— Ах, эта милая собачка меня не скушала!
— Это она оставляет мне, — ответил я галантно. — Бобик, я в твоем огороде не охочусь? Вот-вот, смири свои… рефлексы.
Бабетта победно улыбнулась, я как бы вслух заявил на нее свои права, только леди Изабелла посмотрела на меня очень внимательно, не послышалось ли, что я назвал ее подругу… самкой собаки, но я с самым непроницаемым лицом почтительно ждал, когда дамы опустят в кресла зады, наконец все устроились, слуги начали вносить блюда, герцогиня произнесла с участием:
— Не расстраивайтесь, доблестный сэр Ричард!.. После таких дождей погода долго остается ровной и ясной. Вам повезло, можете провести ненастные дни под крышей, в тепле, в обществе молодых женщин.
Я поклонился, едва не стукнувшись лбом о стол.
— Ценю, леди Изабелла. Ваша дочь Дженифер окружила меня такой ангельской добротой и заботой, что я с рыданиями буду вспоминать ее и всякий раз просыпаться с криком… в смысле от чуйства огромной потери.
Даниэлла с недоверием посмотрела на сестру, Дженифер метнула в меня убийственный взгляд, леди Изабелла тонко улыбнулась.
— Сэр Ричард, у розы всегда шипы. Но только тот, кто их не убоится, может сорвать этот дивный цветок.
У меня на языке вертелось, что вообще-то розы обзавелись шипами для защиты от прожорливых коз, как и другие шипастые растения вроде чертополоха, но мою эрудицию не оценят, а Дженифер тут же уточнит насчет козлов. Я только смиренно поклонился и промямлил:
— Вообще-то я предпочитаю розы типа… тюльпанов.
Леди Бабетта, молодец, первая поняла, заулыбалась игриво, кокетливо повела плечиками, отчего платье почти сползло окончательно, открывая белоснежные полушария, мол, это я именно такая роза типа тюльпанов, без шипов вовсе, а Даниэлла открыла и закрыла прелестный розовый ротик, вид донельзя наивный, Дженифер смотрела на меня так, словно втыкала в горло длинный и невидимый нож, леди Изабелла сказала примирительно:
— Да-да, мужчины разучаются сражаться за женщин.
— Это рынок, — объяснил я. — Если за одних надо сражаться, а за других… которые ничуть не хуже, драться не приходится, то не надо считать мужчин совсем уж полными идиотами!
Леди Бабетта улыбалась поощрительно, полностью согласная, она это уже усвоила и с успехом применяет, пока другие дуры наивно полагают, что их будут брать с боем, к тому же кровяня пальцы о проклятые шипы.
Леди Дженифер сказала холодно:
— Мама, ты забываешь, что сэр Ричард… не получил должного воспитания. Снизойди, не требуй от него слишком многого. Он рассуждает, как рассуждают все мужчины… его настоящего уровня.
Даниэлла метнула на сестру взгляд, полный укоризны. Бабетта же посмотрела на меня с явным сочувствием и приглашением утешиться в ее объятиях. Леди Дженифер надменно задрала носик и смотрела на меня сверху вниз, щуря глазки.
— Чем выше человек задирает нос, — пробормотал я негромко, но так, чтобы услышали все, — тем больше демонстрирует его содержимое.
Даниэлла посмотрела на сестру, не удержалась, прыснула. Дженифер медленно позеленела, глаза стали желтыми, как у моего Пса.
— Я не считаю совершенным Господа Бога, — сказала она дерзко, — если и сэр Ричард — его рук дело!
— Да, — согласился я, — Господь Бог остальное доделывать поручил мне. Доверяет, значит.
— Не слишком ли?
— Вы сомневаетесь в мудрости Господа? — удивился я. — Ах да, вы же стихийные атеисты. А вот мне он не раз выказывал свое благорасположение…
Я видел, что Дженифер мучительно ждет, что я начну хвастаться своими победами на турнирах, на полях сражений, в набегах и всякого рода стычках и поединках, одно мое появление чего стоит, но я героически молчу, знаю, как неумелым пиаром можно испортить достигнутый эффект. Вместо ожидаемого хвастовства о победах в сражениях я начал в подробностях рассказывать, как крутить волам хвосты, как убирать навоз за коровами.
К сожалению, все усилия пропали даром. Здесь еще не пришли к тому, что за столом о кухне не говорят, все едят с тем же аппетитом, только Даниэлла заподозрила неладное и смотрит умоляющими глазами, молча упрашивая не дразнить шипастую сестренку, она и так почему-то взвинченная, слушает напряженно, ждет, в какое слово можно вцепиться, как клещ, наконец обронила небрежно, так и не дождавшись:
— У сэра Ричарда каждое слово шедевр.
— Я ж рыцарь, — пояснил я и сделал вид, что вытер нос рукавом. Правда, зря старался, здесь и короли сморкаются в скатерть, а пальцы вытирают о волосы, чтобы блестели. — Нас же учили быть галантными!
Леди Даниэлла уточнила просительно:
— Галантными, это когда про любовь, да?
— Эх, любовь, — вздохнул я, — был у меня один приятель, поручик Ржевский…
— Ах-ах, — саркастически сказала Дженифер, — глаза доблестного рыцаря затуманились сладкими воспоминаниями! А самому сказать?
Я подумал, изрек:
— Мужчина без жены, что рыба без конской уздечки. Пришла любовь… у разума каникулы. Любовь — это ваза с ядом, покрытая горьким шоколадом! Любовь — река, где купаются два дурака.
В завершение я довольно гыгыкнул и посмотрел самодовольно, вот какой я умный, любуйтесь мною. Даниэлла смотрит грустно, Дженифер — с отвращением, только леди Изабелла, умная стерва, что-то чует, присматривается так, словно старается заглянуть за обложку и увидеть подлинный текст, минуя аннотацию.
— Вы напрасно так, — упрекнула Даниэлла. — Любовь… есть! Вот, например, наш Патрик просто безумно влюблен в мою сестру!
Она и даже леди Изабелла с некоторым ожиданием посмотрели на меня, но я беспечно отмахнулся.
— Вы сами сказали — безумно. Без ума, значит. Проще говоря, дурак.
Леди Изабелла слегка улыбнулась уголками рта.
— Вы в самом деле так яростно отрицаете любовь, сэр Ричард?
— Я? — удивился я. — Нет, конечно. Просто у здоровых мужчин к этому делу иммунитет. А Патрик… он какой-то весь бледный, на то и менестрель. Ему можно. Творческие люди все больные, слабые, увечные. Зато песни слагает так, что меня чуть слеза не прошибла!
— Настоящие рыцари над его песнями рыдают, — твердо сказала Дженифер.
— Так я ж не рыцарь, — напомнил я.
— А кто?
— Паладин!
Она смолчала презрительно, а Даниэлла спросила вежливо:
— Это те, кто дает обет безбрачия?
— Ну… частично, частично.
Дженифер фыркнула и наморщила носик.
— А кто вчера приударял за моей служанкой?
— Дык приубил и пошел дальше, — объяснил я невинно. — А обет полубезбрачия всегда при мне.
— А полубезбрачие… это как?
