Мирко ущипнул из любопытства одну из струн — и гусли (он называл пока это гуслями) отозвались чистым грустным эхом. Тогда мякша провел по струнам всеми пальцами — вроде того, как делают гусляры: печальный, как клич улетающих стай, но прекрасный, как живой родник, перебор прозвучал здесь, на сельском дворе у конюшни, странно и чуждо.
— Что это там у тебя? — подошел Ахти, уже управившийся с другой сумой. В ней вещей было побольше, только все не такие интересные: три тула с полянинскими стрелами, порты, подшитые кожей, для верховой езды, крепкие сапоги с жестким голенищем, новая шапка-колпак, конопляная рубаха, плотный черный плащ, а также деревянная резная ложка и такая же кружка с крышкой.
— Да вот, гусли какие-то ненашенские, — показал Мирко находку.
— Вот это да! — поразился Ахти. — Никогда таких не видывал.
— Отец с поля вернется — покажи ему.
— А ты почем знаешь, что отец на кантеле играет? — опять удивился хиитола.
— По пальцам догадался, — ответил Мирко. — А еще вот… — Он указал на нож.
Ахти взял его с осторожностью, повертел в руках, осмотрел насечку и, почесав макушку, спросил:
— И про это ничего не ведаешь?
— Нет, — разочарованно вздохнул Мирко, перебирая стрелы, нет ли какого изъяна, — а ты?
— Немного. Догадываюсь, — неуверенно согласился парень. — В старой кузнице на камне такое же выбито. Та кузня древняя — ее еще, говорят, вольки ставили. А значит это — колдуны говорили, что весь мир на сих трех камнях стоит, а камни как бы все поодиночке, но этим меж собой связаны.
— Складно, — согласился Мирко. — Ну, коли так, можно этот нож — красивый ведь — и в дело употребить без опаски, что он какое худо причинил.
— Верно, так, — с сомнением согласился Ахти — ему нож, видно, не очень понравился. — И остальное с собой забирай, кроме стрел, — в Радославе же и продашь.
— Нет, — возразил мякша. — Плащ ты себе возьми — такие, дядя сказывал, одни воины и носят, скажут еще, что украл. Да и порты, и рубаха с колпаком такие мне ни к чему, и утварь не надобна. Скажешь, это тебе я дал за то, что дорогу помог найти. А то и вовсе ничего не говори: спрячь до поры. Вещи добрые, порча их не возьмет, потом носить будешь. А лучше Тиине отдай, она их на тебя перешьет. Стрелы же пополам разделим.
— Идет, — быстро согласился Ахти. — Теперь давай все назад сложим да пойдем. Хилка сейчас должна прийти. — При словах о ней Ахти, только что по-мальчишески увлеченный разбором своей первой боевой добычи, тут же напрягся и побледнел, будто стеснялся себя перед девушкой, которую любил.
— Давай тогда скорее, негоже девицу заставлять парней ждать, — заторопился мякша.
Тиина была уже возле калитки.
— Что-то вы не больно быстро, — засмеялась она. — Или конькам овес наш не по нраву пришелся?
— Еще. как по нраву, любо-дорого было смотреть, как они едят: ели да нахваливали. Вот мы и засмотрелись.
— Кони нахваливали?! — прыснула Тиина. — Это как же?
— Вот так, по-конски. — И Мирко попытался изобразить, как лошадь кивает головой, жует и благодарно посматривает на хозяина.
— Веселый у нас гость, — отсмеявшись, молвила Тиина, разом забыв давешнюю церемонность. — Сразу видать, коневод — вон как по-конски навострился кушать.
— Ты бы думала, Тиина, что гостю говоришь, — вмешался строгий и серьезный Ахти. — Думаешь, ему по сердцу, что ты его с конем равняешь?
— Будет тебе, Ахти, дуться, — опять урезонила Тиина брата. — А вот и Хилка. Бедная, бела-то, будто снег!
К ним шла стройная девушка, одетая в сорочку, расшитую солнечными знаками, с тканым пояском с кисточками, на котором висели игольник, ножик и разные обереги. Налобная повязка удерживала густые черные волосы. Мирко всмотрелся в ее лицо… и обмер: перед ним была Риита! Тот же высокий лоб, тонкие, но густые брови, ресницы, сухие розоватые губы, чуть прозрачное лицо, большие, по-особому раскосые глаза — только вот почему-то заплаканные. И даже нитка зеленых бус лежала поверх ворота. Он едва сдержался, чтобы не закричать и не броситься тут же к ней. Но его остановило то, что и Ахти, и Тиина назвали ее по-иному. Да ведь и Риита — или Хилка? — уже смотрела на них, и ни малейшего признака того, что она узнала Мирко, не было на ее лице. «Колдовство какое-то! — подумал мякша. — Да что это она, в самом деле?»
Хорошо, что Ахти не видел его лица в этот момент: парень сам не отводил взгляда от девушки и глупо улыбался. Но Тиина приметила все: про брата она наверняка обо всем догадывалась, если не знала доподлинно, а вот перемена, случившаяся вдруг в госте, едва он завидел Хилку, удивила ее и встревожила. Мирко меж тем успел взглянуть на Ахти и тотчас понял, что тот видит именно Хилку, а не какую-то другую знакомую девушку, невзначай сюда зашедшую. Потом он заметил, какими глазами смотрит на него Тиина, все мигом понял и принял такой вид — годы мучительного домашнего притворства научили его быстро менять лицо, — будто и не было ничего вовсе. Опять стоял перед нею заезжий коневод-мякша, с любопытством, но без увлечения, дружелюбно встречавший девушку, вокруг которой поднялся такой переполох.
На самом деле все время, пока девушка шла к ним — прошло наяву всего ничего, а ему казалось, что долгие часы, — он напряженно, до кругов перед глазами, смотрел на нее, стараясь понять, что же не так, — и вдруг понял: это не Риита. Кто угодно — сестра-близнец, Двойник, оборотень, наваждение, — но не Риита. И, осознав это, Мирко действительно успокоился, но не было дна его тоске: судьба поманила, словно призрак, и опять показала, кто кому хозяин.
Девушка — теперь стало ясно, что это была действительно Хилка, — тоже немного оробела, увидев у калитки незнакомого плечистого парня, пристально рассматривавшего ее. Она по-женски даже оглядела себя — нет ли в наряде какого изъяна, что он так на нее уставился? — но одежда была чистой и справной, украшения не запутались, не рассыпались, волосы не разметались… И с чего это он? Но коль уж Ахти привел его с собой, значит, так было нужно. Может, как раз этот востроглазый чужак и принес ей весточку про милого? На самого Ахти она даже не взглянула.
— Доброго дня тебе, Хилка! — приветствовал ее Ахти, он собирался, видно, еще что-то сказать, но ей было не до бесед. — Вот это Мирко из Мякищей, с севера, — продолжил он поспешно. — Он коней на торг ведет, по дороге Антеро встретил. Вот у него все и узнаешь.
— Здравствуй, Хилка, — глухо и невесело начал Мирко. Горько было видеть это лицо — дважды за три дня любимое, но не то. Но, увидев глаза девушки, горящие светом надежды, и припомнив, что ведь в колодец она чуть не бросилась намедни, он превозмог себя. Сейчас нужно помочь ей, хотя бы и потому, что она была так похожа на Рииту. — Вот, оказывается, ты какова! — молвил он теплее: от принятого решения он почувствовал себя как-то сразу старше. — Глупость все же Антеро сделал, что ушел.
