— Там, где смогут найти.
Я решил, что все-таки не хочу видеть ее без маски, да и с носом и ушами ей лучше, чем без оных. Как только я донес до нее эту мысль, она нащупала на тумбочке нос и уши и вернула на место. Потом прижала подушечки пальцев к поверхности тумбочки, и ногти скакнули куда положено.
Тут же до меня донесся странный звук. Повернув голову, я увидел пару катящихся по полу глаз. Добравшись до кровати, они принялись подпрыгивать, пока не забрались на одеяло. Тут же покатились к ее руке. Едва она их нащупала, как отвернулась от меня, сняла маску, вставила в глазницу один глаз, потом второй. После чего повернулась ко мне и улыбнулась.
— Так лучше? — спросила она.
— Гораздо.
Левый глаз рыгнул.
Я бочком двинулся к двери.
— Рад был познакомиться с тобой, Ветазия.
— Ты так быстро уходишь?
— Ну, уже поздно и у меня полно дел.
— Еще рано и делать тебе совершенно нечего.
— Найти какое-нибудь дело для меня — пустяк, — с жаром заверил я ее.
— Когда мы занимались любовью, моя компания была тебе очень даже приятна.
— Когда мы занимались любовью, я не знал, сколько у тебя съемных частей. — Я смотрел на нее с минуту, потом спросил: — Что еще ты можешь снять?
— Тебе не захочется это знать.
— Почему? Одним ночным кошмаром больше — одним меньше, велика ли разница?
— Ладно, — вздохнула она. — Я не хочу вести общее хозяйство с расистом, который ненавидит грилов.
— У меня нет ненависти к грилам, — возразил я. — Просто я не понимаю их куда больше, чем многое другое.
— Мы перепихнемся на дорожку, а потом разбежимся, — решила она.
— Никогда, — отрезал я.
Но, прежде чем я успел открыть дверь, меня окутал запах ее естественных духов и мы перепихнулись на дорожку.
— Прощай, Ураган Смит, — сказала она, когда я вновь оделся. — Позволь мне кое-что тебе дать, чтобы ты меня не забыл.
— Леди, я и так тебя не забуду, — отчеканил я.
— Ты уверен, что я могу не давать тебе сувенир?
— Мне придется нанять психоаналитика, чтобы избавиться от некоторых воспоминаний, связанных с тобой.
— Я могу заставить тебя остаться, знаешь ли.
— Знаю.
— И ты будешь наслаждаться каждой минутой.
— До тех пор, пока не простужусь и у меня не польет из носа.
Мой ответ показался ей забавным, ее затрясло от смеха, и я выскользнул за дверь до того, как от нее могло отделиться что-то совсем уж неожиданное. Минутой позже стоял на улице, гадая, в какой стороне космопорт. Рискнул вскинуть голову — и, конечно, она смотрела на меня через окно. Такая маленькая, одинокая, ранимая, что я, покинув ее, почувствовал себя последним подлецом.
А потом она подмигнула мне синим глазом, и я решил, что иной раз даже подлецы поступают правильно. Двадцать минут спустя покинул Карнавал, стараясь не вспоминать о тех чудесных минутах, которые провел с грилом.
* * *
— Не хочу наступать на больную мозоль, — первым заговорил Бейкер, — но ты мог бы избежать многих проблем, если бы держался женщин.
— Как ты — той нептунской наложницы? — раздраженно спросил Смит.
— Это случайность.
— Я, между прочим, не искал и не ищу инопланетных женщин.
Лангтри Лили зашипела.
— За исключением тебя, дорогая, — торопливо добавил он.
Внезапно Маленький Майк Пикассо вскочил и выглянул в окно.
— В чем дело? — спросил я.
— Что-то очень уж сильно рвануло, — ответил он. — То ли солнце превратилось в сверхновую, то ли стреляют совсем близко.
— Пятьдесят против одного, это война, — предложил поспорить Ставлю-Планету О’Грейди.
Желающих сделать ставку не нашлось.
— Любопытно, что это за инопланетяне? — задал риторический вопрос Бейкер.
— Кем бы они ни были, у меня предчувствие, что они — чужие, во всяком случае лишены сексуальной мотивации инопланетян, с которыми доводилось сталкиваться тебе и Урагану, — заметил Макс.
Никодемий Мейфлауэр повернулся к Катастрофе Бейкеру.
— Ты много кого повидал. Кто из них самый опасный?
— Женщины, — без запинки ответил Бейкер.
— Я про инопланетян.
— Я тоже. — Бейкер занялся проверкой своего арсенала.
— А что скажешь ты, Могильщик?
— Кто самый опасный — не знаю. Но домарианцы заставили меня попотеть больше других.
— Как так? — спросил Мейфлауэр.
— Двое из них разыскивались, вот я и полетел на Домар, чтобы посмотреть, не удастся ли получить вознаграждение. — Он помолчал, приложился к стакану. — Интересная планета — Домар. Ни автомобилей, ни поездов, ни самолетов, ни кораблей, ни тележек для гольфа, ни дорог. Одни домарианцы. Высотой в сорок футов, большая часть которых приходится на ноги. Ночь они ненавидят и всю жизнь ходят и ходят вокруг планеты, следуя за солнцем. Останавливаются только для того, чтобы убивать друг друга.
— Ты нашел тех, кого искал?
— Да, но потерял тридцать фунтов, гоняясь за ними.
— А что скажешь ты, Ураган? — Мейфлауэр повернулся к Смиту.
— С большинством инопланетян я живу мирно, — ответил он под взглядом Лангтри Лили.
— Большой Рыжий? — продолжил опрос Мейфлауэр.
— Вы должны понимать, что я смотрю на все это с другой колокольни, — ответил Большой Рыжий. — Я — спортсмен, не герой, не охотник за головами, даже не солдат. Я бы сказал, что самые крепкие инопланетяне, физически, торкилы. Роста в них двенадцать футов, сплошные мышцы, и в смертоболе им нет равных. Последний раз они выиграли у людей шестнадцать, пять, восемь и три.
— Никогда не видела, как играют в смертобол, — призналась Сахара дель Рио. — И что означает этот счет?
— Торкилы шестнадцать раз занесли мяч в «город», люди — пять. Торкилы убили восьмерых людей, люди — троих торкилов. — Большой Рыжий улыбнулся. — Это мужская игра, мэм.
— Значит, им нет равных? — уточнила Сахара.
— Физически.
— То есть?
— Про их ум я такого сказать не могу. Любой грумарит может проиграть в шахматы только другому грумариту. А есть еще квинталанцы, которые изобрели пятимерные шашки.
— И как в них играют? — спросил О’Грейди.
— Понятия не имею. Об этом надо спрашивать квинталанца, а они так заняты исследованиями других измерений, что могут и не ответить.
— Так ты говоришь, что торкилы самые крепкие, а грумариты и квинталанцы — самые умные? — спросил Мейфлауэр.
— Самые крепкие в спортивных состязаниях, — поправил его Большой Рыжий. — Лично я выставил бы против них Эйнштейна.
— Ты говоришь про грумаритов и квинталанцев?
— Я говорю про всех.
— Да перестань, — отмахнулся Мейфлауэр. — Как может слепой человек победить торкила?
— Он — Эйнштейн, — ответил Большой Рыжий. — И найдет способ.
