Протуберанцы силы закрутились вокруг тела. Я начал терять материальный облик, превращаясь в чистую энергию, годную только для одного: убивать. Не знаю, чем бы это все кончилось, потому что лис тоже инстинктивно полыхнул огнем, переходя в боевой режим. Краем сознания я не мог не отметить, насколько он силен. Гаденыш-ш-ш…
— Кха! — Жень дернулась в моих руках, закашлялась, открыла глаза и тут же вцепилась в меня обеими руками: — Стоять!
— Тьфу! — На меня как айсберг свалился, как только я понял, что моя женщина не только жива, но даже наглость потерять не успела. — Ты б еще «сидеть» скомандовала, чтобы одна рыжая скотина уж точно уверилась в твоей тирании надо мной, — проворчал я, испытывая приятное чувство облегчения.
— Оба стоять! — тем же резким тоном приказала Тай Жень, а потом снова мучительно закашлялась. — Психи гребаные, вашу мать… Какого хрена бананового?!
Это она лису. Отлетевшему от моего удара к стене и уже погасившему… мать моя мегалодон, отец мозазавр, шесть хвостов. Шесть! Когда эта рыжая «мамина фиялка» успела?!
— Простите… — не очень внятно выдавил Янью, машинально потирая челюсть, а потом… а потом посмотрел на меня. В упор. Такой больной у него был взгляд. Неверящий, радостный почти до сумасшествия и… больной. Он, кажется, понял больше, чем я успел сказать. Как всегда. Как обычно. Как…
— Рад, что у тебя все хорошо, — выдавил он почти минуту спустя. С каждым словом его голос звучал все увереннее и спокойнее, все… больнее. Прямо у меня на глазах огненный лис одевался в ледяную броню отчуждения. — Не смею вас больше беспокоить. Как видно, мое присутствие совершенно неуместно и никому не нужно.
— И чего, поступишь так же, как я? Просто драпанешь? — опешил я.
— Ты знаешь. Где. Меня. Найти, — все так же холодно парировал Янью. — Всегда знал. И не считал меня мертвым.
— Обиженная лисья жопа. Ты что, думаешь, Тай Жень достаточно твоих извинений? Ты чуть не свернул шею невинной девушке, которая тебе вообще-то нравилась до дрожи в хвосте. Бессердечный. — Чтобы хоть как-то удержать друга и при этом разрядить обстановку, я начал нести всякий бред.
— Госпоже Тай Жень я принесу свои извинения отдельно, — все так же холодно обронил лис.
— Ну-ка, сели оба на задницы ровно и заткнулись на пять минут! — вдруг рявкнула моя хранительница. Охренеть… да за все время нашего знакомства она голос ни разу не повысила, а тут уже третий раз орет! И главное, не знаю, как это у нее вышло. Ведь женщина все еще сидела у меня на руках и мучительно гладила пальцами пострадавшее горло, постоянно кашляя и вытирая невольно выступившие слезы.
Тем не менее после этого приказа маленькой смертной мы оба рухнули как подкошенные: я на кровать, а хмурый Янью — на стул. И оба так же синхронно уставились на Тай Жень. Причем выражение лица у нас совпадало — этакое недоумение, смешанное с опаской. Не потому, что страшно, скорее необычно и неожиданно. Если вспомнить… на меня даже отец так не орал, когда я ему часть хвоста в порыве детского энтузиазма откусил.
— Два нетерпеливых придурка, — припечатала хранительница, отдышавшись и сползая с моих колен. — Только рот откройте, я даже не знаю, что я с вами сделаю. Сидеть тихо, думать много и, пока я умываюсь, составлять список вопросов друг к другу! Услышу хоть один звук — пожалеете!
И ушла в ванную.
А мы остались сидеть.
Главное, поверили ведь… что она сама не знает, что с нами сделает.
Дверь в ванную комнату с грохотом закрылась. Мы оба выждали, пока там зашумит вода. Рыжий рядом со мной тяжело вздохнул и многозначительно посмотрел в ту сторону.
— Хорошая женщина. На мать похожа, — совершенно невпопад пробормотал он.
— Сам выбирал, — ответ тоже получился тот еще, приправленный странной смесью из гордости и обреченности. И я добавил веско: — Для себя!
Глава 47
Евгения:
Едрись они конем… как я испугалась.
Холодная вода, которую я горстями плескала себе в лицо, пока не помогала. Может быть, потому, что позволить себе истерику я пока не могла — еще ничего не закончилось. Ладно… где-то тут моя аптечка, а в ней мазь от синяков. У меня вся шея теперь расцвечена в разное багрово-красное непотребство. Прямо не шея, а жертва домашнего насилия на десятом эпизоде. О, и когтями пошкрябал! Я сразу даже не заметила — не до того было. Хорошо, голос никуда не делся.
Вот тебе и милый лисенок…
Нет, я, конечно, понимаю мотивацию его поступков. Но от этого желание приложить поганца чем-то тяжелым по башке меньше не становится. Особенно в свете такого же засранца, только в звездочку. Если бы эти вечные подростки передрались прямо поперек моего хилого тельца, от меня бы даже мокрого пятна не осталось.
Уф-ф-ф…
Ладно. Ладно… выдыхаем. Поплачу и потоскую над собственной незавидной участью потом, если захочется. А пока мозги в зубы — и пошла на переговоры. Я тут уже пять минут, из комнаты грохота битвы не слышно. Значит, есть надежда, что все выживут. Пора отрывать хвосты и надирать звезды.
Хорошо, в ванной висел один из моих ночных халатов, причем не из паучьего, а из обычного шелка. Гостить в Китае и не купить шелк — это как путешествовать по Австралии и не встретить ни одного кенгуру. Кажется, это единственная вещь из моего первоначального багажа, которую я смогла отвоевать у ключа.
Я нашла маникюрные ножницы, подрезала в нужном месте и варварски оторвала подол. Соорудила себе вполне сносный шарфик, даже завязала его не абы как, а красивым художественным узлом. Типа так и надо. Что-то подсказывало мне, что вид синяков на моей шее, расцветающих чем дальше, тем явственнее, может помешать мирному урегулированию.
Когда я вышла наконец из своего убежища, оба небожителя сидели на своих местах и вид имели слегка пристукнутый. И виноватый. Ладно Янью, который глаз на меня поднять не мог. Лис просто вскользь глянул на шарфик и закономерно ушел в угрызения себя самого. А мой домашний кит-убийца чего такой?
А!
Ну да.
— Пошептались? Как результаты?
Яоши странно прищурился и внезапно кинул в меня что-то маленькое и круглое. Я задавила в себе желание шарахнуться обратно за дверь и просто поймала… персик. Ну кто бы сомневался.
— Ешь. Быстро!
— Ты мне еще покомандуй. — Я с сомнением осмотрела фрукт, далеко не уверенная в своей способности проглотить хоть кусочек. Горло болело нешуточно, причем все сильнее и сильнее, — обезболивающее действие адреналина сходило на нет.
— Мне ты можешь приказать не командовать, да. А вот Янью — нет. Ну-ка, быстро, — он дотянулся и дернул друга детства за подол ханьфу, — быстро уговорил ее лечиться! И вообще, скорми ей все семь персиков! А то появится еще один какой-нить псих, и она сдохнет! Просто потому, что хрупкая смертная и не выдержала оплеухи!
Лис сначала вытаращился на этого наглеца, потом завиноватился по самые уши, которые стремительно покраснели, потом… потом вздохнул и сказал:
— Сам дурак. Ты не видишь, что госпоже больно… глотать?
— А кто ей это больно сделал? — тут же забурчал Яоши. Причем прямо на друга он все еще не смотрел, старательно отводил взгляд.
— Я. Очень испугался… и волновался. Потому что некоторые, — в голосе лиса прорезались зловредно-укоризненные нотки, — скотины! Столько лет… даже не удосужились… это меня не оправдывает, конечно, но…
И он тоже поспешно отвернулся.
Ага, орать от ярости запал уже прошел. Стремление развернуться и гордо удалиться я ему тоже обломала. Теперь ему просто обидно и больно.
— Укусит, и болеть перестанет! Это же божественный персик. Что за поведение дурного малька! — Ворчание Яоши становилось все тише и тише, но при этом не утратило упрямых ноток. На лиса он по-прежнему не смотрел и вообще ковырял отросшими когтями кровать. Угу. Дыра в матрасе нам уже обеспечена.
