Эрагон, казалось, мог разглядеть и мощные колонны, и узкие окна, и округлые арки, и оскаленные пасти горгулий… То была дикая, неведомая ему доселе красота.
А опустив глаза, Эрагон увидел, что к ним стремительно приближается, прибивая траву к самой земле, какая-то странная волна. И через мгновение понял, что это вовсе не волна, а сильнейший порыв ветра. Они с Бромом тесно прижались друг к другу, готовясь встретить надвигавшуюся бурю.
И вдруг страшная мысль пронзила Эрагона. Резко повернувшись в седле, он закричал: «Вниз! Сапфира, вниз!» — Бром побледнел, глянув на него. Но тут оба увидели Сапфиру: она резко спускалась. «Господи, как же ей сесть при таком ветре!» — с тревогой думал Эрагон.
Сапфира плавно повернула в ту сторону, откуда они только что пришли, совершая круг и стараясь выиграть время. Следя за ней, они не заметили, как буря нанесла им первый удар. Эрагона словно стукнули молотом по голове. Дыхание у него перехватило. Он обеими руками вцепился в седло, слушая леденящий душу вой ветра. Кадок покачнулся, цепляясь копытами за землю; грива его развевалась и хлопала, точно белье на ветру. Ветер невидимыми пальцами срывал с седоков одежду; вокруг всё почернело от поднявшейся в воздух пыли.
Эрагон упорно искал глазами Сапфиру. Потом увидел, как она тяжело приземлилась и прижалась брюхом к земле, вонзив в нее свои мощные когти. Порыв ветра налетел на нее, когда она уже складывала крылья, и, вывернув ее крылья наизнанку, заставил дракониху снова подняться в воздух. Несколько мгновений она висела над землей, поддерживаемая силой ветра, а потом рухнула, сильно ударившись спиной.
Яростным рывком Эрагон развернул Кадока, ударил его в бока пятками и галопом поскакал назад по тропе, всячески погоняя коня. «Сапфира! — взывал он. — Постарайся удержаться! Вцепись покрепче в землю! Я иду к тебе!» И услышал ее слабый отклик. Подлетев прямо к драконихе, Кадок так резко затормозил, что Эрагон вылетел из седла, но тут же вскочил и бросился к Сапфире.
Мощный порыв ветра сбил его с ног и стукнул луком по голове. Пролетев пару метров над землей, Эрагон упал, ткнувшись носом в пыль, вскочил, злобно рыча, и снова бросился вперед, не обращая внимания на полученные ушибы и царапины.
До Сапфиры было всего шага три, но преодолеть их он никак не мог — ему мешали хлопающие на ветру крылья. Дракониха тщетно пыталась их сложить, но ураган был сильнее. Бросившись к ее правому крылу, Эрагон ухватился за него и прижал к земле, но ветер, с новой силой ударив Сапфиру, перевернул ее вверх брюхом и перебросил через Эрагона. Острые шипы у нее на спине едва не вонзились ему в голову. Сапфира царапала землю когтями, стараясь удержаться на месте.
Ее крылья снова начали подниматься, но, прежде чем ветер успел в очередной раз перевернуть дракониху, Эрагон всем своим весом прижал левое крыло, хрустнули суставы, и крыло сложилось. А Эрагон, перемахнув через спину Сапфиры, навалился на второе крыло. Ветер стряхнул его, но он, перекувырнувшись через голову, снова вскочил и прижал крыло к драконьему боку, помогая Сапфире его сложить. Ветер еще некоторое время пытался сломить их сопротивление, но они, совершив последний рывок, все же одержали над ним победу.
Эрагон, задыхаясь, прислонился к боку Сапфиры и мысленно спросил:
«У тебя ничего не сломано?»
Она вся дрожала и ответила не сразу:
«Я… по-моему, нет… Нет, ничего не сломано… Прости, но я ничего не могла поделать! Ветер был слишком сильным. Он сделал меня совершенно беспомощной». И она, содрогнувшись всем телом, умолкла.
Эрагон озабоченно посмотрел на нее.
«Не беспокойся, теперь все будет хорошо», — сказал он ей и поискал глазами Кадока.
Конь стоял в сторонке, повернувшись спиной к ветру. Эрагон мысленно велел коню возвращаться к Брому, а сам сел верхом на Сапфиру, и дракониха поползла вперед, преодолевая сопротивление ветра, а он распластался у нее на спине, низко-низко опустив голову.
Бром, перекрывая вой ветра, встревоженно крикнул:
— Она не ранена?
Эрагон только головой помотал в ответ и слез со спины Сапфиры. Кадок тут же тихонько заржал и подбежал к нему. Эрагон ласково погладил коня, прижавшись щекой к его шее, и посмотрел туда, куда показывал ему Бром: на сплошную темную стену дождя, от которой отделялись чудовищные серые столбы и быстро бежали к ним по земле.
— Господи, что же еще? — воскликнул Эрагон, плотнее запахивая плащ, и тут ливень обрушился прямо на них. Колючие, холодные как лед капли обжигали, попадая за шиворот. Вскоре Эрагон и Бром промокли насквозь и дрожали от холода.
Молния светлым копьем пронзила небосвод, а казалось — саму их жизнь. Огромные голубые стрелы молний мелькали над горизонтом, и за ними следовали такие раскаты грома, что содрогалась земля. Зрелище было прекрасное, но исполненное грозной опасности. То и дело вокруг них от ударов молний вспыхивала сухая трава, и пожар гас только благодаря потокам дождя, падавшим с небес.
Буйство стихий не утихало очень долго, но ближе к вечеру буря стала постепенно сдвигаться в сторону. Небо очистилось, снова ярко засияло солнце. Когда солнечные лучи вынырнули из-под свинцовой тучи, окрасив ее края во все цвета радуги, каждая травинка вдруг стала видна очень отчетливо и контрастно, ярко освещенная с одной стороны и погруженная в глубокую тень с другой. Все вещи как бы обрели дополнительный вес. Стебли травы казались тяжелыми, точно мраморные колонны. Вокруг царила такая мрачная неземная красота, что Эрагону показалось, будто его поместили внутрь какой-то волшебной картины.
После грозы в воздухе запахло свежестью, головы у путников прояснились, на душе полегчало. Сапфира, вытянув шею, радостно взревела, и лошади шарахнулись от нее, а Эрагон и Бром невольно заулыбались в ответ на столь бурное проявление драконьих чувств.
Еще до наступления темноты они остановились на ночлег в неглубокой ложбине, слишком измученные, чтобы устраивать очередной урок фехтования, и сразу после ужина легли спать.
СТРАШНАЯ НАХОДКА В ЯЗУАКЕ
Хотя во время грозы им удалось отчасти пополнить запасы воды в бурдюках, в то утро они допили несколько последних глотков.
— Надеюсь, мы правильно идем, — покачал головой Эрагон, встряхивая пустой бурдюк, — иначе плохо нам придется. Хорошо бы к вечеру до этого Язуака добраться.
Но Бром, казалось, был совершенно спокоен.
— Я этот путь хорошо знаю, — сказал он. — К вечеру точно доберемся.
Эрагон с сомнением усмехнулся:
— Ты, может, что-нибудь такое особенное замечаешь, чего я не вижу? Откуда тебе известно, что Язуак близко, если все вокруг на много миль точно такое же, как и вчера?
