— Почему нет? Менять плетения — дело нужное. Потому что, если связка ударов долго будет одной и той же…
Отчего-то вспомнился папа Легбэ, который читал меня как открытую книгу. Может быть, пора тоже заняться изменением плетений? А то не ровен час, после одного такого неудачного боя меня понесут вперед ногами веселые гробовщики.
Кристина же нахмурилась, глядя на медитирующую во дворе парочку. Затем удивленно приподняла брови, а ротик девушки приоткрылся. Губы сложились в букву «О». Она толкнула меня локтем и указала двоих.
— Что? — не понял я.
— Между ними есть какая-то связь, — удивленно прошептала девушка. — Причем, довольно сильная.
— Еще скажи, что Феникс влюбился, — фыркнул я.
Кристина задумалась:
— Не влюбился. Прирожденные на такое неспособны. Это сильная привязанность. А еще они похожи. Только вот в чем…
Я недоверчиво покосился на Юсупову:
— А ты откуда знаешь про привязанность?
— Может быть, я привязалась к тебе, — хитро ответила девушка.
— Не шути так, — осторожно ответил я. Но Кристина лишь неопределенно пожала плечами.
Подобные отношения между аристократами никогда не приводила к чему-то хорошему. Мы не умели любить посторонних, но были способны на некую форму одержимости другим человеком.
— Как Михаил Александрович и Ольга? — увел я разговор от неловкой темы.
— Долго приходила в себя. Но ее потрепало куда меньше, чем вас.
— А как они попали в плен? — попробовал было я разузнать подробности. Но Кристина только улыбнулась:
— Хорошая попытка. Отец сам тебе расскажет. Он хочет позвать тебя на чай. На днях.
— Скоро я стану частым гостем в вашем доме.
— Ну, мы с сестрой будем только рады. К тому же, после нашего спасения ты стал почти членом нашей семьи. В общем — быстро нашел друзей на острове. Что удивительно, с твоим-то скверным характером. Хотя любят тебя не все Юсуповы.
— И кому же я успел перейти дорогу? — осторожно уточнил я, прекрасно понимая, кого имела в виду девушка. Слишком уж хорошо мне запомнился полный ненависти взгляд Сергея.
— Братцу, — вздохнула Кристина. — Видимо, он ревнует Ольгу. Даже ко мне приставал с вопросами, что мы делали в тот вечер.
— И ты все рассказала?
Кристина внимательно посмотрела на меня. Поднялась на носочки и поцеловала в лоб:
— Странно. Температуры вроде нет. Но ты определенно бредишь. Я похожа на выжившую из ума, Карамазов?
Я вздохнул:
— Твоя правда. Ты очень умна, милая. А Сергей и Ольга… ну, между ними…
Кристина покачала головой:
— Вряд ли. Ты ведь знаешь, что Ольга была взята из другой семьи.
— Знаю.
— Отец забрал ее вместе с матерью, когда убил ее родителя, — в голосе девушке не слышалось эмоций. — Но братец неровно дышит к Ольге. Так было всегда. Это заметно. И не только мне. Вот только папенька не позволит такому союзу состояться. У него другие планы на каждого из нас.
Мне стало не по себе от подобных откровений. Невольно сравнил свою семью с Юсуповыми и понял, что не променял бы склочного деда на папеньку Кристины.
— Ладно, я пойду. Раз ты встал на ноги и чувствуешь себя лучше…
Я тепло обнял девушку:
— Спасибо. Пойдем.
Мы пересекли двор, обогнули медитирующих Виктора и Настю, и вошли в особняк.
— Я хотел бы поговорить с вами, мастер Алексей, — послышался за спиной голос Мейхэма.
Я обернулся. Дворецкий стоял у лестницы и, опираясь на трость, ожидал моего ответа.
— Сейчас. Провожу гостью, — ответил я.
— Буду ждать вас у кабинета покойного Федора Ивановича, — склонил голову дворецкий. И, тяжело хромая, направился к двери хранилища. Я же повел Кристину к выходу из особняка.
Глава 20 Вредный дед
Я приложил ладонь к сканеру, панель сменила цвет и дверь открылась.
— Прошу, — дворецкий склонил голову и показал в сторону кабинета, приглашая меня войти первым.
Усевшись в кресло, задумчиво осмотрел хранилище. Указал на стенд:
— Как я понимаю, это объекты. Такие же, которые должен буду искать я. Но, что они умеют?
— Каждый артефакт индивидуален. Взять, например, тот, что под номером двадцать один.
Дворецкий указал на ржавую цепь, которая висела под стеклом.
— С виду ничего примечательного, не правда ли? На такой вполне можно держать во дворе собаку. Но если скрепить два предмета концами цепи — они прилипнут к звеньям намертво. Разъединить скованные вещи сможет только хозяин объекта.
— Или этот, — дворецкий указал на вещицу, подозрительно напоминающую перышко, — с номером десять. На первый взгляд, обычное перо, но стоит бросить объект на человека и тот не сдвинется с места, пока владелец не заберет безделицу.
— Интересная вещь, — оценил я. — И сколько таких объектов?
— Покойный Иван Федорович установил, что их было около двух с половиной тысяч.
— И сколько удалось найти?
— Сорок шесть.
Я кивнул, понимая, что в ближайшие два столетия без работы уж точно не останусь.
— Всю жизнь Федор Иванович собирал информацию о таких вещах. Основным источником были слухи и старые байки.
— Надежные, — усмехнулся я. Но Мейхэм не оценил моего сарказма.
— Легенды не рождаются на пустом месте, — ответил он. — В основе каждой истории, которая прошла сквозь века, чаще всего есть реальное событие. С годами люди приукрашивали и перевирали ее, превращая в байки и истории дошли до нас искаженными. Однако, если отбросить шелуху…
Он недоговорил, но я и без объяснений понял, к чему ведет этот философ.
— И кто их создал?
— Поговаривают, что некоторые предметы принадлежали — самому Спасителю. Какие-то изготовили ангелы-отступники, которые возжелали стать равными Богу. Но авторство многих не установлено. Может быть их создали демоны. Или еще какие-то силы из иных миров.
— Скажи еще из других реальностей, — хмыкнул я.
Мейхэм пожал плечами, словно этот вопрос никогда старика не интересовал.
— А если их уничтожить? — глупо уточнил я. — Зачем хранить в одном месте столь опасные вещи?
— Разрушить объекты невозможно, — просто ответил дворецкий. — Ваш дед перепробовал множество способов. От жерла вулкана до современного пресса. Объект всегда возвращается на свое место. И…
Дворецкий задумался, словно бы подбирая нужное слово:
— Мстит хранителю за то, что владелец им пренебрег.
Я решил выяснить подробности этого свойства артефактов позже.
— А Федор Иванович использовал какие-нибудь очень полезные объекты в работе?
— Нет. Он говорил, что эти вещи, неважно благие ли или созданные во зло, извращают душу, превращая обладателя в монстра.
Вот, значит, как.
— Иван знает о профессии деда?
Дворецкий кивнул:
— Мы с ним помогали князю в поисках объектов. Поэтому и остались с вами, когда другие ушли.
— Вы убивали хранителей? — твердо спросил я, глядя в глаза Мейхэму.
— Было дело, — подтвердил дворецкий без тени смущения. — И сдается мне, Оболенский — один из хранителей.
— То есть…
— Мне нужно обсудить с вами важный вопрос.
Он поставил на стол проектор. Включил его и на стене появилось изображение. Я нахмурился. Уточнил:
— Ты считаешь, что я не выдержу вида этого урода вживую? Нужна именно запись.
— К нашей удаче он мертв, — поправил меня дворецкий. — Но дело не в этом. Я присяду?
— Конечно, — мне стало неловко оттого, что я заставил хромого старика стоять.
Мейхем тяжело опустился в кресло.
— Когда мы поместил тело в прозекторскую и пригласили мастера Круглова, чтобы он помог со вскрытием, я не мог не заметить, что ваш друг начал вести себя странно.
— Только не говори, что он стал вежливый, — фыркнул я.
— Не время для шуток, — строго одернул меня дворецкий. — Когда дверь закрылась и мы принялись за работу, Виктор стал… нервничать.
