Завязав узел на клюве птичьего черепа, он змейкой обернул ленту вокруг палочки, закрепив ее по низу таким же узлом.
Грубая работа выполнена, теперь дело за тонкой.
Сжал амулет в руке, проделал короткую дыхательную разминку, успокаиваясь и сосредоточиваясь. Ладонь начало покалывать, кожа в основании пальцев неприятно нагрелась. Но негативные ощущения схлынули так же быстро, как возникли.
Амулет завибрировал, крохотный череп с еле слышным шелестом чуть повернулся, уставившись в сторону невидимого за стенами леса. Маг не удивился, ведь где еще скрываться дерзкому мальчишке.
В глазницах проглядывало едва заметное сияние. Плохо, это значит, что Дирт не так близко, как хотелось бы. Затаился где-то в чаще и наверняка спит, утомленный последними событиями.
В юном возрасте сон крепок. Теперь дело за малым, надо подобраться к нему до того, как проснется.
Если все пройдет, как запланировано, еще до рассвета Мексарош получит ответы на волнующие его вопросы.
— Эй! Там! Снаружи! Приведите ко мне Патавилетти!
* * *
Если бы Дирта спросили, где он чувствует себя увереннее, в лесу или в Хеннигвиле, он бы не колеблясь выбрал первый вариант.
Но при всей своей уверенности Дирт не забывал, что лес — не самое спокойное место. К нему надо относиться со всем уважением, и только тогда он тебя не тронет.
Если кто-то считает, что заваливаться спать на берегу ручья в первых попавшихся кустах — плохая идея, то он ошибается.
Во-первых, в этих местах медведь если и появлялся, то раз в год и надолго не задерживался. Других зверей Дирт не опасался, даже с волками ему было куда проще сладить, чем с косолапым.
Во-вторых, кусты не были первыми попавшимися. В это место он пришел осознанно, зная, что густая растительность выдаст шаги подкрадывающихся врагов.
Ему уже доводилось ночевать в лесу, но этот случай особенный, впервые он делает это, совершенно не подготовившись. Хорошо хоть погода такая, что дождя не предвидится, но натаскать веток, а еще лучше лапника — дело нужное и несложное.
Обошелся даже без этих крох комфорта, без сил завалившись на слой перепревшей прошлогодней листвы. О костре тоже не позаботился. Хотя с этим все понятно, огонь нельзя разводить ни в коем случае. Лучше замерзнуть, чем привлечь внимание убийц.
Да и огнива нет. Отправляясь убивать несчастную Русалочку, Дирт не рассчитывал, что пребывание в лесу затянется надолго.
Несмотря на сильную, пожалуй, даже ненормальную усталость, сон был странным. Дирт скорее балансировал на той тончайшей грани, которая отделяет сон от яви. Глаза были закрыты, но это не мешало им различать ритмичные всплески света. С каждым мгновением они становились все ярче и ярче, оторваться от этого мигания было невозможно.
В какой-то миг затуманенный разум осознал, что это не простые вспышки неведомой природы, это отблески света на серебряном шарике, раскачивавшемся на тонкой шелковой нити.
Не открывая глаз, Дирт поднял взгляд и не понял, что другой конец нити зажат в крепкой руке, с крестовидным шрамом на основании большого пальца. Посмотреть выше не получалось. Да и не было такого желания.
Он знал, кому принадлежит эта рука. И знал, что ее владелец мертв. Но не удивился.
Удивляться в этом сне было невозможно.
Из мрака донесся голос:
— Дирт, если ты слышишь меня, значит, я мертв. Не пытайся задавать вопросы, это всего лишь голос. Считай эти слова записями на бересте, не больше. У тебя много вопросов, ты всегда был любопытен. Приходит время начать давать ответы. Увы, я не всеведущ, да и неправильно вкладывать в чистую голову готовые знания, так что до многого тебе придется доходить самому. Дирт, надеюсь, все прошло так, как я задумывал. Смерть моя не случайна, это жертва. Амулеты высокого уровня были редки даже в древности. Причина проста: чтобы заставить их работать как следует, надо принести жертву. Иногда, скорее даже почти всегда, жертвой должен стать сам создатель. И я пошел на это, чтобы раскрыть все возможности своих творений. Если при этом погибли и другие, возможностей будет больше. Можешь проклинать меня за то, что произошло, но даже сотня таких деревень, как Хеннигвиль, со всеми их обитателями не стоят и капли твоей драгоценной крови.
Рука, сжимающая нить, дрогнула.
— Дирт… То, что я сейчас тебе расскажу, до этого момента знали лишь двое. Причем один из них давно мертв, да и знал он далеко не все. Теперь и я покинул мир живых, контур, заморозивший память, больше не поддерживается, с твоего разума и тела начинают сниматься блоки. Возможно, ты еще не готов к изменениям, или не полностью готов, ведь все задумывалось иначе, требовалось мое присутствие при инициации, но судьба решила по-своему. Дирт, пришло время узнать, кто ты и что ты можешь противопоставить силам, с которыми тебе придется сражаться за жизнь, и не только за нее…
Дирт раскрыл глаза, бездумно уставившись в предрассветные небеса. Несмотря на то что провалялся он несколько часов, ни о каком полноценном отдыхе не могло быть и речи. Болела каждая косточка, ломило все мышцы, в голове поселился изголодавшийся дятел, глаза будто песком припорошило, и в довершение ко всему во рту стоял омерзительный привкус.
Помнится, Фроди рассказывал, что похожее случается, когда совсем уж бессовестно переборщишь с дрянной выпивкой. Но ведь Дирт сроду не пробовал спиртного.
А вот от холодной водички сейчас бы не отказался…
Приподнялся, намереваясь встать и спуститься к ручью, но на середине движения замер в неудобной позе, окаменел, превратился в слух.
Сломанная ветка и почти сразу за этим подозрительный шорох. Вот еще одна ветка треснула. Тихий, едва различимый звон металла и вслед что-то похожее на приглушенное ругательство. Те, кто сейчас приближался к месту его ночлега, издавали столько шума, что Дирт почти не сомневался, там не меньше сотни человек, и все они пытаются вести себя как можно тише.
Вот только получается это у них плохо.
А еще плохо то, что шум надвигается с трех сторон. Дирта, похоже, пытаются окружить.
Немыслимо! Как эти шумные увальни смогли его выследить?! Не похоже, что у них звериное чутье. Даже ему на их месте пришлось бы непросто, а уж он может через непроходимый бурелом пробраться, не потревожив ни одну сухую ветку.
Ладно, об этом надо подумать в другое время. А сейчас надо бежать, ведь открытый бой с такой толпой — это наилучший способ покончить с жизнью. Лук бесполезен в таких условиях, кусты по эту сторону от ручья росли чаще, чем где бы то ни было.
Дирт устремился вперед, параллельно руслу, вверх по долине. Там тихо, с той стороны, наверное, врагов нет.
