– И я тебя. Вы вовремя прибыли.
– Вы выглядите озабоченно. Что-то случилось?
– Да… Нам нужно это все обсудить. Но позже. Сейчас вас ждут люди. Вы для них надежда на спасение и победу.
– Вы преувеличиваете. Я смотрю, бойцы гарнизона выглядят весьма неплохо.
– И все же. Вы должны побыть на виду какое-то время. Разместите своих воинов. Поговорите с жителями. Уделите им внимание и время. Вы даже не представляешь на что они пошли ради вас.
– Что-то серьезное произошло?
– Да. И настолько, что я даже не знаю, как мы все вывернемся. А теперь ступай. Не смею вас больше задерживать.
* * *
Праздное шатание по городу, совмещенное с проверкой постов, осмотром укреплений и места последнего сражения, беседы с женщинами на кухне и раненными в полевом госпитале отняли у командора практически весь день. Поэтому к матери-настоятельнице он вернулся глубокой ночью. Но она его ждала.
– Так они растерзали храмовников после того, как те стали выдвигать публично обвинения против меня? – Покачал удивленно головой Дален. – Невероятно. Не могу поверить в это. Чем же я заслужил столь страстную любовь крестьян?
– Тут нету никакой хитрости или чуда, – улыбнулась усталой улыбкой мать-настоятельница. – Понимаете, вы первый владетельный господин, который обошелся с ними по человечески, а не как с ничтожными тварями. Думаете, почему я их поддержала и даже более того – перешла на их сторону?
– Вы?!
– Да, я. Я не хочу возвращения старых порядков. Мне нравиться то, как вы ведете свои дела. За года полтора запустелый Пик Соладат превратился по слухам в самую могущественную твердыню во всем Ферелдене, а то и Тедасе. Люди идут к вам. Бегут. Да посмотреть только на Лотеринг. Здесь сейчас сосредоточено свыше трех тысяч человек. Никогда, я это особенно подчеркиваю, никогда здесь не жило столько людей. Причем не просто прибежали под вашу руку, а активно вливаются в дела общины. Одних только рыболовных лодок в озеро выходит свыше сотни каждый день. Да и других полезных дел совершается огромное количество.
– Почему вы говорите, что они идут под мою руку? Ведь Лотеринг мне не принадлежит.
– Он ваш. И все бароны уже давно это признали. Негласно, разумеется. Даже бывший господин этих мест пошел на службу к герцогу Логейну, совершенно оставив все свои помыслы по возращению этого лена.
– Любопытно, – Дален задумался и замолчал минут на пять. Мать-настоятельница ему не мешала думать.
– Как-то странно все получается…
– Почему? Разве вы не хотели одеть на себя корону?
– Хотел. Но тут возникает очень сложная коллизия. Я бы даже сказал – неразрешимая.
– Так поделитесь ей со мной, возможно я помогу вам ее разрешить.
– Понимаете, если все то, что вы говорите правда, то уже сейчас мы имеем проблему – неудовольствие баронов. Они никогда не выберут меня своим королем, разве что из страха.
– И что вас смущает? Возьмете власть силой и будете держать их в страхе. Эка невидаль.
– Да все, если честно, меня смущает. В постоянном внутреннем напряжении государство долго не сможет простоять. Мало того – если конфликты, породившие этот страх и неудовольствие не будут решены, то королевство развалиться под ударами внутренних противоречий сразу после моей смерти. Я ведь не бессмертный. Или того хуже – будет поглощено соседями: Империей или Орлеем. В любом случае за быстрым взлетом последует еще более быстрое падение.
– Все верно. Я тоже думаю, что примерно так все и будет. Если, конечно, ты не сможешь преодолеть эти противоречия.
Дален встал и подошел к окну, за которым, несмотря на поздний час, продолжались работы. Вчерашние крестьяне трудились не за страх, а за совесть, таская на себе нелегкий фураж для бронто и помогая армии командора разместиться с максимальным комфортом.
И в этот момент Дален понял, что ему впервые за долгую жизнь стало по-настоящему как-то больно и противно от созерцания происходящего. Сразу всплыли свежие воспоминания обхода позиций, когда вчерашние крестьяне смотрели ему в глаза с яркой, просто таки лучащейся надеждой. А он в очередной раз ими всеми пользовался для того, чтобы утолить свои амбиции и свое тщеславное желание повоевать…
– А что там на самом деле произошло? Почему они убили храмовников? – Сказал Дален, не оборачиваясь, и продолжая наблюдать за трудящимися крестьянами в окно.
– Вы действительно хотите это знать?
– Да. Я ведь спрашиваю.
– Мне показалось, что вы, командор, пытаетесь заполнить паузу моим повествованием. Что с вами? Я же вижу, как у вас переменился взгляд.
– Переменился? Пожалуй. Вы понимаете, со стороны Империи в Ферелден идет очень большая беда, по сравнению с которой Мор – детский лепет. Архонт поднял свои войска и призвал союзников. Даже Святая церковь и та… – махнул рукой Дален и замолчал.
– Так что же? Вы испугались?
– Я? – Дален ухмыльнулся. – Вы даже не представляете, как я долго живу. Нет. Я не боюсь смерти и готов к ней. Даже более того – скажу прямо, я сам спровоцировал этот поход. Мое безмерное тщеславие желает великих битв и потрясений.
– И это странно? Отнюдь. Таких как вы, командор, было очень много. Правда, редко кто из ваших предшественников преуспевал также.
– Моих предшественников? – Дален обернулся и слегка вздрогнул. Перед ним стояла Флемет в одеждах матери-настоятельницы. – Хм. Как я понимаю, мать-настоятельница отправилась в страну Вечной охоты?
– Куда? – Удивленно выгнула бровь Флемет. – Впрочем, не важно. Она мертва. И уже давно.
– Насколько?
– Когда ты пришел в Лотеринг, отступая из Остагара, я уже заменила мать-настоятельницу, долго болевшую до того и чудесным образом исцеленную прохожей паломницей. – Флемет лукаво улыбнулась.
– А тело ты куда дела?
– Какая тебе разница? – Хмыкнула она, вновь превращаясь в мать-настоятельницу. – Набираешься полезных советов?
– Учиться никогда не поздно.
– Верно. – Флемет сделала паузу, твердо смотря в глаза Далену и, спустя несколько секунд спросила. – Насколько я слышала, ты смог стать драконом. Это правда?
– И от кого слышала?
– Сорока на хвосте принесла.
– Сорока была чешуйчатая?
– Возможно. Хм. Это правда?
– Да. Я смог слить свое "Я" и остаточную сущность Андрасте под чутким присмотром Радикале.
– И как тебе?
– Ты знаешь… – Дален задумался, – я изменился. Сильно.
– Это я вижу. Ты стал совершенно новым существом. Ты выбрал себе имя?
