– Тогда идите, – сказал он сдавленным голосом. – Идите, если хотите.
Произнеся эти слова, он не смог стоять и наблюдать, как Лал и Нари уходят из его жизни. Это было уже слишком. Из его глаз катились слезы, и он вырвался из прощального объятия Лала и зашагал прочь. Из темноты вылетели копья, со стороны Запрещенного города раздавалась прощальная песня Лала, но, ослепший и оглохший ко всему происходящему вокруг, Реймон побежал вверх по лестнице.
Его действия не выражали безрассудную храбрость и презрение к опасности. Если бы одно из копий ранило или убило его, он бы только обрадовался. Не потому, что он сознательно искал смерти. Все его существо превратилось в комок боли и обиды. В каком-то оцепенении он видел, как Зана ринулась вперед и своим телом прикрыла его от летящих копий, на ходу выкрикивая его имя. Спустя некоторое время он смутно осознал, что стражники бросили оружие, подняли его на плечи и несут по улицам Тереу в триумфальном шествии, а люди приветственно выкрикивают его имя, и какой-то дымный свет заволакивает море счастливых лиц. Но что все это значило, Реймон не понимал.
Когда он пришел в себя, оказалось, что он один стоит на ступенях высокого здания. Город был снова тих, улицы темны и пустынны. Вместо туники, запачканной кровью, на нем было длинное желтое одеяние, на шее висела цепь с золотым ключом. Правая рука была какой-то странной: она была тяжелее, чем обычно, и, взглянув на нее, Реймон обнаружил обвивавшую его локоть гадюку.
– Ой! – воскликнул он в ужасе. Он отодрал от руки змею и бросил на ступени.
Знакомая фигура тут же появилась откуда-то из темноты.
– Не бойся, Солнечный Лорд, – успокоила его
Зана, поднимая змею и прилаживая на место. – Этот змееныш еще совсем малыш. Его ядовитость и любовь к тебе будут расти вместе. Он снова отбросил гадину прочь.
– Я не хочу его любви, – все еще дрожа, воскликнул он.
– А чего ты хочешь? – смиренно спросила она, говоря это не как друг, а как слуга, обязанный повиноваться.
Реймон оглянулся, словно ища ответ на вопрос. Неподалеку он увидел стену, силуэты зубцов которой отчетливо вырисовывались на фоне лунного света.
– Солнечные ворота, – тихо сказал он, – вот чего я хочу. Отведи меня туда.
– Но Лал и Нари уже ушли, – мягко напомнила она ему. – Они ушли много часов назад. На закате.
Ее слова, сказанные чтобы разубедить его, лишь пробудили его тоску.
– Немедленно отведи меня туда, – потребовал он.
Зана послушно пошла по тихим улицам, по которым уже некогда вела его. Они пришли к каменной лестнице, затем оказались во дворе.
Ворота были опущены и заперты, и первым побуждением Реймона было открыть их своим ключом, исчезнуть в воротах и навечно покинуть Тереу, забыв об обязанностях и делах. Он стоял и теребил пальцами золотую цепь. Противоречивые чувства раздирали его.
– Они принадлежат друг другу, Солнечный Лорд, как Луан и Пилар когда-то, – решительно произнесла Зана. – Им больше никто не нужен. Все, что мы можем сделать, это оставить их в покое. Это наш долг.
Он знал, что она права, хотя это и причиняло ему невыносимую боль. И, выпустив ключ, он вцепился обеими руками в холодные металлические перекладины.
Перед ним расстилался Запрещенный город. Он был не темный и грозный, а таинственный, залитый лунным светом. Воздух стоял неподвижно, вода была зеркально чиста, на ее поверхности лежало прекрасное отражение луны. Полная и круглая, она глядела на него как широко открытый глаз, неуловимо чем-то напоминающая Лала, которого он так долго искал, наконец узнал и полюбил, но сразу же потерял. Пока он стоял, глядя на луну, подул легкий бриз и покрыл рябью поверхность воды. Замелькали неясные тени, и одна из них, самая большая, начала расти и, словно живое существо, покатилась к Реймону, приветственно поднимая руку. Вдруг тень обрушилась на ворота с такой силой, что металл загудел, а удар отозвался во всем теле Реймона. Но бриз стих, и, когда вода успокоилась, тени исчезли, и ночь стала вновь такой же тихой, как и раньше.
Зана, стоявшая рядом, прикоснулась к руке мальчика, словно пытаясь смягчить горечь терзавшего его разочарования.
– У людей солнца есть пословица, – тихо сказала она. – Когда кто-нибудь хочет невозможного, мы говорим, что он хочет луну с неба.
Неужели то, чего он хотел, было так уж невозможно, подумалось ему. А может, именно это и было реальнее всего? То, что у него когда-то было, потом ставшее безмерно дорогим и внезапно утраченное…
Не в состоянии более сдерживаться, он заплакал. Слезы скатывались по щекам и падали на желтую ткань. Сквозь слезы он увидел ряд незабываемых образов: Лал, спасающий его из болота, Лал, несущий его через пустыню, а затем стоящий один в овраге; катящиеся огромные валуны, гигантская тень Лала, когда он спасал его в пещере от топора Борана; Лал, защищающий его от жуткого холода горных ущелий… И они мелькали, одно воспоминание за другим. Но лучше всего он помнил самого Лала. Его лицо. Чтобы увидеть это лицо еще хотя бы раз, Реймон готов был на многое.
Прижавшись лбом к воротам, он глядел на мирную красоту луны.
– Прощай, брат из царства Ночи, – печально прошептал он. – Прощай.
