же безжизненными, которые оживали только когда до его скрюченных ушей доносились крики боли и мольбы. Его глаза были синие, но мне они часто казались больше фиолетовыми. Несмотря на их холод и равнодушее, они выделялись на бледном обожённом лице, словно первые распустившиеся бутоны в саду.
Также не поменялась и его улыбка. Я сделала ещё один шаг назад, окончательно скрывая себя, когда он оскалил свои ровные, но в некоторых местах сколотые зубы. Как и всегда, это подобие улыбки никак не затрагивало его глаза. Это выглядело, словно резину отчаяно тянули в разные стороны.
— Лироти, милая, подай, пожалуйста, тортигум, — прохрипел Гризон и протянул руку к женщине с боку. Своих глаз он с меня так и не свёл.
Лироти — верный страж Гризона — вложила средних размеров штемпель в крепкую мужскую руку. Я бегло прошлась по ней взглядом…
— Пожалуйста, дай мне воды, Лироти, — взмолилась я уже в который раз.
Женщина стояла спиной к моей камере, на достаточном расстоянии, чтобы я не смогла до неё дотянуться. Лироти никак не отреагировала на мою просьбу.
— Я же не прошу меня выпустить! Просто дай мне воды!..
Она тоже не изменилась. Такое же безучастное лицо, однако очень красивое. Несмотря на то что Лироти следовала правилам клана Аггин — не отращивала волосы и носила форму блёклого серого цвета — она была очень привлекательной женщиной. У неё от природы были пухлые щёки, но из-за плохого питания у Аггнийцев скулы её заострились и щёки слегка провалились. У Лироти был прямой, слегка вздёрнутый нос и кошачьи глаза, которые даже бесстрастное лицо делали хитрым.
Гризон с силой упёр тёмно-коричневый штемпель в землю прямо перед проходом. Замысловатый узор на его конце пустил паутины мелких трещин, а под ногами прошла едва ощутимая вирбация. Тортигум — одна из печатей запрета. У Аггнийцев для каждой печати было название. Все и не упомнишь. Эта, судя по всему, запрещала мне выйти из обвала.
— Здраствуй, София, — раздался надменный голос Ивана.
Мой страший брат стоял поодаль всех, в самом конце этой группы. Гризон стоял справа от меня (ближе всех), а Лироти и, как я позже заметила, Руслан — на противоположной стороне. Перед Иваном в трёх шагах был Роман, которому больше нравилось рассмартивать букашек на камнях, чем вслушиваться в разговор.
— Что, наша мать не почтит меня своим присутствием? — с нескрываемой иронией спросила я.
— У неё есть дела поважнее, — Иван придирчиво оглядел меня с ног до головы и отдёрнул свой камзол. — Пока что с тобой вынужден возиться я.
— Не поверишь, братец, но меня твоё общество тоже не радует, — я окинула взглядом его аккуратно уложенные длинные блондинистые волосы (прям как у Василисы) и вспомнила про свои тёмные кудри, наверняка разметавшиеся в разные стороны. — Давай ближе к делу.
— Тебе бы следить за языком, маленький Вестник, — с ленцой отозвался Гризон, опираясь на камень. — Над муной мне нечасто доводилось работать…
— Ну, ну, незачем плакать, — с издёвкой просипел Гризон и положил мне на спину ещё один раскалённый уголь. — Я сказал, закрой рот!
Его рука больно оттянула меня назад за волосы, заставляя выгнуть спину. Я невольно вскрикнула, когда один из углей сполз ниже, плавя кожу…
— Наверное, легко говорить, когда Вестник смерти обезоружен
