– Меня никто не гложет! – парировала следователь, лицо которой покрылось красными пятнами – Главное, чтобы вас не глодало!
– Меня ничего не гложет! – тут же ответил врач, окидывая взглядом сержанта, на беду свою выглянувшего из-за спины терапевта Марии Семеновны – Я для людей работаю, лечу, спасаю, а не как некоторые – у дверей просиживают и девок разглядывают!
"Разглядыватель девок" тут же спрятался за широкую спину хирурга-травматолога, и не найдя взглядом спрятавшейся "мишени", главврач еще более жестко добавил:
– Все! Лишние – уходите! Мне больного нужно осмотреть! Консилиум! Когда можно будет его забрать – я вам скажу! А до тех пор нечего меня отрывать от работы! Вон! Все вон!
– Ага, ходют, и ходют! Вон все отседова! Вон, паразиты! Топчут, и топчут, топчут и топчут! А ведь ниверситеты покончали, паразиты! Весь пол засрали! – уборщица грозно тряхнула мокрой тряпкой и загремела шваброй, шурудя возле унитаза.
Следователь вышла из палаты поджав губы и бросив на Сергара такой "нежный" взгляд, что если бы она умела метать огневики, от бывшего боевого мага сейчас осталась бы лишь кучка полусгоревших вонючих останков.
– Закройте за собой дверь! – грозно припечатал главврач, последним снарядом довершая поражение вражеской армады, и когда следователь и не подумала исполнять приказание, довольно кивнул – Вот, и все они такие! Один вред от них! В конце восьмидесятых у меня колеса с машины сняли, так эти типы два часа уговаривали не писать заявление, мол, все равно не найдем, только затаскаем! А в девяносто пятом отобрали права, когда я поехал по медицинской надобности, и сел за руль своего автомобиля выпив всего один бокал вина! Мерзавцы! (Справедливости ради надо сказать, что вся медицинская надобность уважаемого главврача заключалась тогда в том, что он поехал к другому медицинскому работнику, жене заведующего реанимационным отделением Хитрова Сергея Дмитриевича, находившегося в тот момент в командировке, на курсах повышения квалификации)
Из всей этой перепалки Сергар вынес несколько важных для него пунктов информации: во-первых, он пробудет в больнице не меньше недели, и это уже хорошо. За неделю придумает, что ему делать и как ему жить.
Во-вторых, большинство народа стоит за него, прослышав об истории с придурком, напавшим в КПЗ. То, что уже все знают о том, что с Сергаром случилось, ничуть его не удивило. Маленький городок, скучно, делать нечего, поговорить не о чем, всех событий – кто кому морду набил, да кого застали с чужой женой. Весть об инвалиде, голыми руками убившем здоровилу прямо в КПЗ разнеслась по больнице как молния, чему в немалой степени способствовал сержант на посту у двери палаты. А из больницы, через родственников больных – по всей округе.
Минут двадцать Сергара крутили, вертели, осматривали – все те, кто пришел с главврачом – по очереди, кивая, делая умное лицо, выдавая время от времени комментарии на непонятном Сергару языке. Мага все это немного забавляло – во всех мирах, все лекари стараются набить себе цену, говоря странные слова, создавая свой, особый, лекарский язык, долженствующий ввести простых смертных в священный трепет. Больной должен верить, что лекарь произошел из рода небожителей, что он всемогущ – тогда и лечение проходит эффективнее, и деньги платят охотнее.
Наконец, осмотр закончился, и вся делегация выплыла из палаты, как корабли под парусами. Последним вышел главврач, перед уходом махнув рукой "предмету обсуждения" и неожиданно подмигнув левым глазом, что видимо должно было означать безоговорочную поддержку. А может – просто удовлетворение от того, что напакостил ментам. Явно было, что в этом городе их не очень-то любили. И главврач не исключение.
За "высокой делегацией" палату покинула и "танцующая старуха", уже на пороге выдав очередную тираду про "паразитов, поганящих чистые полы".
Наконец-то – один! На столике "заманчиво" испускает запахи некое варево, выглядящее довольно-таки отвратно. Серая каша, вроде как на молоке, хлеб, остывший чай. Кто принес – непонятно. Столько народа только что было в палате – невозможно за всеми уследить.
Не стал раздумывать – уселся, и быстро, взахлеб заглотил безвкусную липкую жижу, не задумываясь о вкусе.
Сергар не ел, он питался. Ему нужно было набить желудок, ввести топливо для организма, и он его вводил. Не заботясь о вкусе.
Съел хлеб, выпил чай – как ни странно, довольно сладкий. Сегодня систему не ставили, и Сергар задумался – почему? Пришел к выводу – все, и в том числе главврач, знали что лечить Сергара уже не от чего. Что ему нужно только лишь подкрепить силы, а не вымывать из организма мифический "яд".
Не наелся. Достал пару пирожков, тех, что принес участковый, принюхался – вроде еще не испортились, хотя и пролежали сутки. Съел, подобрав все крошки. Вкусные пироги! С капустой. Вот теперь – нормально. Жить можно!
Снова улегся на кровать, не накрываясь простыней. Сосредоточился, напрягся, и начал медленно поднимать выпрямленные, сдвинутые вместе ноги. Получилось! С трудом, не сразу, но получилось!
Потом еще раз, еще… После десятка поднятий ноги тряслись, дрожали, а на лбу выступили мелкие капли пота. Тяжело!
Спустил ноги с кровати, сел. Потянулся за костылями, оперся на них, встал, пошел к окну, стараясь не брякнуться на скользком, влажном от мытья линолеуме.
Посмотрел – розетку, в которую он вчера так опрометчиво сунул пальцы, уже отремонтировали. Усмехнулся – хорошо, что живой! И все получилось так, как хотел!
Вспомнил бабку Надю – если бы не ее рассказ об электричестве! Что бы тогда он делал? Вдруг нахмурился – не сходится. Ничего не сходится! Если так называемая бабка произвела уже несколько циклов омоложения – сколько ей должно быть лет? Лет пятьсот, не меньше? Тогда почему она рассказала, что ударило ее током совсем недавно? Ведь судя по рассказу, обрела она магическое могущество не очень давно? Десятки лет назад? А как тогда без магии проходила через обновления? Ничего не сходится. Ерунда!
Сергар посмотрел в окно – во дворе гуляли пациенты больницы в застиранных больничных пижамах. С ними – то ли жены, то ли сестры, то ли любовницы. Ворковали, разговаривали – видимо о домашних новостях. Улыбались…
Сергар тоже улыбнулся – вспомнил эту безумную ночь. К утру Маша уснула, а во сне вздрагивала, постанывала, шлепала губами, и когда Сергар пытался пошевелиться – хваталась за него так, что он морщился – острые, отточенные ногти девчонки впивались в тело, как когти зверицы.
И зачем это они так оттачивают ногти? Они называют это маникюр… Если только использовать как оружие? Есть такое снаряжение у лазутчиков – "когти", чтобы лазить по деревьям, по стенам. Но для женщин?! Бессмыслица!
