— Мормегиля нет более, — говорил он, — однако ж остерегись, как бы доблесть Турамбара не навлекла на Бретиль сходную кару.
Потому Турамбар отложил до поры черный свой меч: ныне ходил он в бой, вооруженный копьем и луком. Не желал он терпеть, чтобы орки пользовались Переправой Тейглина или приближались к могиле Финдуилас. Курганом эльфийской девы, Хауд-эн-Эллет назвали его; и орки скоро научились страшиться этого места и теперь обходили его далеко стороной. И сказал Дорлас Турамбару:
— Ты отрекся от имени, но Черным Мечом ты остался и по сей день; правду ли говорит молва, будто он был не кем иным, как сыном Хурина Дор-ломинского, владыки Дома Хадора?
И отвечал Турамбар:
— Я слыхал, что так. И все же прошу тебя, если ты друг мне — не разглашай того.
Глава XIV
ВЫЕЗД МОРВЕН И НИЭНОР В НАРГОТРОНД
Когда же отступила Лютая Зима, в Дориат пришли новые известия о Нарготронде. Ибо те, кому удалось спастись при разграблении города и пережить в глуши зиму, явились наконец просить прибежища к Тинголу, и приграничная стража привела их к королю. И одни уверяли, будто все враги возвратились на север, а другие — будто Глаурунг и поныне обитает в чертогах Фелагунда; одни говорили, что Мормегиль убит, а другие — что Дракон заколдовал его, и пребывает Мормегиль в Нарготронде и по сей день, словно обращенный в камень. Но все твердили в один голос, будто незадолго до гибели города в Нарготронде стало известно, что Мормегиль — не кто иной, как Турин, сын Хурина Дор-ломинского.
Великий страх и неизбывная скорбь охватили Морвен и Ниэнор при этой вести; и молвила Морвен:
— Сомнения эти — не иначе как козни Моргота! Или не можем мы выяснить истину и узнать достоверно худшее?
Тингол же и сам весьма желал узнать больше о судьбе Нарготронда и уже намеревался выслать нескольких своих воинов, чтобы те незамеченными пробрались туда, но полагал он, что Турин и впрямь мертв либо спасти его невозможно; и с ужасом предчувствовал тот час, когда Морвен убедится в этом доподлинно. Потому сказал он ей так:
— Дело это опасное, Владычица Дор-ломина, и должно обдумать его со всех сторон. Возможно, сомнения эти и впрямь насланы Морготом, дабы подтолкнуть нас к какому-нибудь безрассудству.
Но Морвен в смятении воскликнула:
— К безрассудству, владыка? Ежели сын мой умирает в лесах от голода, ежели страждет он в оковах, ежели мертвое тело его лежит непогребенным, так я буду безрассудна! Ни часа лишнего не мешкая, отправляюсь я искать его.
— О Владычица Дор-ломина, — молвил Тингол, — такого сын Хурина, конечно, не пожелал бы. Он, верно, думает, что здесь, под приглядом Мелиан, обрели вы приют куда более надежный, нежели в любой другой доселе уцелевшей земле. Ради Хурина и ради Турина не хотелось бы мне, чтобы выходила ты за пределы королевства навстречу черным напастям нынешних времен.
— Турина ты от напасти не уберег, а меня к нему не пускаешь! — воскликнула Морвен. — Под приглядом Мелиан, вот как! Да — в плену Пояса! Долго не решалась я вступить в его пределы, и ныне горько жалею о сделанном.
— Нет; раз уж заговорила ты так, Владычица Дор-ломина, знай же: для тебя Пояс — не преграда, — молвил Тингол. — Свободно и по доброй воле пришла ты сюда; свободна ты и остаться — либо уйти.
Мелиан же, что до сих пор хранила молчание, промолвила:
— Не уходи отсюда, Морвен. Истинно сказала ты: сомнения эти — от Моргота. Если уйдешь ты, то уйдешь по его воле.
— Страх пред Морготом не удержит меня от зова родной крови, — отвечала Морвен. — А ежели ты страшишься за меня, владыка, так пошли со мной своих воинов.
— Тебе я приказывать не волен, — отозвался Тингол. — Но над своими подданными я властен. И пошлю я их лишь тогда, когда сочту нужным.
Более ничего в ту пору не сказала Морвен, только разрыдалась и ушла. Тяжело было на сердце у Тингола: прозревал он в Морвен одержимость обреченного; и спросил он Мелиан, не сумеет ли она смирить гостью при помощи своей магии.
— Многое могу я сделать, дабы воспрепятствовать приходу зла, — отвечала та. — Но помешать уходу тех, кто желает уйти, не в моей власти. Это — твое право. Если должно удержать ее здесь, придется тебе удерживать ее силой. Однако ж тогда, верно, помутится в ней разум.
Морвен же отправилась к Ниэнор и сказала:
— Прощай, дочь Хурина. Я ухожу искать сына — либо достоверных известий о нем, ибо никто здесь и пальцем не пошевельнет до тех пор, пока не будет слишком поздно. Жди меня: может статься, и возвращусь я.
Ниэнор в страхе и горе принялась ее отговаривать, но Морвен ничего не ответила и ушла к себе в покои, а с рассветом взяла коня и ускакала прочь.
Тингол же повелел, чтобы никто ей не препятствовал и остановить ее не пытался. Едва же уехала она, он собрал отряд самых доблестных и закаленных воинов из числа приграничной стражи и поставил Маблунга во главе их.
— Поспешите следом, не мешкая, — наказал Тингол, — однако пусть она о вашем присутствии не догадывается. А когда окажется она в глуши, ежели будет ей угрожать опасность, тогда явите себя; и ежели откажется она вернуться, тогда оберегайте ее в меру сил своих. И еще хотелось бы мне, чтобы несколько разведчиков пробрались так далеко, как смогут, и разузнали все, что сумеют.
Вот так случилось, что Тингол выслал куда более многочисленный отряд, нежели собирался поначалу, и было среди них десять всадников с запасными лошадьми в поводу. Последовали они за Морвен: она же отправилась на юг через Регион и так пришла к берегам Сириона выше Сумеречных озер и там остановилась, ибо река Сирион была широка и быстра, а дороги Морвен не знала. Потому эльфам пришлось волей-неволей себя обнаружить, и молвила Морвен:
— Намерен ли Тингол задержать меня? Или с запозданием посылает мне помощь, в которой отказывал прежде?
— И то, и другое, — отвечал Маблунг. — Не возвратишься ли ты?
— Нет, — отрезала она.
— Тогда должно мне помочь тебе, — отозвался Маблунг, — пусть и вопреки собственной воле. В этом месте Сирион и широк, и глубок: непросто переплыть его человеку и зверю.
— Тогда переправьте меня так, как в обычае у эльфов, — промолвила Морвен, — а не то я отправлюсь вплавь.
Засим Маблунг отвел ее к Сумеречным озерам. Там, среди заливов и тростников, на восточном берегу спрятаны были лодки, которые бдительно охранялись: ибо этим путем гонцы путешествовали туда-сюда от Тингола к родне его в Нарготронде. Выждали эльфы, и на исходе звездной ночи переправились под покровом белых предрассветных туманов на другую сторону. Когда же засияло алое солнце над Синими горами, и подул сильный утренний ветер, и разогнал туманы, воины поднялись на западный берег и оставили позади Пояс Мелиан. То были высокие и статные эльфы Дориата, облаченные в серое и в плащах поверх брони. Морвен же наблюдала за ними с лодки, пока неслышно проходили они мимо — и вдруг вскрикнула и указала на последнего из отряда.
