— Ты расскажешь нам, как все было?
— Там было старинное поместье. И на его территории находилась заброшенная церквушка…
И он рассказал о мистической женщине, которая с первого же дня выбрала его для своих странных поручений. Рассказал о том, что в конце концов он понял, что это была умершая двести пятьдесят лет назад жена рыцаря, Магда фон Стейерхорн.
История Микаела была длинной, но никто не проронил ни слова.
Аре крепче сжал его руку.
— Господи, мой мальчик! Нельзя играть с мертвецами!
— Одна старуха сказала мне то же самое: мертвецы вызывают у человека депрессию.
— Она прикасалась к тебе? — спросила Лив.
Микаел задумался.
— Нет. А впрочем, да! В последний раз, когда я видел ее, она протянула руку и… коснулась меня. Вот здесь, возле локтя…
— И что ты почувствовал?
— Ничего. Я вообще ничего не почувствовал. Но, находясь рядом с ней, я постоянно мерз. Но почему вы так напуганы? Вы же сами говорили, что Суль возвращалась сюда…
— Это большая разница, — сказала Лив, — Суль никогда не показывается, мы просто ощущаем ее присутствие. И она хочет нам только добра. Та же женщина в Ливландии наверняка была злой!
— Да, — подумав, произнес Микаел. — Во всяком случае, она обладала исключительной силой воли.
Хильда вздрогнула.
— Мне кажется, это звучит устрашающе, когда ты говоришь, что она пытается проникнуть ночью через окно. Руки, ощупывающие стекло, большие, пристально глядящие глаза… Уфф!
Улыбка Микаела больше напоминала гримасу.
— Я никогда не видел ее, это всего лишь игра воображения. Думаю, если бы я не зашторивал окно, я решился бы взглянуть на нее. Но даже если ее там и нет, можно вбить себе в голову всякие страшные картины, ощущать опасность, поддаваясь своим же фантазиям. Болезненным фантазиям, должен вам сказать.
Маттиас кивнул.
— Можно понять твои чувства.
— Опиши свои приступы, — попросил Бранд.
Микаел стал обдумывать, как ему все это понятнее изложить. Описать тьму, готовую поглотить его, описать то самое?.. Нелегко описать в словах собственный страх!
Но не успел он еще начать рассказывать, как со двора послышался плач.
— О, Господи, — сказала Матильда, — девчонки решили искупать Тристана в бочке!
— Ирмелин не могла до такого додуматься! — воскликнула Хильда.
— Это придумала Лене, я ее знаю, — сказала Джессика.
— Спасай последнего маркграфа! — крикнула Александру Сесилия, сверкая глазами. Она-то знала, как он озабочен продолжением рода Паладинов, поэтому отпускала порой грубоватые шутки по этому поводу, не забывая при этом заботиться о внуках.
Вся молодежь выбежала спасать перепуганного Тристана, готового вот-вот утонуть.
В гостиной, кроме Микаела, остались только Лив, Александр и Бранд. И Аре, разумеется.
— Ну, а теперь о твоих приступах, Микаел, — требовательно произнес Александр.
Ему было легче говорить об этом с ними, пожилыми и более опытными. Они спокойно слушали его, но Микаел заметил в их взглядах беспокойство.
Под конец он, словно извиняясь, сказал:
— Надеюсь, что мне здесь станет лучше. Здесь мне так хорошо! И когда-нибудь последствия срыва сойдут на нет.
— Ты знаешь, что это такое? — спросил Бранд.
— Да, думаю, что знаю. Но я не могу выразить это в словах. Не осмеливаюсь назвать все своими именами.
Лив взяла его за руку.
— Мы прогоним твоих призраков, Микаел. Не утруждай себя размышлениями об этом.
Все поддержали ее.
— Ты говорил откровенно со своей женой? — спросил Александр. — Это может быть важнее, чем ты думаешь.
— Я знаю, — медленно произнес Микаел, — но ей так трудно во всем разобраться. Она получила совершенно безумное воспитание, она фанатичная католичка, и от этого никому не становится лучше.
Все пристально посмотрели на него. Лив улыбнулась.
— Люди Льда просто удивительны, — сказала она, глядя, как все возвращаются в гостиную и садятся по своим местам, — чувственным переживаниям подвергнуты не только «меченые». Сесилия и Тарье, к примеру, установили друг с другом мысленный контакт на расстоянии. Микаел же явно способен видеть невидимое.
— Думаю, что Тарье обладал множеством сверхъестественных качеств, — сказала Сесилия. — Он мог передать что-то из этого сыну. Однажды между мной и Танкредом была установлена сверхчувственная связь. Что касается меня, то, я думаю, что мне эти качества достались от Суль.
— А вот мы вполне обычные люди, — сказал Андреас, — ничем не примечательные…
— Ну, ну, — улыбнулась Эли, — разве кто-нибудь из нас жалуется?
Находясь среди них, Микаел чувствовал себя таким счастливым, что его просто распирало от радости. Он был среди своих! И его любимый маленький Доминик тоже нашел себя в этой фантастической семье.
На сеновале продолжалась оживленная беседа.
Доминик чувствовал себя героем, поскольку он был почти на четыре года старше Никласа и Виллему. Они смотрели на него снизу вверх, как на взрослого. Сам же он был удивлен этому, хотя и отчасти польщен.
Виллему, обещавшая стать красавицей со своими светло-рыжими локонами и тонкой кожей, была к тому же очень темпераментной. Своими светлыми красками она отличалась от остальных Людей Льда.
Ей ужасно хотелось произвести впечатление на Доминика, поэтому она важничала и строила из себя неизвестно что: раздраженно перебивала всех, вертелась, гримасничала.
В Никласе было много от Тарье. Раскосые глаза и высокие скулы, пристальный взгляд, спокойная улыбка. Никлас был мягким, нежным и спокойным мальчиком, но в нем просматривалась скрытая неукротимость, обещавшая однажды вырваться на поверхность, словно огонь из потухшего вулкана.
Доминик нравился всем. Детство, прошедшее рядом с истерически заботливой матерью, в постоянном отсутствии отца, который был на войне, наложило на него свой отпечаток. За его внешним спокойствием скрывалась нервозная тревога и неуверенность. Доминик знал людей, будучи еще не в состоянии понять их, поскольку сам был еще ребенком. Но именно это знание наполняло его восхищением и тревогой.
— Мы избранные, — горячо утверждала Виллему, не догадываясь о том, что пользуется выражением Колгрима. — Я слышала, что те, у кого желтые глаза, отличаются от остальных. У Никласа, например, горячие руки, можешь мне поверить! Однажды я ушиблась, и когда он взялся рукой за мой локоть, все сразу прошло. Почти сразу.
Доминик обратил свой сияющий взор к Никласу. Доминик был красивым мальчиком, но слишком уж темноволосым для Людей Льда. Ведь в жилах его текла и южно-французская кровь.
— Это правда?
Никлас кивнул.
— Я не знаю, как это у меня получается. Просто получается, и все. Это так забавно!
