«Убивать надо за такие приколы! Ну как я теперь кому-нибудь на глаза-то покажусь?!».
– «А вот не буду!» – шмыгнув носом, заявила я, изо всех сил демонстрируя гордую независимость – «Останусь стоять тут, возле окна, потом заболею и… и… А-а-а-апчхи!».
– «Ну, хватит дуться» – похоже, ванна с афродизиаком не прошла для кого-то даром. Не успела я и пискнуть, как налетевший на меня Графит шустро уволок в кровать мою возмущенно дергающую задними ногами тушку – «Тем более что это я должен обижаться на твое поведение. Я уже несколько раз за этот вечер был на волоске от ссылки на луну, и поэтому, как примерный жених и будущий муж, я просто обязан поучить тебя хорошим манерам!».
– «Да? И что ты будешь дела-а-а-а….» – мой голос истончился на писк, когда влажный язык любимого прошелся по моему подбородку, спускаясь на горло и грудь. Подняв передние ноги, я попыталась было оттолкнуть голову пегаса, уже спустившуюся ниже, и вовсю покусывающую мой живот – «Графит… Прошу… Я…».
Ответа не последовало. Накрытая с головой огромным одеялом, я могла лишь вздрагивать, ощущая прикосновения мягкого, горячего языка, ласкающего попеременно то живот, то грудь, то бедра. Оставив сладкое на закуску, пегас не торопился, и вскоре я уже тихо млела, отмечая каждый новый поцелуй или легкий укус тихим, протяжным выдохом и подергиванием распахнувшихся крыльев. Напряженные, расправившие все перья, они стали настолько чувствительными, что я едва не закричала, почувствовав прикосновение губ, а затем и зубов, к заветным точкам под крыльями, спрятанным в мягком белом пуху. К этому времени я немного пришла в себя, и даже попыталась отвечать на ласки любимого, но не слишком преуспела в этом начинании, ощущая, как каждое новое прикосновение заставляет мысли разлетаться стаей глупых, вспугнутых бабочек. Твердые копыта удивительно мягко проходились по моим крыльям, каждый раз находя на них новые и новые точки, прикосновения к которым вызывали волны истомы, прокатывающихся по моему тельцу, поэтому я не сразу осознала, что уже лежу на спине, широко раскинув задранные в воздух задние ноги, а между ними уже устроилось чье-то большое, невидимое в темноте, тело.
Судорожно вдохнув, я попыталась дернуться, но тяжесть лохматого тела вжала меня в перину, не оставляя мне ни единого шанса на спасение, и я едва не закричала, чувствуя чужеродную теплоту, вторгающуюся в мое тело. Приподнявшись на передних ногах, пегас осторожно, но верно усиливал давление, и вскоре я сдалась, отступая под напором ласк и огня, устроившегося между моих ног.
И наконец, наши тела стали единым целым.
Полностью осознать это я смогла лишь потом, а в тот момент, я могла лишь тихо простонать, чувствуя, как что-то большое и горячее раздвигает мою плоть. Медленно преодолевая сопротивление моего сжавшегося в испуге тела, Графит погружался все глубже и глубже, часто останавливаясь, словно давая мне передохнуть и чуть-чуть привыкнуть к незнакомому ощущению наполненности, нарастающему между задних ног. Кажется, этот момент длился целую вечность, и под конец, я почувствовала, что пегас собирается сдаться – поднимаясь, он начал медленно выходить из меня, сползая с моей распяленной тушки.
«О нет, нет, нет! Богини, только не сейчас, когда ты был так близок к цели!».
Вздрогнув, я поняла, что это был переломный момент. Слова, сказанные мне принцессой ночи, кристаллизовались в моем сознании в одну четкую мысль – если я не смогу преодолеть свои страхи сейчас, то не смогу сделать этого никогда.
– «П-подожди!» – взметнувшись, я ухватила копытами шею сползавшего с меня пегаса, стараясь вновь притянуть его к себе. Край одеяла приподнялся, и в рассеянном свете магических свечей я увидела тело Графита, нависавшее над моим крупом. Приподнимаясь, пегас практически вышел из меня, и я изо всех сил подалась ему навстречу, с протяжным стоном повисая на шее милого, изо всех сил двигая крупом навстречу его телу – «Графит, помоги мне! Сделай это! Помоги преодолеть этот страх, прошу!».
Как это часто бывает, в критической ситуации тело взяло верх над рассудком. Или это был дух, столь экстравагантно решивший прийти мне на помощь – я не знаю до сих пор. Но каждый раз на моих щеках появляется стыдливый румянец от воспоминаний о том, что я творила в тот поздний весенний вечер.
Подтянувшись, я отчаянно впилась в губы нависшего надо мной пегаса, ошарашенного столь резкой сменой наших ролей. Удар напряженными, но все еще подчиняющимися мне крыльями – и одеяло улетело куда-то под потолок, сметая по дороге жалобно зашипевшие огоньки магических свечей. Шлепок, в стиле стражей, по обеим лопаткам – и передние ноги нависающего надо мной пегаса подломились, приземляя его прямо на мою охнувшую тушку. Кажется, Графит собирался что-то сказать, а может, даже и возразить, но я яростно набросилась на его морду, целуя его нос, губы и глаза, а мой круп неистово дергался в невообразимой пляске, наполовину насаженный на вновь воспламененный страстью член любимого. Потеряв счет времени, мы катались по постели, борясь, вминая друг друга в перину, рыча и хрипя, словно сиамские близнецы, предпринявшие безумную попытку разделиться. Словно заразившись моим безумием, пегас яростно кусал мою шею, при каждом удобном случае стараясь навалиться, подмять – и погрузиться еще глубже в мою напряженную, сведенную судорогой плоть. Я не оставалась в долгу, и каждый раз, оказываясь под обезумевшим пегасом, я яростно, до крови, кусала и целовала его губы и шею, чувствуя, как приближается какой-то важный момент.
И вот наконец, он настал. В очередной раз навалившись на мою извивающуюся в его объятьях тушку, пегас нанес два мощных удара крупом, мощными рывками погружая в меня свой член – и замер, больно сжав зубами мое ухо. Я чувствовала, как что-то горячее толчками выплескивается из наполовину погруженного в меня органа пегаса. Рефлекторно, я сжалась настолько сильно, что даже веса моего далеко немаленького жениха не хватило на то, чтобы позволить ему войти в меня целиком, и теперь мы неподвижно лежали, сплетясь в лунном свете странной многоногой химерой, обильно пачкая измятые нашими скачками простыни. Наконец, тяжело дыша, пегас соскользнул с моей распяленной, раздавленной, измятой тушки, ложась рядом и принимаясь осторожно гладить копытом мои бурно вздымавшиеся грудь и живот.
Судорожно вдыхая воздух, я осторожно перекатилась на бок, и молча уткнулась носом в лохматую грудь черного жеребца, стараясь как можно осторожнее собрать вместе практически онемевшие задние ноги и круп. Подняв глаза, я с облегчением вздохнула, видя виноватую улыбку, блуждающую по морде Графита, разглядывавшего мое, осторожно копошившееся рядом с ним тельце, и прикрыла глаза, прислушиваясь к новым, необычным ощущениям усталости, онемения и тихой, нарастающей боли где-то внутри, под хвостом, и холоду на испачканных чем-то липким бедрах.
