— Пошли, киммериец,— услышал он и, не в силах отвести от Мелии взгляда, начал осторожно пятиться.
Они оставили позади себя освещенное пространство, и плач несчастной постепенно смолк. Очень скоро вся троица вновь оказалась в коридоре, ведущем к лестнице, и пошла вперед, туда, где в полосе света возникали и исчезали все посетители этого мрачного места. Они осторожно продвигались вперед, оставляя позади ряд за рядом пустых клеток, пока в правой стене не наткнулись на каменную лестницу, кончавшуюся дверью. Судя по всему, это и был выход. Или вход — как посмотреть.
Они прошли еще чуть вперед и остановились.
— Ну, что? — спросил Мэгил.— Будем возвращаться?
— А что еще тут делать? — то ли спросил, то ли согласился с ним Тарган.
— Ты забыл еще кое о чем.— Конан выразительно посмотрел на Таргана.
— Я не забыл о них,— улыбнулся Тарган, легко угадав мысль друга,— просто я знаю, что они там.— Он махнул рукой в сторону светового пятна.
— Откуда? — удивился киммериец.
— Пока ты смотрел на Мелию, ты, похоже, вообще ничего больше не замечал,— усмехнулся зуагир.— А я прошел вперед. Они через две загородки от нее, только еще дальше по коридору.
Они повернули назад, уже зная, что делать. Друзья неслышно шли по каменному лабиринту, пока не увидели впереди и над головой слабо светящийся квадрат хода. Гобелен все так же свисал, почти касаясь пола. С ловкостью обезьяны зуагир взобрался по нему наверх. Конан же просто подпрыгнул и, ухватившись за каменный край, подтянулся и легко выбрался наружу. Мэгил тоже не заставил себя ждать. Дождавшись, когда его друг выберется наверх, Конан вытащил полосу ткани и пошел вперед. Всего двадцать шагов понадобилось им, чтобы выбраться из камина, и Конан перевел оба рычажка в изначальное положение.
— Как будем действовать? — спросил жрец.
Киммериец пожал плечами: для него такого вопроса просто не существовало. Он повернулся к Таргану:
— У тебя найдется полсотни человек, которые умеют держать язык за зубами?
Тот удивленно взглянул на него:
— Ты же знаешь, что среди зуагиров нет болтунов!
— Отлично.— Конан довольно кивнул.— И все-таки отбери самых надежных. Половину оставим наверху. Остальных возьмем с собой.— Киммериец задумался.— Жаль, что мы не прихватили снизу серые робы, а ведь они там были.
Мэгил пожал плечами:
— Откуда нам было знать, кто их носит?
— Можно послать за ними,— предложил Тарган.— Ты когда собираешься заняться этим делом?
— Завтра, в это же время,— подумав, ответил киммериец.
— Не поздно? — засомневался Мэгил.
— В самый раз,— убежденно кивнул киммериец.— Если не подойдут мои ключи, подождем Сурию. Пилы-то у нас все равно нет.— Конан задумался.— Мэгил,— обратился он к жрецу,— только не говори ничего Тефилусу. А то он, как обычно, решит заняться этим сам, и тогда все пропало.
— Не беспокойся,— ответил за жреца Тарган,— мы скажем ему, что ты так и не смог спуститься вниз.
— Верно,— согласился Конан,— это будет лучше всего.
— А сам ты? Неужели снова пойдешь к ней? После того, что увидел?
Киммериец вздохнул:
— Если я не приду сегодня, может случиться беда. Разве ты не понял, на что она способна в ярости?
— Ты прав, — согласился Тарган и покачал головой.
* * *
Киммериец шел по улицам Сура-Зуда, и все у него внутри кипело от негодования на самого себя. Чего бы он ни отдал за возможность избежать сегодняшней встречи! Но… Умом-то он понимал, что должен взять себя в руки, что это последний его визит, но сердце варвара требовало отмщения, хотя мстить женщине было и не в его правилах.
Задумавшись, он даже не заметил, как оказался перед дверьми знакомого домика, и лишь тогда очнулся от своих мрачных, недобрых мыслей и огляделся. Было еще рано. Сегодня Мэгил заставил его отправиться на свидание раньше обычного, и он был уверен, что на этот раз пришел на встречу первым, но едва вошел в дом, как Сурия прыгнула на него, словно дикая кошка на давно поджидаемую добычу.
Подобрав юбки, она обхватила ногами его поясницу, а руками — шею и принялась покрывать поцелуями лицо. Он с ужасом почувствовал, что как ни сильна была его ненависть всего мгновение назад, но едва он появился здесь, страсть ведьмы пробудила в нем дикое желание.
О том, что произошло дальше, не мог бы вспомнить ни один из двоих. В одно из редких мгновений затишья Сурия со стоном оторвалась от его губ, прервав затяжной поцелуй.
— Ты мой, Конан,— страстно зашептала она.— Ты должен дать ответ. Помнишь?
— Утром,— ответил он коротко.
— У тебя есть время до полудня,— настаивала она,— а солнце уже взошло! Потом будет поздно.
— Ты узнаешь ответ до полудня,— пообещал Конан.
— Как? — не унималась она.
— Узнаешь,— повторил киммериец, и как она ни старалась, не смогла больше вытянуть из него ни слова.
Вдруг Сурия подозрительно посмотрела на него.
— Быть может, ты все еще надеешься выкрасть свою девку?! — вскричала она, и лицо ее тотчас стало злым.— Не выйдет! Ее ничто не спасет! Я рада, что увижу, как паук сожрет эту суку! Жаль только, не смогу прикончить ее сама.
До сих пор Конан старался не обращать внимания на ее слова, но тут не выдержал:
— Да за что же?
— За то, что даже сейчас она пытается отобрать тебя у меня.
* * *
Точно кошка, очнувшаяся от блаженного сна, Деркэто сладко потянулась и открыла глаза, перед которыми все еще плыли уже несуществующие видения. Ее думы витали в безмерной дали, иногда уносясь в безбрежное пространство, а временами ныряя в вязкую пучину времени, чтобы воскресить в памяти события, происшедшие с ней когда-то. С ней и с другими. В незапамятные времена она имела неосторожность в поисках любовных утех воплотиться в земную женщину и как драгоценный дар преподнесла себя избранному ею мужчине. Правда, не открыв ему своей тайны. Он снисходительно принял дар, но не оценил его. И за это был превращен богиней в камень.
Однако недавно Деркэто нашла себе новую игрушку, но долгое время колебалась, ибо память о былом унижении не побороть так просто и богине, а открыться простому смертному ей не позволяла гордость. И все-таки чем дальше заходило дело, тем больше страстное естество женщины брало верх над рассудком. И вот в какой-то миг — она и сама затруднилась бы сказать, когда именно это произошло,— Деркэто почувствовала, что назад дороги нет, что она желает этого человека для себя. Желает неистово! И в тоже время боится повторения неудачи.
Этот страх остановил ее, когда рядом с киммерийцем была Мелия. Он же не позволил ей действовать и тогда, когда с ним оказалась Милла, и лишь когда юная колдунья предъявила на молодого варвара свои несуществующие права, богиня воплотила в прекрасную колдунью свою неукротимую сущность.
