Что-то впилось в руку мальчика. Сокол. Дэвид, слепо рвущий его когтями. Оба крыла перебиты. Невероятно, как он вообще жив остался.
Мальчик схватил сокола, как хватают камень, не обращая внимания на острый клюв, сдирающий кожу с его запястья. Когда Корт набросился на него, мальчик, беспомощно распластанный по земле, подбросил сокола вверх.
— Возьми его! Дэвид! Убей!
А потом Корт упал на него, закрывая собою солнце.
Сокол расплющился между ними. Мальчик почувствовал, как по лицу его шарит мозолистый палец, нащупывая глазницу. Он рывком повернул голову, одновременно приподнимая бедро, чтобы закрыться от колена Корта, нацеленного ему в пах, и трижды рубанул ребром ладони по шее учителя. С тем же успехом он мог бы стучать и по камню.
А потом Корт вдруг издал сдавленный всхлип. Его тело дернулось. Словно сквозь пелену мальчик увидел, как Корт шарит рукой по земле, пытаясь дотянуться до выпавшей палки. Он рванулся, превозмогая боль, и отбил ее ногою в сторону, вне досягаемости. Дэвид вцепился когтями в правое ухо Корта. Другой лапою сокол безжалостно рвал щеку учителя, превращая ее в окровавленные лохмотья. Теплая кровь, распространявшая запах меди, пролилась прямо мальчику на лицо.
Корт ударил сокола кулаком и сломал ему спину. Еще раз — и шея Дэвида изогнулась под неестественно острым углом. Но когти еще сжимались. Уха больше не существовало; на его месте зияла теперь окровавленная дыра. Третий удар отбросил сокола прочь.
Ребром ладони мальчик рубанул Корта по носу, перебив тонкий хрящ. Брызнула кровь.
Корт выбросил руку вперед, вслепую схватил мальчика за ягодицу и рванул на себя. Роланд упал, откатился в сторону, нащупал палку, которую выронил Корт, и поднялся на колени.
Корт тоже встал на колени и усмехнулся сквозь маску запекшейся крови. Его единственный зрячий глаз бешено вращался в запавшей глазнице. Нос был расплющен и свернут на сторону, щеки свисали лохмотьями кожи.
Мальчик держал свою палку, как бейсболист держит биту, готовясь принять подачу.
Корт сделал два ложных выпада, а потом бросился на него.
Но мальчик был начеку. Палка из твердого дерева, описав в воздухе плоскую дугу, с глухим стуком ударилась о череп Корта. Корт повалился на бок, таращась на мальчика вдруг помутневшими невидящими глазами. Изо рта у него потекла тонкая струйка слюны.
— Сдавайся или умри, — сказал мальчик. Впечатление было такое, что рот у него забит влажной ватой.
И Корт улыбнулся. Он был почти без сознания. Еще пару недель он точно не встанет с постели — и эти недели он пролежит, укрытый черным покровом глубокой комы. Однако теперь он еще держался, напрягая все силы своей безжалостной и безупречной жизни.
— Я сдаюсь, стрелок. Я сдаюсь улыбаясь.
Зрячий глаз Корта закрылся.
Стрелок легонько потряс его за плечо: мягко, но настойчиво. Ребята уже окружили его. Руки так и чесались — похлопать его по спине, потрепать по плечу. Но они не решались, чувствуя произошедшую перемену и страшась этой бездны, что теперь разделила их. И все же она была не такой странной и страшной, какой быть могла бы, ибо между Роландом и остальными какая-то пропасть существовала и раньше. Всегда.
Глаз Корта опять приоткрылся.
— Ключ, — обратился к нему стрелок. — Я хочу забрать то, что принадлежит мне по праву рождения, учитель. Мне нужен ключ.
Револьверы, которые принадлежали ему по праву крови. Не те — отцовские, тяжелые, с рукоятками из сандалового дерева… но все-таки револьверы. Запрещенные для всех, кроме немногих избранных. Последнее, окончательное оружие. В каменной усыпальнице под казармой, где, согласно древним законам, он теперь должен был поселиться (вдали от материнского дома), висело его ученическое оружие, тяжелые громоздкие изделия из стали и никеля. Они служили еще отцу во время его ученичества. А теперь отец стал правителем, по крайней мере, номинально.
— Так вот в чем причина, — прошептал Корт как во сне. — И так срочно? Этого я и боялся. И все-таки ты победил.
— Ключ.
— Сокол… хороший тактический ход. Хороший выбор оружия. И долго ты тренировал этого гада?
— Я никогда не учил Дэвида. Я с ним подружился. Ключ.
— У меня под поясом, стрелок.
Глаз снова закрылся.
Стрелок запустил руку под пояс Корта, ощущая давление его живота, накачанных мышц, которые теперь стали вялыми и безжизненными. Ключ висел на латунном кольце. Роланд сжал его в кулаке, сопротивляясь безумному порыву подбросить ключ в воздух в победном салюте.
Он поднялся на ноги и наконец повернулся к ребятам, как вдруг Корт схватил его за ногу. Стрелок на мгновение напрягся, опасаясь, что это — последняя, отчаянная попытка поверженного учителя одолеть его, но Корт лишь поглядел на него снизу вверх и поманил его заскорузлым пальцем.
— Сейчас я усну, — прошептал Корт, и голос его был спокоен. — Может быть, навсегда, я не знаю. Я больше тебе не учитель, стрелок. Ты превзошел меня, а ведь ты на три года моложе, чем был твой отец, когда проходил испытание, а он был самым юным из всех. Но позволь дать тебе один совет.
— Что еще?
Нетерпение, раздражение.
— Сейчас.
— Гм? — казалось, слово это вырвали насильно.
— Пусть молва и легенда опережают тебя. Здесь есть кому позаботиться об этом. — Взгляд Корта метнулся поверх плеча стрелка ему за спину. — Быть может, они все глупцы. Но пусть молва опережает тебя. Пусть тень твоя вырастет. Пусть на лице у тебя отрастет борода. Пусть она станет темнее и гуще. — Он улыбнулся. — Дай только время, и молва околдует и самого колдуна. Ты понимаешь, о чем я, стрелок?
— Да.
— И примешь последний совет от меня?
Стрелок качнулся на каблуках — поза устойчивая и задумчивая, предвосхищавшая превращение мальчика в мужчину. Он поглядел на небо. Оно уже темнело, наливаясь пурпурным свечением заката. Дневная жара потихонечку отступала, а вспышки молний на горизонте предвещали дождь. Там, за многие мили отсюда, вилы слепящих разрядов кололи бока безмятежных холмов в предгорьях. Холмы. Потом — горы. Потом — фонтаны безрассудства и крови, бьющие в небеса. Он устал. Усталость проникла до мозга костей. И еще глубже.
Он опустил глаза и взглянул на Корта.
— Сейчас я собираюсь похоронить своего сокола, учитель. А попозже схожу в нижний город и скажу там в борделях, если кто будет спрашивать, где ты и что с тобой.
Губы Корта раскрылись в улыбке, исполненной боли. Потом он уснул.
Стрелок поднялся и обернулся ко всем остальным:
— Соорудите носилки и отнесите его домой. Приведите ему сиделку. Нет: двух сиделок. О'кей?
Друзья продолжали таращиться на него, захваченные суровой торжественностью момента, который еще нельзя было переломить возвращением к грубой реальности. Им все представлялось, что вот сейчас над головою Роланда воспылает нимб ослепительного огня или, быть может, что он обернется диким волком прямо у них на глазах.
