Рыцарь намеревался, сколь возможно, загладить свою вину перед братьями по оружию и той, которая его обрекла, и кого он по-прежнему любил, боясь себе в этом признаться. Пасть в битве с саксами за отечество. Хорошая, если вдуматься, судьба для воина. При этом играть с врагами в поддавки Кэррадок не собирался, намереваясь отомстить негодяям за собственную гибель лично, заранее и как следует.
Приняв решение, как добрый христианин, сходил исповедаться. Отчего-то ноги принесли его не к тому священнику, которого оставил в городе епископ, но к африканскому паломнику, что прижился в городе и не спешил к другим святым местам. Впрочем, это было неудивительно: в церкви стоял дохристианский крест, возведённый кем-то из древних волхвов, и у священника проснулся интерес к камбрийским древностям.
— Если библейские пророки знали о приходе Спасителя, если три волхва явились его приветствовать, не будучи иудеями — отчего бы истинному пророку было не обитать и в Камбрии? — спрашивал он. — Может быть, и не одному… Это интересно!
«Интересно». Слово, которым камбрийцу можно объяснить почти всё. Даже супружескую измену. Простить не простит, но поймёт. А уж после таких речей жители Кер-Мирддина бывали весьма польщены и дальнейшие расспросы обычно прекращали.
Выслушав рыцаря, изыскатель радостно потёр руки.
— Грехов я в тебе, сын мой, не вижу, кроме уныния. Рекомендовал бы вино — но, право, в этих обстоятельствах оно только усугубит печаль. Посему придётся ограничиться доброй пастырской беседой. Дело в том, что в тебе сильны языческие пережитки, мой друг…
После чего распекал, долго и не всегда понятно. Грехи же отпустил, так что на смертный бой сэр Кэррадок собирался с чистой душой и совестью. Перемена в вожде его не особо заинтересовала, но не отрываться же от товарищей? Тем более что с трибуны амфитеатра, возле которого был разбит лагерь, и происходили тренировки, всё было прекрасно видно: неровные ряды шатров, летящее от порта длинным путём по правой стороне облако пыли, колесница, в которую оно превратилось, осев после остановки. И девушка в белом плаще, с волосами, пылающими, как пламя над языческим жертвенником, упавшая на одно колено. Неслышные издалека слова. Но вот она вскочила… и бросилась королю на шею!
Гулидиен едва устоял. Сида, несмотря на маленький рост, оказалась тяжелущей! А в уши уже лез свистящий шёпот:
— Что стоишь? Возьми за уши, расцелуй в обе щеки, и тащи в шатёр совещаться.
— Но…
— И обними. Крепко. Руки устали. Грохнусь… Ну!
Король сделал, как сказано.
— Молодец. Теперь за уши и в щёки. Сам только что назвал меня младшей сестрой… Так и веди себя, как старший брат!
— А-а! — громко и облегчённо выдохнул Гулидиен, взял сиду за уши. Не удержался, почесал за одним, как кошку. Безнаказанно. Та только прищурилась хитро. Шепнул:
— Стратегия?
— В шатре. Теперь в щёки, троекратно…
Король исполнил. После чего торжественно объявил, что зовет любезных братьев, сестёр и легатов на совещание. Которое произойдёт у него в шатре немедленно.
— Что это было вообще? — спросил он у Немайн по дороге.
— Любовное зелье, — хихикнула та, — и немного стратегии, да. Ты же просил привадить Кейндрих? Теперь у неё появился повод ревновать. Поверь, мужчина, рядом с которым дева из холма, земной красавице покажется стократ привлекательнее. Так что, если ты ей хоть немного в сердце запал, явится отбивать. В то же время ты вёл себя хотя и вольно, но именно как старший брат. Никаких упрёков — только что я признала себя твоей младшей сестрой, по должности. Ну, ты и повёл себя так, чтобы закрепить мой сомнительный статус: я ведь не совсем королева. Этого хватит даже отцу…
Сида грустно вздохнула. Весёлая часть закончилась. Теперь пора оставить на время прекрасную ирландку и заняться саксами. И, для начала, успокоить короля.
— Их не может быть очень много.
— Они разбили Гвент. А это не мирный Дивед. Это настоящие воины…
— Они умылись кровью в Гвенте! Настолько, что не посмели добить. Это означает — сил у них не слишком много. Ещё сражение, ещё осада — и саксы потеряют надежду нанести нам поражение. Теперь — смотри: как давно ты собираешь войска? Насколько это незаметный процесс? А у саксов было куда меньше времени. Так что там идёт дружина, приезжие с континента, да те немногие, кого Хвикке успел поднять — явно не всё ополчение. Хорошо, если треть. Уэссекс? Этот осадил у Пенды аж три города. И что, смог развернуть на Дивед осадные армии? Нет. Они послали, что всегда под рукой — крупный кавалерийский отряд. Это и решило дело. Мейриг не ждал у Хвикке сильной кавалерии, погиб в конной сшибке, его люди растерялись. Бывает. Кстати, тебе урок: вождь не должен подставляться без крайней необходимости. А саксов… Их тысяч шесть. Сейчас. Было больше. Но Мейриг дрался. Гвентцы дрались. Даже потерпев поражение. Даже в безнадёжном положении. У нас оно получше — мы уже знаем, с кем имеем дело. Потому, что Мейриг, умирая, в первую очередь подумал не о сыновьях, не о королевстве, а о всей Камбрии.
Утром конница Диведа ушла в собственный, отдельный поход. Полторы сотни конных бойцов, полторы сотни ездящих пехотинцев — защитить при неудаче, построить лагерь. Во главе — сияющий лицом и римским пластинчатым доспехом принц Рис. Собирался-то, как все, идти в бой вовсе без лат — но жена настояла. Приказ у него был — выбить конницу, задержать противника беспокоящими атаками. И при этом, по возможности, не дать себя перебить. Привычная камбрийская тактика! Особую уверенность в успехе придавали стремена. У саксов-то их нет. Даже гвентцы пока не переняли сидовскую манеру. Иначе их не перебили бы саксы. В рядах ехал и умиротворённо-спокойный Кэррадок. Рыцарь был очень доволен возможностью выступить против моря врагов. Только косился на едущего рядом сакса. Воин из охраны мерсийского посольства вёл себя невозмутимо. Он-то привык ездить бок о бок с бриттами. А чуть позади командира диведцев ехал посол. Такую решил развести дипломатию. Ничего лучшего не придумал. И теперь хвалил себя за то, что мозгов хватило посоветоваться с Неметоной. И рассудить спор с королём. Впрочем, сперва он нарвался на отповедь. Вполне заслуженную.
— Граф Роксетерский, — вместо приветствия сказала крещёная богиня, прижав уши, — если ты ещё раз попробуешь сократить или дополнить мои слова так, что это вывернет их смысл… Или, тем более, использовать тайную беседу как довод в разговоре с кем-то третьим — тебя спасёт от смерти разве статус посла. Но ни одного слова, предназначенного тебе, ты от меня не услышишь! Ясно?
Пришлось виниться. Окта не вполне понял, за что. Уяснил только — богиня, хоть и крестилась, норов сохранила. Любое упоминание всуе бесит! Но, когда, наскучив пространными извинениями, перемешанными с комплиментами, Неметона велела говорить прямо или убираться, перешёл к делу.
