Полковник Бржислав отправил свою лучшую бригаду на соединение с четвертой хоругвью короля Златоуста, сам встав во главе второй, подошедшей прошлым вечером. Костры его семитысячного войска мерцали по левую руку от Горки, там, где пустошь изгибалась крутой дугой, вытягивая длинный, поросший дерном "язык" к землям Выжигских комесов.
Крякнув, Уберн грузно опустился на землю, упирая широкие, мозолистые ладони в колени. Гонец Златоуста привез приказ для королевского информатора, вот только самой пронырливой девицы до сих пор не было в стане командующего.
О давно знакомой ему лазутчице Сколопендре Хорн тревожился ровно столько, сколько беспокоится гном о человеке, не шибко его приятном, при том вынужденный терпеть того по велению свыше. Будь его воля, сидела бы разбойница в темнице, а не шастала вдоль и поперек по землям, вынюхивая да выпытывая. Не дело.
Разом оборвав раздумья, Уберн приподнялся, впиваясь взглядом в выметнувшуюся на луг конную фигуру. Часовые на дальнем краю лагеря кинулись наперерез, останавливая ржущего коня.
Мигом позже, протяжно завыл рог...
- ... Ваша милость, - оруженосец Хорна вбежал в шатер, в то время, как командующий затягивал ремни доспеха. - Комес с Выжиги! Молодой Казимир. Объявился, наконец, хвала богам. И с ним еще лазутчица. Сколопендра. Вами ж велено звать ея, как объявится, в любой час дня и ночи...
- Комес? - Буркнул Уберн, дергая пряжку на поясе. - Слишком вовремя объявился. Кабы не подстава вражеская. Но ежели с ним Сколопендра... Может, и вправду он. Сам посмотрю. Видал его, кажись, когда-то. Пусти.
Оруженосец торопливо кивнул, откидывая в сторону полог и сам поспешно убираясь с дороги. Двигался командующий стремительно, точно маленькая, целеустремленная гора, способная стереть с пути любое препятствие. По всему лагерю, по тревоге поднимались воины.
К шатру уже подвели взмыленного, обезумевшего от дикой скачки жеребца. Заложив большие пальцы за пояс, Хорн поднял голову, с прищуром разглядывая исцарапанного, бледного шляхтича. Что-то в его перекошенном лице показалось ему смутно знакомым. Он точно видел его раньше - или не его, но близко. Поневоле припомнилась королевская приемная зала, и высокая грузная фигура старого комеса Выжского, в праздники неизменно занимавшая отведенное обычаем место по правую руку короля.
Узнавание колыхнулось в голове тяжелым темным киселем. На сей раз четче высветилась пиршественная зала - и это лицо, моложе и глупее, напротив старого рыцаря и всех его гостей. Уберн потряс тяжелой головой. Вспомнил он боле, чем достаточно, и даже боле, чем хотел.
- Ну? - вместо приветствия нетерпеливо бросил воевода, не дожидаясь пока комес спешится. - Какого демона неси прямо на пики?
Казимир спрыгнул наземь, подхватывая безвольно соскользнувшую Сколопендру. Передав разбойницу лекарю с помощниками, комес шагнул к Хорну, доставая и протягивая свой родовой перстень.
...Через десяток минут, как окончил свой рассказ Казимир, в сторону королевских построений что было мочи несся гонец со срочным донесением лично его величеству королю.
Меж тем хоругвь пришла в движение. Коней седлали, отовсюду неслись негромкие выкрики, собирающие воинов в отряды. Хорн, ругаясь и одной рукой удерживая горячащегося жеребца, натягивал шлем, одновременно отдавая приказы и рассылая людей по местам.
Не прошло и сотни ударов сердца, как хоругвь развернулась, занимая боевой порядок.
- Жди здесь, - бросил Хорн, стоящему рядом с шатром Казимиру. - Благодарствуй, комес, - придержав лошадь, на миг смягчился командующий. - Не поспей ты вовремя, захватили б нас врасплох люди Сигирда. Да сосед бы твой, окаянный Зергин, наделал бы делов. Эй, Ойстрик! - Махнул оруженосцу Хорн. - Позаботься о его милости! Дале, - свирепо зыркнул из-под насупленных бровей он, - ужо наша работа!
Казимир поднял руку во вражьей перчатке и с маху опустил ее на гномье плечо.
- Ежели желаешь положить людей, да и коней немеряно, тогда может быть и ваша, - негромко проговорил он. - А можно по-другому сделать.
Глаза военачальника налились кровью. Комес мимовольно сделал шаг назад.
- Если имеешь что - говори! Да поживее, ты... твоя светлость, - Хорн едва сдержал ругательство.
- Вели всем сей же час сниматься, - быстро заговорил комес, что-то мысленно подсчитывая. - Да идти в сторону замка. Тут недалече. Есть там две деревни, на плавнях стоят, так пройти нужно аккурат между ними. Я проведу, где нужно. Замок мой на болотах построен, про то тебе известно должно быть. Дорога от самых деревень до ворот, почитай, есть прямая, да только она через трясину проходит. Есть другая, по сухому, да больно добираться далеко. Вот крестьяне мои и расстарались, еще продедовским способом. Настилили бревен, дратвой посвязанных, да сверху глины накидали. А только порушить сию дорогу - тоже много стараться не надо. Всего-то дратву перерезать в нужных местах. Большая часть болот уж за замком простирается, а от деревенек до сухого - самое узкое место. Смекаешь, воевода?
Уберн Хорн кивнул, медленно остывая.
- Смекать-то смекаю, да сам все расскажи, как сделать хочешь. Ты здесь хозяин, и ведомо тебе поболе нашего про земли твои.
- Предлагаю так, - твердо заговорил Казимир, разумея, что его слушают. - Отвести войско к замку. Сейчас, сей же миг отвести. Замок на холме, да и вокруг тоже тверди хватает. Поставишь хоругвь в боевом порядке, места там на три таких станет. А на самой дороге, прямо за деревнями, оставим небольшой отряд, да развернем его, как большой. Со стороны видно не будет, а лазутчиков по бокам не вышлешь - болота. Сигирд вояка лютый, да навряд он знает, что дороги нет через болота. Пошлет он конников своих, как есть пошлет. А отряд ваш тем часом отойдет до твердого места. К тому мигу большая часть войска сигирдова на болотах будет. А если повезет - то и все, вкупе с воякой лихим. Тогда и поперережут мои крестьяне дратву-то. Сами-то на плетеных щитах схоронятся, есть у них такие, по болоту ходить. Сигирд, почитай, и не поймет, что случится, когда болото нежданно под копытами захлюпает. Ну а тех, кто все ж до тверди доберется, твои лучники как есть поснимают. Как тебе мысль моя, воевода?
Гном думал недолго.
- Ойстрик! - от звука его голоса пригнулись и оруженосец, и сам Казимир. - Коня его светлости! Снимаемся, живо!
