Как ни странно, Урза принял ее предложение, и вскоре над тихим пустынным островом вознеслась белокаменная башня, окруженная высокой крепостной стеной.
Несколько лет Мироходец сидел взаперти, не допуская даже свою недавнюю спутницу, а затем стал наведываться на материк — вербовать учеников — и вскоре заложил основу будущей армии. У далекого островка начали появляться корабли и лодки паломников и пилигримов, желавших поступить в подмастерья к Великому Изобретателю.
Ксанча обосновалась в крошечном домике на побережье, недалеко от рыбацкой деревушки, и даже разбила садик, в котором проводила почти все время, ухаживая за деревьями и грядками, с удовольствием наблюдая, как созревает урожай.
Встречались они редко, раз в месяц, в день, когда нарождается новая луна, и стали настоящими друзьями, потому что знали, о чем друг друга нельзя спрашивать.
Почти тридцать лет Ксанча наслаждалась радостями оседлой жизни, как вдруг в один прекрасный день все изменилось.
Путешествуя в своем летающем шаре над южной оконечностью материка, девушка почувствовала незабываемый аромат фирексийского масла. Запах был так силен, что Ксанча чуть было не разбила кристалл, подаренный Урзой накануне, но передумала звать на помощь Мироходца, решив сначала разузнать все подробнее.
Резкий аромат привел ее к недавно выстроенному храму огня, где приносили жертвы золотом и кровью. На паперти, возле ящика для подаяний, из которого вырывались языки пламени, сидел молодой послушник. «Помогите бедным», — произнес он тоном сборщика налогов, и, хотя все это сильно походило на вымогательство, Ксанча бросила в огонь несколько мелких монет.
Запах доносился из храма, поэтому, зевнув и прочитав заклинание, девушка вошла внутрь.
Нагретый воздух вибрировал над ритуальным огнем алтаря, поднимаясь к отверстию в сводах святилища. Не успела Ксанча сделать несколько шагов, как дорогу ей преградил рослый фирексиец, закутанный в черный плащ. Капюшон почти полностью скрывал лицо. Виднелась лишь седая борода. Его можно было бы принять за монаха, если бы не резкий знакомый маслянистый дух. «Неплохая маскировка», — почти порадовалась Ксанча за соотечественника. В руках, затянутых в перчатки, фирексиец держал длинный посох, вызвавший у тритона нехорошее предчувствие. Сама она была вооружена коротким мечом и пожалела, что не обзавелась хотя бы тяжелой булавой.
— Где ты была? — спросил он шепотом, похожим на жужжание шмеля.
— Ждала, — ответила Ксанча на чистом фирексийском. Она действительно ждала, что же случится дальше.
Незнакомец закивал, а затем внезапно ткнул девушку посохом в живот. Чудом удержавшись на ногах и поблагодарив Урзу за прекрасную броню, Ксанча выхватила меч и, крутанувшись вокруг своей оси, с коротким криком снесла фирексийцу голову. Маска отлетела в сторону, обнажая металлические челюсти, застывшие в смертельном оскале. С глухим стуком отрубленная голова выкатилась из-под черного капюшона, и ее недавний владелец, постояв некоторое время на непослушных ногах, повалился на каменный пол.
Еще четверо фирексийцев, показались из-за колонн святилища. Ксанча попятилась к алтарю, шепча заклинание, вызывающее летающий шар. Нога ее наступила на что-то твердое. Обернувшись, девушка увидела отрубленную голову. Шар подхватил и ее и трофей. Горячий воздух вознес сферу к сводам храма, и через секунду Ксанча уже плыла над черепичными крышами.
Тошнота горечью подступила к горлу, и девушка закашлялась. Утеревшись, она с ужасом увидела на ладонях кровь. Кист не мог долгое время поддерживать и броню и шар. Нужно было снижаться. Но так же как и она, фирексийцы могли найти ее по запаху. Ничего не оставалось, как приземлиться в ближайшей выгребной яме.
От невыносимого смрада слезились глаза. Ксанча сжимала металлическую голову, понимая, что если она разожмет пальцы, то уже никогда не достанет ее со дна этой зловонной клоаки.
К закату, когда жирные навозные мухи облепили лицо, тритон уже была готова сдаться любому фирексийцу, лишь бы тот вытащил ее отсюда. Потратив последние силы на заклинание, Ксанча осторожно зевнула, боясь набрать в рот содержимое ямы. Шар надувался медленно. Но вскоре набрал-таки объем и с тошнотворным чавканьем выдернул ее из смердящего плена. С трудом отдышавшись, девушка направилась в сторону одинокого острова Урзы.
Белая башня замка замаячила впереди лишь на исходе следующей ночи. Скинув с себя одежду, Ксанча долго плескалась в морских волнах и оттирала песком тело в надежде избавиться от запахов выгребной ямы.
Урза был недоволен ее появлением.
— Где ты это раздобыла? — в негодовании вскричал он, увидев металлическую голову в руках ночного визитера.
Ксанча рассказала о своих злоключениях.
— И ты притащила сюда эту гадость в качестве трофея? О чем ты думала? — Глаза Мироходца вспыхнули, осветив комнату.
Девушка уже хотела предусмотрительно одеться в броню, но внезапно ее тело сковало оцепенение. Урза заколдовал ее. Голая и беззащитная, она неподвижно стояла посреди рабочего кабинета и слушала лекцию о глупости тритонов, выставляющих себя напоказ врагам и ломающих планы друзей.
— Я почувствовала запах масла, — начала оправдываться Ксанча, когда колдовское оцепенение оставило ее. — Мне стало любопытно. Я же не знала, что это фирексийцы. Может, в этом мире так пахнет какое-нибудь изысканное блюдо! — в ее голосе слышалась злость. — Он напал на меня первым. Я что, должна была умереть? И потом, ты ни за что не поверил бы мне, не предоставь я тебе доказательства встречи с ними.
Пальцы Урзы засветились, в них появился серебряный шар.
— Ну, давай, бросай, что ж ты медлишь?! Фирексийцы не убили меня, так убей ты, чтобы потом иметь возможность оплакивать новую ошибку!
Серебряный шар исчез в потоке красноватых искр. Урза устало опустился в кресло.
— Они были здесь и раньше, — кивнув в сторону металлической головы, продолжала Ксанча. — У него было лицо, человеческое лицо, Урза. Они ищут не только древние изобретения. Им нужны ресурсы, уголь, нефть, руда… Моаг — очень богатый мир. Поэтому для прикрытия они проникли в религиозную секту.
— Они разрушат Моаг, как разрушили Доминарию. И все повторится опять!
Ксанча усмехнулась:
— Хороший шанс исправить все ошибки!
— Нет, цена будет слишком высокой.
— Урза! — у тритона лопнуло терпение. — Ты хоть сам себя слышишь?!
Он уставился на нее, будто видел впервые.
— Иди, Ксанча. Мне надо подумать. В полнолуние я приду за тобой.
— Я никуда не пойду! Они отняли у меня дом, и я хочу отомстить!
— Иди, дитя мое, не мешай мне. Сначала надо все хорошенько обдумать.
