более значительная магия.
— Назови имя!
— В свое время ты его узнаешь. Оно будет греметь по всей Мировингии. Ради этого, я оставлю тебе твою глупую жизнь.
Кьяра коснулась стены и надавила на спрятанный от посторонних глаз кристалл.
— Ты не сможешь нас остановить. Все уже идет само, — мягко сказала мертвячка.
Могло показаться, что в ее голосе звучат нотки сожаления.
Кьяра снова нажала на кристалл.
— Я не понимаю…
— Скоро. Поймешь.
Мертвячка вытянула вперед руку и провела по предплечью ногтем, который выглядел скорее как звериный коготь.
Вместо крови выступила густая темная жижа. Несколько капель сорвались с кожи и упали на магические символы. Если раньше в их мерцающей изменчивости была гармония и странная красота, то теперь они начали тускнеть. Тьма распространилась стремительно. Остался только огненный контур, который разделял живую и мертвую.
— Ты не выйдешь за границу этого круга!
Кьяра не успела договорить, а мертвяка бросилась в огонь. Пламя взметнулось вверх и зашипело. А потом все исчезло, точнее погрузилось в густую, непроглядную тьму.
Несколько мгновений царила давящая на уши тишина, а потом раздались легкие шажки, тихий вскрик, звук падающего тела. Дверь с шипением открылась и в образовавшийся просвет метнулась тень мертвячки.
Кьяра лежала на боку, запрокинув руку в сторону, кажется она была без сознания.
Ноздри щекотал запах травы. Солнце пригревало, а птицы старались перещеголять друг друга в исполнении любовных песен. Весна вступила в свои права.
Дорога была безлюдной, поросла колючками, даже пробивались деревца, а ямы чередовались с колдобинами, за пару долгих часов по ней проехала всего одна телега. Да и то, лошаденка выглядела так, будто вот-вот сляжет, возница был в штопанной-перештопанной рубахе. Вздумай на него напасть разбойники, они бы могли забрать разве что его жизнь. Но раз он выбрал такой путь, то считал, что на нее вряд ли позарятся.
И оказался прав. Разбойники не позарились. Карлинги спокойно пропустили телегу, никто из них не пошевелился, не выдал себя. Вряд ли этот крестьянин догадывался, мимо какой опасности он проехал.
Мне не верилось, что люди Бальтазара Тоссы решили вести сокровища здесь. И с каждой четвертью часа, сомнения крепли все больше. Мне все больше казалось, что выбор этой дороги — это плод моего воспаленного воображения.
Два дня я не могла вызвать ни одного видения. Так уже бывало, когда мой своенравный дар отказывался подчинятся и в самый нужный момент щелкал по носу, напоминая, что я называюсь магом скорее по ошибке. С одной стороны, это было благом, я так устала, проведя против своей воли почти целый день и ночь, наблюдая за Кьярой и мертвячкой в лесном замке. Но с другой стороны, одноглазый карлинг начал терять терпение. Его благостный настрой и доверие высшим силам медленно сменялось холодным подозрением. Наше с Мадсом положение становилось все более шатким.
Когда мы с чернокнижником остались наедине, я спросила его совета.
— Успокойся, — ответил он мне, — Будем действовать по обстоятельствам.
— Это как? — спросила я его.
Он притянул меня к себе, отодвинул от уха, мешающую прядь волос и прошептал одно слово:
— Лгать.
От одного воспоминания об этом, у меня по спине пополз холодок.
Мадс чуть отстранился и, глядя мне в глаза, с нажимом сказал:
— Ты же не властна над тем, что произойдет после видения. Люди иногда меняют свои решения.
Я уловила суть. Дорог много, я могу назвать любую, а если посланцы верховного мага вдруг передумают и поедут по другому пути, что ж… случается.
— А главное, — сказал Мадс, — если сведения верны, то может статься, что…
Да, такое возможно, в конце концов, можно просто угадать. Хоть это и невероятно! Ладно дорогу, но время…
Так как я плохо знала местность, мы заранее условились, что я назову Каратский тракт.
Мадс считал, что шансы очень велики.
Когда мы пришли к Исмару, мое сердце билось так сильно, что мне казалось, все полукровки в пещерах слышат этот грохот.
— Ну? — спросил предводитель карлингов, — Ты видела, какую дорогу они выберут?
Его единственный глаз горел огнем ненависти, мне казалось, что он видит меня на сквозь и конечно же поймет, что я пытаюсь его обмануть.
Во рту пересохло, язык словно прирос к небу.
— Карту… — я не узнала собственный голос.
Зачем мне карта? Чем она могла помочь?
Несколько долгих мгновений Ис изучал меня.
Я уже начала думать, что если у них нет карты, то я могу сказать, что видела ее, но не запомнила никаких названий и мне нужно посмотреть вновь, чтобы показать путь. Я очень не хотела лгать, и если бы появилась возможность не называть Каратский тракт, то я бы ей воспользовалась.
Надежда умерла быстрее, чем успела зародиться. Карты у карлинга были, причем нарисованные весьма искусно. Я невольно залюбовалась, тут были не только тракты, но и маленькие тропки, реки вились синими лентами, зеленели леса, а городки и деревни представляли собой россыпью красных крыш.
Я водила пальцем то по одной дороге, то по другой, в детской попытке отсрочить неизбежное, не в состоянии выдавить из себя ни звука.
От напряжения перед глазами плыло.
Мадс поторопил:
— Спокойно, Мальта, не обязательно искать путь на карте, просто скажи его название.
Его уверенный тон придал мне сил.
— Карат…
Дыхание перехватило.
Я услышала звон золотых монет. А потом голос довольно четко произнес: Завтра. Старая дорога, по ней никто не ездит.
— Старая дорога. Завтра. — эхом повторила я.
— Значит, Старая дорога, — задумчиво сказал Ис и задумался.
Я взглянула на Мадса, он нахмурился, сложил руки на груди, но не стал спорить.
— Ты уверена?
Мне хотелось, чтобы ужасный взгляд перестал меня дырявить.
— Да, я слышала то, что слышала.
Теперь я почувствовала уверенность, так как сказанное мной было чистой правдой.
— Я спрошу еще раз: Старая дорога — это твой окончательный ответ.
Кажется Мадс перестал дышать.
— Если вы ждете, что я откажусь от своих слов, то нет. А вы можете поступать так, как вздумается.
— И сколько будет обозов?
— Этого я не знаю.
— Ты видела охрану?
Я покачала головой.
Ис поднялся и склонился над картой, как будто старался рассмотреть на рисунке, как едет караван с сокровищами.
— Такой вариант все-таки возможен. Дорога пользуется дурной славой. На ней орудовала банда с красными бородами. Они выпрыгивали из леса, перемазанные медвежьим дерьмом, не щадили никого. Тем, кто оказывал сопротивление они вырезали сердца, отрезали уши и носы и развешивали кишки на деревьях, точно гирлянды.
Я сглотнула. Представить страшно, что за ужас творился.
— Их поймали?
— Говорят разное. Одни
