- Наверное, мне лучше остаться одной, - с трудом проговорила она.
Хрис подошел к ней и опустился на колени у ее ложа.
- Я попробую тебе помочь.
Он взял ее за руку, и, касаясь одному ему ведомых точек, начал поглаживать кисть, негромко что-то говоря. Слова скоро слились в ровный гул, монотонный голос успокаивал, и глаза Доры начали закрываться, обещая долгий и спокойный сон.
- Спасибо, - прошептала она.
- Тише... Спи.
Голова кружилась все слабее. По спине проходил холодок, затылок наполнялся сладостной истомой. Дора вдруг поняла, что не засыпает: пробуждается.
Хрис тоже это заметил, враз выпустив ее руку.
- Можно искупать тебя в холодной воде, - сказал он. - Жестоко, но необходимо.
- А поможет? - Доре приходилось прикладывать усилия, чтобы говорить.
- Скорее нет, чем да. В том-то и дело...
Хрис встал и вернулся с легким покрывалом в руке.
- Это поможет, - сказал он, укрывая Дору до подбородка. - Если я прав, скоро ты начнешь бредить и вести себя... не совсем правильно. Думай о покрывале. Это твоя защита. Что бы ни происходило, ты не должна его сбрасывать. Договорились?
- Я сама не своя, - призналась Дора.
- Я знаю. Тебе нечего стыдиться.
Хрис отошел к дверям и сел на полу, прислонившись к косяку. Дора снова закрыла глаза, но сон не шел. То, что она испытывала, было уже не томлением - страстью. Словно магнитом, ее тянуло к любому образу юноши или мужчины, что возникал в ее воспаленном видении. Ей хотелось сорвать платье, и... Остатками разума Дора мысленно поблагодарила Хриса, что на ней покрывало.
- Милорд! - послышался голос служанки за дверью. - Стол накрыт!
- Спасибо, - отозвался Хрис. - Передайте нашим спутникам, что мы спустимся только к завтраку.
- Как скажете, милорд. Вам ничего не нужно?
- Нет, благодарю вас.
Дора скрипнула зубами: звук мужского голоса сводил ее с ума.
- Думай о Резе, - сказал Хрис из угла. - Ему сейчас хуже, чем тебе.
- Мне кажется, что покрывало вот-вот сорвет ветром, - прошептала Дора. - Мне самой хочется его сорвать.
- Ветра нет. И окно закрыто.
- Знаю. - Дора закрыла глаза. - Хрис, а с тобой раньше такое было?
- Хм? Нет.
Дора приоткрыла один глаз.
- Никогда-никогда?
- Как ни странно, нет, - серьезно сказал Хрис. - Ни ритуалами на крови, ни сильнодействующими средствами я не увлекался.
- Я не про средства, Хрис. - Дора улыбнулась. - Я про любовь.
- Про любовь или страсть, рожденную из тарелки жарких ягод?
Дора промолчала.
- Обычно любовь к тарелке супа заканчивается вместе с супом, - послышался голос Хриса. - С жаркими ягодами любовь лишь длится на пару часов дольше.
- Я просто... - начала Дора и замолчала. - Мне кажется, что я влюблена. Или...
- В кого-то одного? Или в весь свет?
- Не знаю...
Дора пошевелилась. Покрывало сползло ей на грудь, но она не решалась его поправить: ее тело превратилось в тугую струну, готовую поступить по-своему в любую минуту. Она лежала в комнате, освещенной закатным солнцем, но мыслями она была не здесь: в темных коридорах, на полу пещеры, у ствола березы... Ее локти, живот, колени дрожали от восторга, но одновременно череда видений была унизительна до бесконечности: по ее щекам поползли слезы.
Хрис подошел к ней, чтобы поправить покрывало: едва он коснулся ее плеча, по ее телу пробежал ток, и Дора не сдержала негромкий стон. Хрис замер на месте.
- Это какой-то кошмар, - жалобно сказала Дора. - Я не хочу... я... должна...
Она с всхлипом втянула в себя воздух.
- Хрис, а может быть, мы с тобой?..
- Ты сама не понимаешь, что говоришь, - очень мягко сказал Хрис. - И утром об этом пожалеешь. Не надо, Дора.
Дора заморгала. Она едва соображала, что говорит: казалось, кто-то другой проговаривает слова за нее.
- Почему? Ты меня совсем не любишь?
Хрис вздохнул.
- Не... Не знаю, - поправился он. - Но... если волей судьбы я вернусь за океан, я буду скучать. Хотя вряд ли это произойдет.
- Ты меня не оставишь?
- Не думаю. Разве что ты сама этого захочешь.
Хрис повернулся, чтобы отойти, но Дора поймала его за руку.
- Не уходи. Я не могу... одна.
- Надо перетерпеть. Прости.
- А можно, я пойду прогуляюсь?
Хрис поднял бровь:
- Прогуляешься? И что ты будешь делать внизу, интересно знать?
По лицу девушки расплылась сонная улыбка.
- Там тот мальчик... Готовый в любое время дня и ночи...
- Угу. Нечего сказать, хорошая компания.
- Но я ему понравилась...
- Да уж, - пробормотал Хрис. - Любопытнее было бы понять, что он здесь делал, но, боюсь, тебе сейчас не до этого.
Глаза Доры закатились. Ее губы шептали что-то, но что, не понимала и она сама.
Она наконец погрузилась в сон.
...Дора шла по каменным плитам. Длинный зал, в котором она очутилась, не напоминал ей ни о монастыре, ни о столице, но что-то знакомое было в его очертаниях. На полу и возле стен клубился туман, крыша уходила в грозное темно-алое небо. Девушка задрала голову: ни звезд, ни солнца здесь не было. Она стояла среди небытия, в мире, который возродился лишь на время ее сна.
Или нет? Быть может, он всегда был здесь, и это она видит его в первый раз? Может, это из-за того, что она наелась жарких ягод на ночь?
В дальнем конце зала темнел силуэт юноши. Дора направилась к нему.
- Я давно тебя ждал, - услышала она, подходя.
Голос был Реза и не Реза, словно кто-то говорил его устами. Юноша по-прежнему стоял спиной к ней.
- Рез! - позвала Дора.
Юноша не обернулся, словно не расслышав. Дора вгляделась: за ним у стены стояла женщина с волосами, заплетенными в десяток тонких косичек. Кончики ее ушей украшали золотые треугольники. Шейра...
Женщина шагнула к Резу, будто не замечая Дору.
- Я не могла прийти раньше, - сказала она. - Мне тоже тебя не хватало.
- Но не настолько, чтобы не выйти замуж. - Юноша кивнул на ее обручальное кольцо.
- Да. Ясен был... очень настойчив.
- Кто такой Ясен?
- Мой муж. Твой сын. - Шейра усмехнулась. - На меньшее я бы не согласилась.
- Забавно. Но твой муж не носит королевское имя. Он обречен?
Шейра пожала плечами. Во сне она была непривычно серьезна.
- Я стараюсь его в этом разубедить. Я хочу, чтобы он прожил счастливую жизнь.
- Но короткую.
- Как получится.
- Короткую, - подтвердил Рез незнакомым голосом. - Ты мудра, Шейра. Твой муж умрет, любя тебя... и в это же время из небытия явлюсь я. Ты ни минуты не проведешь одна. Так боишься одиночества?
