— Честно говоря, попечитель, мои наблюдения позволяют мне заключить, что весь этот госпиталь и все то, ради чего жертвуете собой вы, ваш отец и еще несколько сотен несчастных людей, абсолютно бессмысленно, совершенно отвратительно и, по всей вероятности, безумно.
Его лицо вытянулось. Она обернулась и вышла из кабинета, едва не столкнувшись с мистером Джоном Коклем, который стоял в коридоре у самой двери и мыл окно.
— Все в порядке, мэм?
Она не стала утруждать себя ответом и прошла в свой кабинет, где приняла четыре капли успокоительного. Заснула она в кресле, и ей снился тяжелый, гнетущий сон о Доме, стены которого сжимались вокруг нее. Ей снились сырость, печаль, духота, темные подземные пещеры чужого Племени, пустые холмы снаружи и война.
В ту ночь Кридмур тихо проскользнул в комнату попечителя. На людях попечитель был опрятен, и в кабинете его царил полный порядок, но в жилой комнате буйствовал хаос, говоривший о каком-то душевном страдании, до которого Кридмуру не было никакого дела. Он отыскал льняную рубаху — накинута на спинку стула — и вынул из кармана ключи.
В кабинет попечителя он проник через открытое окно, отпер ящик письменного стола найденными ключами. Внутри обнаружилась еще одна связка ключей — солидная, старая и увесистая. Это были ключи от тоннелей.
Он спустился в пещеру, не взяв с собой фонаря. Он и в темноте видел хорошо.
— Это рисунки Племени.
— Здесь один из их духов. Слабый.
— Достаточно силен...
Он подошел к сверкающему озерцу, наклонился к воде, провел по ней пальцами и ощутил покалывание. Вода была теплой. Он лениво плеснул водою во мрак.
Прислонившись к раскрашенному камню, он задумался над своей проблемой.
— Никакого насилия? Для человека моей профессии это ужасное ограничение.
Кридмур вгляделся в воду, и та ответил ему равнодушным сиянием.
Краем глаза он увидел, что красные линии на стенах едва заметно дрожат и изгибаются в полумраке, точно полосы крадущихся кошек из джунглей дальнего Востока.
— Он глуп, Кридмур. Иначе давно бы уже убил тебя.
— У него непритязательный вкус...
Кридмур хотел зажечь сигарету, но передумал. Лучше не оставлять следов.
— Он упивается слабостью, болью и страданием. Он отвратителен, Кридмур.
— Мы создали его из наших страданий. Так же, как создали вас из нашей ненависти, а врагов — из нашего страха.
— Осторожней, Кридмур.
Он снова коснулся воды. Влага стекала со стен, капли тихо и сонно стучали по земле, и эхо кругами расходилось по глади озера.
— Как предлагаете его убить?
— Дух бессмертен. Его нельзя убить.
— Неужели только потерянное чудо-оружие Генерала способно убить и вас, и врагов, и, по-видимому, эту несчастную тварь?
— Вероятно.
Вода охватила пальцы Кридмура.
— У него есть предел. Когда я убил беднягу Вильяма у ворот, он отвлекся.
— Тебе повезло.
— Его нельзя убить. Но я знаю, как можно это обойти.
— Да. Мы знаем.
— Он питается болью. Что, если он подавится?
22. ПЕРЕДОВОЙ ЛАГЕРЬ В КЛОАН
Лаури запил три горькие серые таблетки стаканом воды. Из-за них он раскашлялся, на глаза навернулись слезы. Вцепившись побелевшими пальцами в край стола, он подождал прилива энергии, которая должна была оживить его изможденное тело. Он не спал... черт знает, как долго. Возможно, всю жизнь. Слишком много дел. Лишь наука и воля Локомотивов заставляла его двигаться вперед.
Вот он. Да...
— Тернстрем. Драм. Никель. Слейт. Ко мне!
Он выбежал из палатки под нещадное полуденное солнце. Снаружи, среди гвалта и дыма, царил тщательно упорядоченный хаос — Передовой Лагерь в Клоане готовился к наступлению.
— Ну же. Ну же. Мы теряем время. Действуйте быстрее. Никаких раздумий. Назад дороги нет. За мной!
Он погрузился в толпу, и они последовали за ним.
От старого Клоана теперь уже не осталось почти ничего. Бедный старый Клоан, подумал Лаури. Уже слишком поздно. Линия сделала с Клоаном то же, что делала со всем, до чего дотягивалась.
Вокруг Лаури на руинах Клоана раскинулся городок из серых и черных палаток. Солдаты в черных униформах с ружьями наготове и болтающимися на шеях противогазами, уставившись прямо перед собой, строились в шеренги, из которых формировались колонны. Лаури протискивался сквозь толпу.
— Да. Да... Драм, что не так с этими идиотами?
Драм остановился и прикрикнул на шеренгу растерявшихся солдат:
— Шевелитесь, шевелитесь, идиоты!
Лаури продолжил путь сквозь толпу.
За последний месяц в лагерь прибыл почти полный дивизион войск Линии. Они пришли из Кингстона, Ангелуса, Глорианы, Харроу-Кросса, Свода и других. Они ворчали, ругались, моргали от слепящего солнца. Они были вдали от знакомых мест — и ненавидели бескрайнее небо, голую землю и сухой воздух, совсем не похожий на воздух станций, густо насыщенный дыханием Локомотивов. Поэтому Клоан перестраивали для них. Сначала разбили палатки, потом палаточный городок, затем наскоро построили железные бараки и бункеры, дымящие трубы, литейные, кузни. Линия оставалась мобильной. Промышленность перевезли сюда в грузовиках и развернули на месте за считаные дни...
Ошибка. Лаури резко остановился и обернулся:
— Слэйт? Почему у этих солдат нет противогазов?
— Не знаю, сэр.
Выстроившиеся в шеренгу линейные без противогазов тупо пялились в пространство, избегая взгляда разъяренных красных глаз Лаури.
— Где их противогазы, мать вашу? Кто в этом виноват? Мистер Слейт? А? Без противогазов они сдохнут. Так им и надо. Разберитесь с этим, мистер Слейт!
Он зашагал дальше по гладким лужицам нефти, мимо рядов пульсирующих механизмов. Он понятия не имел, для чего они нужны. Прошел мимо палатки связистов, куда недавно привезли несколько новых блестящих телеграфов, едва справляющихся с наплывом сообщений.
Из палатки вышел связист. Увидев Лаури, он подбежал к нему с расшифровкой телеграммы в руке:
— Сэр, и. о. проводника, сэр. Женщина опять разговаривала с целью. На этот раз устройство зафиксировало разговор с большей точностью, сэр, почти двадцатипроцентной...
— С возможной целью, связист. Не делайте лишних предположений. Есть что-то новое?
— Не ясно, сэр. Как вам известно, он по-прежнему разговаривает обрывками сказок, и мы не знаем, как их расшифровать...
— Сейчас нет времени. Идет подготовка к наступлению. Никель, ступай с ним.
Лаури и Тернстрем двинулись дальше. Жители старого Клоана под надзором линейных грузили в кузова машин новенькие, сверкающие газовые ракеты. Лаури одобрительно кивнул. Клоанцы теперь выглядели бледными и измотанными, на них плохо сказалась перемена воздуха, но под должным надзором работали они вполне усердно.
Лаури положил руку на плечо клоанского мальчика:
— Пойдем со мной. Остальные — занимайтесь своим делом.
Лаури протискивался сквозь ряды линейных, с трудом державших тяжелые пулеметы, — на каждый приходилось по двое человек, а ящик с патронами держал третий. Судя по знакам отличия, эти были из Глорианы. Когда он проходил мимо, они отошли в сторону и покорно склонили головы.
— Видишь, мальчик. Они ведут себя по уставу.
— Да, сэр.
С тех пор как Лаури занял место Бэнкса, число войск под его командованием удвоилось. Ожидалось прибытие новых отрядов. Но враг теперь бесчинствовал и на юге, и на востоке. Агенты уничтожали рельсы, подстрекали население к бунтам, травили и жгли, занимались саботажем и террором. Это добрый знак — знак того, что враг боится. Это также значит, что подкрепление прибудет позже, чем ожидалось, но Лаури готов довольствоваться тем, что есть.
От командования его пока не отстранили, но он даже не сомневался в том, что за ним наблюдают.
Над его головой работали краны. Они поднимали бетонные блоки из кузовов грузовиков и медленно опускали их на землю вокруг Лаури, Тернстрема и мальчика. Казалось, по городу проходит взрывная волна, только не разрушающая его, а восстанавливающая. Лаури сжал плечо мальчика:
