— Говорите точнее!
— Я полагаю, что погибший был наемным убийцей, посланным для того, чтобы уничтожить нежелательных свидетелей. То есть нас.
Поллан потер пальцами шею и вздохнул:
— Вы уверены?
— Да.
— Вы оба уверены?
Интересное уточнение. И как ответит Роллена? Поддержит меня или промолчит?
— Да, наблюдатель. Когда убийца подошел к моему напарнику и склонился над ним, он не обшаривал карманы, а хотел убедиться, что тот мертв.
— Может быть, он собирался заняться карманами позже, но не успел? А что, собственно, случилось дальше?
— Я попыталась его задержать и спросила, кто приказал ему убивать. После этого вопроса он… Покончил с собой.
Поллан посмотрел на нас с некоторым разочарованием, видимо, считая, что мы лукавим, прикрывая собственные проделки, но укорять не стал.
— Почему вы решили, что на вас покушаются именно как на свидетелей?
— Во время беседы с одним из участников дела произошло событие, показавшееся нам странным, и вызвано оно было одним из моих случайных вопросов.
— Что за событие?
— Я упомянул название одного города, к слову пришлось, и непосредственный участник беседы явно заволновался, словно его что-то связывало с упомянутым городом.
— Наступили ему на мозоль? Что ж, так бывает. Но вы ведь понимаете, ваши слова требуют проверки.
— Несомненно, наблюдатель.
— Милая моя, подойдите к старику, уважьте старые ноги.
Роллена, чуть помедлив, выполнила просьбу. Поллан взялся за правое запястье девушки, повернул его так, чтобы голова орла на браслете печати располагалась ведомым одному только наблюдателю образом, и неожиданно резким, почти неуловимым движением дотронулся выступающей частью орнамента своего кольца до бронзового узора.
В то же мгновение над рукой девушки взвилось облако темной пыли, но не развеялось и не улетело прочь, как полагалось бы поступить благовоспитанному облаку, а немного повисев в воздухе, втянулось под кружево манжета. Роллена взвизгнула и обхватила себя руками за плечи.
— Щекотно!
— Ничего, привыкнете, милая моя, этот только в первый раз неприятно, а потом многие начинают даже находить удовольствие, — успокаивающе зевнул наблюдатель.
— Удовольствие? — Девушка испуганно прижала юбку к правому бедру, словно пыталась поймать что-то, оказавшееся вдруг между складками ткани. — В чем? Что это такое?
— Вы же не думали, что Опоре будет достаточно только вашего рассказа? — хихикнул Йерис. — Встречаются люди, нечистые как на руку, так и на язык, а сразу ведь не распознаешь, что к чему, верно? Вот и придумали средство. Надежнее любых свидетельств.
Поллан покосился на довольно ухмыляющегося смотрителя, еще раз вздохнул и пояснил:
— Магия, заключенная в печати, запоминает все сказанные в ее присутствии слова, а когда срок жизни печати подходит к концу, переводит запомненное в письмена.
Роллена подняла манжет и с ужасом уставилась на змейку непонятных значков, начинающуюся от запястья и убегающую по белоснежной коже куда-то под рукав.
— Они пишутся… Прямо на мне?
— Спустя сутки, не позднее, все исчезнет, не беспокойтесь. Но пока не исчезло… Йери, я понимаю, что тебе не хочется засиживаться допоздна, но кто-то же должен перенести отчет на бумагу?
Масляно блестящие глаза смотрителя уморительно сузились.
— С превеликой радостью, я ведь никогда не избегаю службы, как вы знаете, особенно такой приятной службы…
Девушка испуганно попятилась к двери, нашаривая под юбкой теперь уже не останки орла, а рукоять стилета, я же не знал, смеяться мне или плакать. Не спорю, шутка с печатью принадлежит к разряду рискованных, но, с другой стороны, такое сохранение необходимых сведений весьма эффективно, хотя и… Так вот почему наблюдатель так настойчиво старался вручить королевскую печать мне! Я-то думал, он хочет лишний раз посмеяться над Ролленой, а оказалось, старик пытался пощадить ее стыдливость. Эх, опять мои благие намерения вылились в болезненные испытания для другого… И я ведь ничем не могу помочь, потому что не знаю шифра Опоры и не могу предложить себя в качестве писаря. Ох, нет мне прощения, нет оправда…
— Я привез лекаря, — сообщил хмурый Борг, появляясь на пороге комнаты. — Кто-то ранен?
— Кто-то умер, — съязвил Йерис, не сводя насмешливого взгляда с Роллены.
— Умер? — Рыжий сдвинул брови еще сильнее. — Кто? Как?
— А вот это только предстоит выяснить, — заметил наблюдатель. — И лучше, если мы поторопимся, потому что «пеленка», в которую завернули тело, давным-давно не подпитывалась, и ее силы хватит всего часа на два-три.
Последние слова, сказанные презрительным тоном, наверняка были камешком в огород смотрителя приемного покоя, но тот притворился, будто ничего не слышит:
— Пойдем, красавица, нам тоже надо заняться делом!
Роллена сделала еще шаг назад и уткнулась спиной в ничего не понимающего Борга.
— Ой!
Рыжий поймал ладонь девушки, не давая стилету выбраться из ножен, а со стороны могло показаться, что великан ухватил красавицу за бедро с совсем иными намерениями. Сам Борг, заметив удивленно-смешливые взгляды, Поллана и мой, сообразил, как его действия выглядят для всех присутствующих, и почему-то начал темнеть лицом, но не от гнева, как, возможно, должно было быть, а от медленно накатывающего на щеки румянца. Каким способом лучше всего скрыть смущение? Правильно, переведя тему на максимально далекое от себя расстояние!
— Да что здесь происходит?!
— Сия молодая пара, похоже, ввязалась в очень серьезное дело, — улыбнулся наблюдатель. — И теперь, следуя процедуре, надлежит провести расшифровку записей печати. Единственная трудность состоит в том, что по чистой случайности сии записи оказались на теле этой девушки, а она, будучи особой юной и не привыкшей к суровым будням Опоры…
Борг перевел взгляд на белокурый затылок, находящийся прямо у него под подбородком:
— Сударыня, это необходимое действие, и вам вовсе незачем стыдиться.
— Разумеется, разумеется! — подхватил Йерис. — Пойдемте уже, а то я начинаю терять терпение!
Роллена еще сильнее вжалась в грудь великана, словно ища поддержки и защиты. Рыжий осторожно убрал руку с девичьего бедра и, едва касаясь пальцами кружевных рукавов платья, развернул сестру Королевского мага лицом к себе.
— Вам необходимо это сделать.
Никогда бы не подумал, что голос Борга может звучать так нежно и ласково. Наверное, именно этих ноток и не хватало Роллене, чтобы собрать все свое мужество и согласно, пусть и чуть неуверенно, кивнуть.
