Взгромоздив на плечи своему новому работнику наплечник, пани скептически хмыкнула – низковат продавец, как бы не зашибли, но все же кивнула:
– Беру. В переулках двигайся боком, иначе застрянешь. Спать можешь наверху, завтраком накормлю, остальное – за твой счет. Жалованье… Надеюсь, пятерка в месяц тебя устроит. Все же ты не арап, сам понимаешь. Вопросы есть?
– Один. Как называется город?
Оценив шутку, мыловарка весело расхохоталась и выкатилась из комнаты, но Квайлу уже не требовался ответ.
Сняв с себя «хомут», он подошел к притулившемуся в углу ящику, даже сквозь упаковку распространяющему вокруг душистые запахи. Очевидно, что посылка предназначалась для продажи вне города, потому что поверх небеленого льна кто-то прилепил яркую лоскутную рекламку: «Эксклюзивный поставщик мыла на все случаи жизни пани Нова. Город Тор. Улица Первого причастия».
Тор, середина дня. Один из кварталов Старого грода
Пребывание в шкуре владеющего силой оказалось удивительным ощущением.
За несколько часов хождения по людным улицам Нилса ни разу не толкнули. Густая волна, состоящая из отдельных человеческих особей, огибала монаха с такой осторожностью, словно он был хрупким сосудом, наполненным ядом. Завидев клеймо на лбу, горожане предпочитали вжаться в стену до хруста собственных костей, но не причинить неудобства скромному мужчине в укороченной рясе. При появлении Нилса смолкали разговоры, затихали шаги и опускались глаза – прохожие старались незаметно прошмыгнуть мимо него, не встречаясь взглядом. Будто зловещие слова «ведра с бетоном» мрачно висели в воздухе над Нилсом, угрожая немедленно материализоваться и утянуть на дно морское всякого, кто рискнет его обидеть, даже нечаянно.
Монах уже тихо запаниковал: как прикажете входить в дома, если от тебя все шарахаются? Но тут вмешался случай.
Нилс уже подходил к Старогродской стене, когда почувствовал, что за ним кто-то идет следом. Преследователь старался ничем себя не обнаружить, даже шагал в ногу, но к неровному ритму монаха, привыкшего часами топтаться на площади перед собором, приспособиться было нелегко.
Нилс резко остановился, и тайный попутчик врезался ему в спину.
– Ой!
– Что надо? – рявкнул монах, грозно оборачиваясь.
– Брата бы моего посмотреть, пан врачеватель! – простонал ветхий старичок, комкая в руках войлочную шапку.– От самого Нового грода за вами бегу. Вы ведь не из мафии? Сам по себе?
– Гмм!..– уклончиво ответил слегка растерявшийся Нилс, предоставив старикашке самому расшифровывать этот многозначительный звук так, как он считает нужным.
Старичок принял ответ за «да», расцвел и враз выпрямился, оказавшись не таким уж и ветхим, как казался поначалу.
Дальше все пошло само собой.
Едва выйдя на улицу от брата, который страдал от жестокого похмелья, Нилс от души напился из питьевого фонтанчика, утер губы и, достав из внутреннего кармана подробный план Старого грода, вычеркнул первый дом. Входа в подземку здесь нет. Зато есть прекрасного качества сливки, свежая ягодная настойка и до того ядрено приправленная специями солонина, что после нее никак не напьешься.
После первого посещения желающие заиметь врачевателя на дом прямо как с цепи сорвались, и Нилс осматривал подвал за подвалом, медленно, но верно продвигаясь вдоль по улице от соседа к соседу.
Бумагу, как и велел настоятель, он припрятал. От греха. Тем более что и без документа ему охотно открывали. Коротко пояснив, что он освящает подвалы Старого грода, где в последнее время «полно нежити развелось, отчего добропорядочные прихожане целыми семьями занедуживают», Нилс получал добро на работу и пару монет в кошель. Единственное, что тормозило процесс поиска: почти в каждом доме его просили осмотреть больного дедушку, тетку, младенчика или молодуху.
Пока что Нилс освятил девятнадцать домов, и не только ни в одном не обнаружил ничего похожего на вход в подземку, но и жестоко разочаровался в человеческой преданности Господу. В укромных местах вполне благопристойных жилищ нашлись не только колдовские фигурки, исколотые булавками, но и подозрительные книжицы под запертыми замочками. Что же касается подношений домовым, барабашкам, запечным, погребным и прочей домашней нечисти, то этим суеверием страдали владельцы трех домов из четырех. Частенько гостинцы даже лежали рядышком с иконами, и столь вопиющее безбожие ничуть не смущало хозяев.
Попутно с поисками Нилс ненароком расспрашивал хозяек и прислугу: не видели ли они скорбного умом Михаила, и все единодушно качали головами – нет. Пропал больной словесник. Словно стерся с лица города или провалился.
Поддернув рясу, монах поправил заметно потяжелевший кошель и поставил ногу на ступеньку очередного дома. Окошко на втором этаже распахнулось, со смачным шлепком позади Нилса на мостовую выплеснулись помои, и над улицей поплыл пронзительный детский визг.
Видимо, это был своего рода местный сигнал к началу беседы. Захлопали ставни, заскрипели тугие от сырого морского воздуха петли окон.
– Ну как твой младшенький, цыпуля? – зычно поинтересовались из окна напротив.– Мается?
– А че ему сдеется? Мается, бедолага,– не слишком грустно ответила хозяйка вонючих помоев и больного младенца.– Но жрет, зараза, здоровей здоровых!
– К знахарке носила?
– Носила, только зря деньги выкинула. Арип говорит, нужно звать врачевателя.
Сочтя момент подходящим для знакомства, Нилс кашлянул.
– Эге! – изумилась молодая мать.– Чего тебе?
Пока Нилс подбирал слова, за него ответила кумушка из углового дома. Правда, для этого ей пришлось напрячь голос, но, судя по тому, как легко дама переорала остальных, а также колокольный звон на Главном соборе, это был далеко не предел ее возможностей. Высунувшись из окна по пояс и едва не вывалившись на мостовую, кумушка пристально вгляделась в лоб Нилса и обрадовалась:
– Эй! Владеющий силой! После Ариповой бабы зайдешь ко мне? Сестру посмотришь!
Хлопнула ставня. С веревки, натянутой прямо над узкой улочкой, слетели дамские кружевные панталоны шириной как раз от стены до стены и медленно спланировали на голову Нилса.
– Это почему сразу к тебе? – возмутились сбоку.– Сначала пусть идет в мой дом! Ой! Пан врачеватель, простите за бельишко, не наказывайте! Сейчас спущусь, заберу…
– Не ссорьтесь, сестры! – поспешил успокоить Нилс, стягивая с лица предмет интимного дамского туалета и деликатно отодвигая его от себя на вытянутой руке.– Я и так собирался зайти ко всем. В последнее время так много развелось по подвалам…
– Ты про нежить? Слыхали уже! – гаркнула молодая мать, вновь показываясь в окне и уверенными жестами циркового жонглера перебрасывая младенца из одной руки в другую.– У, крикун, прости господи… Сколько?
