— Но калечить друг друга зачем? — мягко пожурила меня она. — Сейчас я на тебя наложу исцеляющие заклинания и усыплю.
— Мне в четыре надо быть на уроке! — встрепенулась я и попыталась встать.
— Лежи! — Белинда удержала меня за плечи. — До четырех еще полно времени, я тебя разбужу. А теперь спи!
— Спасибо! — выдохнула я и, повинуясь чарам, уснула.
* * *
Сочная зелень только появившихся листьев, яркое теплое солнце и первые одуванчики, распустившие свои желтые головки.
Весна — это прекрасно.
Вот только не в этот день.
Я стояла на заднем дворе школы и, сплевывая кровью, смотрела на своего врага. Прямо в ясные синие глаза, полыхавшие первозданной ненавистью.
Двенадцать лет дружбы перечеркнуты, и возврата быть не может. В какой момент мы стали отдаляться? Когда прозвучало первое оскорбление? Какая на улице была погода, когда мы первый раз всерьез подрались? Какое это имеет значение… Марк, ты не друг мне больше. Я отрекаюсь от всего, что у нас было общего.
Резкая боль в сломанной руке, правый глаз заплыл, волосы опалены, а чуть выше груди — кровавое пятно. Еще никогда ты не бил меня так, желая покалечить. А то и убить.
Но и я не осталась в долгу. О нет, я не уступила тебе. И потому ты морщишься, пряча за спину вывихнутое запястье, и стараешься не наступать на левую ногу, сломанную в лодыжке. А еще, я уверена, у тебя сотрясение мозга.
Толпа вокруг нас становится все больше. К нашим потасовкам уже привыкли и даже не вспоминают о том, что когда-то мы были друзьями. Между нами давно не осталось ничего, кроме ненависти.
— Ты, техничка… Как же ты меня достала, — выдыхаешь с презрением и стираешь с лица кровь, струящуюся из пореза над бровью.
— А как ты меня достал, зомбятник! — цежу слова, стараясь не раскашляться. — Что, решил, что самый крутой?
— Ты… Больше не будешь мне мешать! — вытягиваешь вперед непострадавшую руку, и на раскрытой ладони медленно начинает формироваться светло-зеленый шарик.
Святые шестеренки, сырая некросила! Он все-таки решил меня убить!
— Умирать — так вместе, Марк, — криво улыбаюсь и направляю на него свою шуточную разработку, которую сегодня должна была показать учителю, — пистолет, стреляющий раскаленными шестеренками.
Успеваю выстрелить первой и отрешенно наблюдаю, как пылающая деталь впивается в его тело, как расширяются синие глаза, а потом… тухнут.
Пистолет выпадает из моих рук. Я без сил опускаюсь на траву и кричу, кричу в небо, не веря, что убила Марка! Пытаюсь ползти вперед, чтобы хоть что-то, хоть как-то…
Сильные руки прижимают меня к себе, и я распахиваю глаза.
— Тихо, не ори на весь корпус, — шепчет друг, поглаживая меня по спине. — Что, опять?
— Да, — вытолкнула пересохшими губами, беззастенчиво прижимаясь к Марку. — Первый раз за три года этот сон… Будто я тебя убиваю.
— И мне тоже он приснился, — вздохнул он. — Видеть, пусть и во сне, как ты превращаешься в пыль… По-прежнему страшно, Глори.
Мы замолчали, цепляясь друг за друга, словно в этом было наше единственное спасение.
Тогда, пять лет назад, мы действительно чуть не убили друг друга. Марк запустил в меня сырой силой, я выпустила в него раскаленную шестеренку. Если бы не директор школы, который подоспел вовремя и успел поставить между нами сильный стихийный щит, лежали бы трупами оба. Без вариантов. А так… Очнулись через неделю в лазарете, в соседних палатах, под бдительным присмотром обеих бабуль. Сначала я решила, что они караулят на случай, если мы задумаем продолжить. Но оказалось, обе хотели нас помирить… Не успели.
Тот наш разговор я, наверное, и на последнем вздохе буду помнить…
Я сидела на кровати, замотанная в одеяло, и пыталась понять, в какой момент настолько сошла с ума, чтобы пытаться убить друга, пусть и бывшего. Ну разошлись пути, подумаешь! И то, что Марк начал первый, меня не успокаивало. Потому что эта жажда — уничтожить любой ценой — была не его, моей собственной.
Но когда окно моей палаты распахнулось и я увидела растрепанную голову Марка, подумала, что сошла с ума.
— Только не ори, я драться не буду, — выдохнул он, тяжело сваливаясь на пол. — Пф-ф-ф, вот я развалюха.
— Ты совсем кретин?! — Я покрутила пальцем у виска. — В твоем состоянии еще по стенам лазить?!
— Кто бы о состоянии говорил! — огрызнулся Марк и, с трудом поднявшись, доковылял до моей постели и со стоном сел. — Ну ты… Кому сказать, что некроманта уделала техномагичка — не поверят.
— Кто еще кого уделал, — скривилась я, потирая замотанное запястье, на которое пришелся основной удар ослабленной сырой некросилы.
— Вот давай ругаться не будем, а? — тихо сказал он. — И так… доругались.
— Да уж… — Я отвела взгляд.
Некоторое время мы сидели молча. Обоим было неловко, да и слов не находилось. Неужели мы так привыкли цапаться по любому поводу, что разучились нормально общаться друг с другом?
— Глори, когда это началось? — вдруг прошептал Марк. — Мы же всегда были друзьями…
— Я сама задаюсь этим вопросом… — Я вздохнула. — Ба говорит… что это гормоны, твоя проснувшаяся сила и мой дурной характер. Раз поругались, два поругались, а потом как снежный ком…
— Запросто… — криво ухмыльнулся он, а затем, немного помолчав, едва слышно добавил: — Знаешь… Когда шар сырой силы сорвался с моих пальцев… Я ведь в тот же момент об этом пожалел. Чуть с ума не сошел, осознав, что ты можешь умереть.
Я почувствовала, как начинает щипать глаза. Потом — как по щеке поползла мокрая дорожка.
— Думаешь, мне было легче? — выдохнула я, впиваясь пальцами в одеяло. — Я ведь тоже на поражение стреляла.
Он обхватил мое лицо ладонями и прислонился ко лбу своим.
Слов не надо было. Мы все поняли и приняли. Только в тот момент, когда уверен, что теряешь что-то, осознаешь его важность. Я словно могла читать его мысли — и они были отражением моих собственных. С первого дня — мы всегда были вместе. Словно близнецы. А кто может сделать больнее, чем близкий человек? Ни одному недругу с таким не справиться… Вот и когда мы начали ссориться, били по самому болезненному. И обижались во сто крат сильнее, чем могли бы на постороннего. И хотелось… так хотелось, чтобы второй уступил. Пришел сам, с повинной, мол, был не прав, давай забудем все и вернем нашу дружбу. Ведь нет у меня никого ближе, чем ты…
— Два придурка, да? — хмыкнул Марк.
— Полные кретины, — согласилась я и нервно хихикнула.
— Прости меня, Глори. — Он крепко меня обнял. — Давай больше никогда не будем врагами.
— Прости меня, Марк. — Я прижалась к нему. — Давай отныне и навсегда будем на одной стороне.
