Так и есть: несколько свежих царапин и следы от молотка, забивавшего гвозди поверх краски. Не хочу сказать ничего плохого по поводу умельца, додумавшегося загрузить мешки внутрь экипажа как в банку – всего лишь открыв крышку. Но вот отсутствие у Ласа элементарного любопытства к этому вопросу меня, определенно, пугает.
Решив первую загадку, я перешла к следующему насущному вопросу: зачем вору понадобились наши семена? Они не золотые и даже не серебряные. Мало кто из фермеров захочет купить непроверенный товар у незнакомых людей. Получается, что воровал кто-то из своих: тот, кто точно знал, что привез сегодня Лас.
Опять же, зачем?
Фермерам проще купить семена, чем идти против закона. Как бы страшно это не звучало, но единственный, кто мог извлечь выгоду из того, что я бы не засеяла ими поля… господин Клаус…
Почему-то мне не хотелось об этом думать, но гаденькое подсознание кричало: «Он знал! Ты сама ему все рассказала!».
Наверно, я погорячилась, говоря про «спокойно заснуть».
Посреди ночи меня разбудили голоса в коридоре. Я некоторое время прислушивалась, пытаясь разобрать, что опять задумали мои братья. Прошло минут пять, но голоса так и не думали униматься. Пришлось вылезти из постели, зажечь свечу от уголька все еще тлеющего в жаровне, и выйти в коридор. Теперь голоса можно было разобрать:
– Кто там?
– Назови себя!!
– Мы тебя не боимся! Только попробуй сунуться, вор проклятый!
– Я вот вырасту и стану городовым – попляшешь у меня!
Ефим с Михеем были явно в ударе. Я посмотрела на маленькую фигурку Ерема в ночной рубашке, постукивающую кулачком по их двери и глубоко вздохнула. Бедный мой лунатик, ну ладно эти двое простофили, но тебе-то чего не спится. Секунду я поразмышляла, стоит ли пристыдить братьев, что испугались ребенка, но потом решила, что для меня же лучше, если с этих пор они будут постоянно настороже. Завтра поутру еще и Ласу с Иваром расскажут, как их ночью пытались обворовать, а то эта парочка спит так, что с цыганами не добудишься.
Я поставила подсвечник на пол и, подхватив Ерема, тихо понесла его обратно в кровать. Вслед мне неслось:
– Что, испугался, ворюга!
– Будешь знать, как воровать у будущего начальника городской стражи!
– И не появляйся здесь больше!
Да, покоя в этом доме не будет, пока мы не засеем поля. Завтра же надо выяснить, когда сажать марь под зиму.
В одном я попала впросак: засеять поля тогда же, когда и все, не получится просто потому, что во всей округе только у меня единственной, такой умной, озимая марь. Сомневаюсь, что можно найти человека, который бы сказал точную дату посева, но попробовать стоило.
Пусть окрестные фермеры во главе с господином Станом уже странно косились на меня, когда, совершая свои ежедневные прогулки, я то и дело, как бы невзначай, огорошивала их нелепыми вопросами. Но после этой вылазки они должны будут привыкнуть и смириться. Принцип «не знаешь – спроси» пока не давал сбоя. Все лучше, чем делать наобум и получать соответствующие результаты.
С утра я попросила кухарку напечь пирогов, а в обед, груженая тяжелой корзиной, отправилась к уютному местечку за дровяным сараем на ферме господина Стана, где хозяин и несколько его толковых батраков собирались, чтобы перекусить в перерыве между работой. Пироги должны были стать ключевым аргументом к тому, чтобы меня приняли в их теплую компанию. Как говорит няня: «на голодный желудок и пони не добрее горгульи» – нужно верить старым мудрым женщинам.
Будущие «пони» сидели на чурбачках: в одной руке краюха хлеба с сыром, в другой – кружка с молоком. Господин Стан возвышался над всеми, но не привлекал столько внимания, как старик с пегими бакенбардами, в полосатых брюках и шляпе, которую несколько лет назад выкинул на свалку какой-нибудь франт, а заботливая рука дала новую жизнь при помощи петушиных перьев и подвявшей грозди рябины.
– Та самая? – спросил старик у господина Стана при моем приближении.
Фермер кивнул. Похоже, что в нашей глуши не найти развлечения интересней, чем наблюдение за моими сельскохозяйственными потугами. Я не против такой популярности, если она пойдет на пользу делу.
– Добрый день! – моя улыбка была немного наивной, но крайне доброжелательной. По плану она должна была вызвать в суровых сердцах тружеников желание взять надо мной шефство. – А я вам пирожков принесла!
– Добрый день! И дорого нам встанут ваши пирожки, леди? Я от прошлых подарков все никак не отойду, – посмеялся фермер, хотя корзину не только взял, но и тут же запустил в нее руку.
– Недорого. Я же просто зашла поболтать по-соседски. Мне и десяти минут будет достаточно.
– А девка-то, по всему видать, не дура, раз с едой пожаловала, – толкнул один батрак другого в бок. Я решила не задирать носа на такое обращение, а счесть его за комплимент. А увидев, что принесенные пирожки стремительно и неумолимо находят свой путь к желудкам собравшихся, уже по-свойски изложила им суть своей проблемы.
– Сеять, значит, собрались, – крепкий жилистый старик в «щегольской» шляпе затолкал табака в трубку и раскурил ее. В пыльных морщинах вокруг его глаз, обратившихся на низкое осеннее небо, пряталась усмешка. – Ну так вот… Записывать будете?
Я кивнула, несмотря на сдавленный смех окружающих, и достала из кармана сложенный вчетверо листок и графитовый карандаш.
– Ну так вот, еще мой дед сказывал: ежели выбежавший на поле рыжий кролик почешет левое ухо – так засевай озимые через три дня.
– Именно рыжий и именно левое? – спросила я с подозрением, так и не притронувшись карандашом к бумаге.
Старик только неодобрительно покачал головой и прицокнул языком:
– Ну вы же дама образованная, так понятие надо иметь: рыжих кроликов у нас с роду не водится, а если б и водились, то по полям им неча бегать. Увидели рыжего кролика – так сразу ясно, то полевик перевоплощенный. Только виду подавать нельзя, что приметили: он хоть и нечисть, а уважение тоже любит.
Батраки согласно закивали. Я боролась с искушением и любопытством, но все же проиграла (в основном последнему):
– И вы, правда, в полевиков этих верите?
– Леди, так и вы же в магию верите, – развел огромными, с навечно въевшейся грязью, руками один из батраков.
– Магия – это наука, она подчиняется определенным законам, ее можно посмотреть и иногда даже потрогать. А ваших полевиков я в жизни ни разу не видела, хотя и выросла в этих краях, – резонно ответила я.
– Эк, эта столица молодежи-то голову забивает, – старик с бакенбардами яростно запыхтел своей трубкой, скрываясь в клубах белого дыма. – Вот и год назад к нам один студентус приезжал, говорил, будет писать эту…как ее…дис.. диссар…
