Еще фигуры — говорят, стоят... Никто, кроме меня, не движется... Тянет вправо... Какая-то пружинка разжимается и тянет меня туда... Я повинуюсь и иду...
К высокой изгороди... В ней — узенький проход, расчищенный в зарослях... Когда-то, давным-давно, здесь...
Две фигуры — обнимающаяся парочка. Я отвожу взгляд... Они выпускают друг друга из объятий... Не мое это дело, но... Дейдра! Это Дейдра! Я знаю, кого она обнимала, он может даже не оборачиваться...
О, жестокая шутка того, кто правит этим безмолвием, этой тишиной... Прочь, прочь назад, прочь от этой изгороди... Я поворачиваюсь, бегу, поскальзываюсь, встаю и шагаю прочь... Быстрее, быстрее...
Голос Рэндома:
— Корвин, ты в порядке?
— Потом, потом, черт подери!
— Скоро рассвет, Корвин. Я решил, что должен напомнить тебе об этом.
— Считай, что напомнил.
Быстрее, быстрее... Время в Тир-на Ног-те — тоже призрак и сон. Утешение маленькое, но все же лучше, чем никакое. Быстрее, еще быстрее...
Дворец — прекрасное творение разума и духа... он выглядит, пожалуй, даже реальнее настоящего... Но мне ни к чему судить о его совершенстве — я должен увидеть, что там, внутри. Может быть, там мой конец... я так изнемог. Я даже не остановился подобрать трость у изгороди, когда она упала на серебряную от росы траву... Теперь я ясно понимал, куда должен идти и что делать, хотя логика, двигавшая мною, была далека от той, что правит бодрствующим разумом.
Скорее вверх по лестнице, к заднему порталу... О, опять вернулась боль в боку... Через порог... внутрь...
Свет здесь рассеянный, какой-то бесцельно плывущий, блуждающий... Там, где света нет, лежат глубокие, непроницаемые тени. Не видно ни углов, ни центрального прохода, ни ниши, ни лестницы.
Туда... через тени... уже почти бегом... одноцветье моего дома... Тревога охватывает меня... Черные пятна теней кажутся дырами в ткани реальности... Я боюсь подходить к ним слишком близко... Упаду и провалюсь...
Поворот... Наконец-то... Вот он, вход в тронный зал... Тут темно, и я прочерчиваю взглядом воображаемую линию сквозь мрак к тому месту, где должен быть трон...
А там — какое-то движение...
Я приближаюсь... и что-то плывет вправо...
Плывет и приподнимается...
Я вижу ботфорты на чьих-то ногах... Я все ближе и ближе к подножию трона...
В руке моей зажата рукоять Грейсвандира. Мой клинок сам ищет хоть лучик света, чтобы возобновить свое загадочное движение... он меняет очертания, начинает светиться сам по себе...
Я опускаю левую ногу на нижнюю ступень подножия, и передо мной постепенно вырисовывается силуэт... Рука — кисти, предплечья, плечи — что за рука? Какому странному металлическому существу она принадлежит? Словно грани самоцвета, поблескивают плоскости запястья и изгибы локтя, нити серебряной проволоки вспыхивают пятнышками огня... Рука, подобная руке скелета... швейцарские часы... жуткое металлическое насекомое — живое, смертельно опасное, убийственно красивое...
Оно скользит в сторону, и я вижу человека, которому принадлежит металлическая рука...
За троном стоит Бенедикт, и его левая, настоящая рука спокойно лежит на спинке трона. Он наклоняется вперед. Его губы шевелятся.
Но вот металлическая рука делает движение и... становится видно, кто сидит на троне.
— Дара!
Она поворачивает голову вправо, улыбается, кивает Бенедикту. Губы Дары движутся. Я протягиваю Грейсвандир вперед до тех пор, пока его острие не упирается в ямочку между ее ключицами.
Медленно, очень медленно она поворачивает голову и встречается со мной взглядом. Лицо Дары оживает, наливается краской. Ее губы шевелятся вновь, и теперь я слышу слова:
— Что ты такое?
— Нет. Это мой вопрос. Отвечай. Немедленно.
— Я Дара. Дара из Амбера. Королева Дара. Я восседаю на этом троне по праву крови и наследования. А ты кто такой?
— Я Корвин. Я тоже из Амбера. Не двигайся. Я не спрашивал, кто ты такая. Что ты такое?
— Корвин мертв уже много веков. Я видела его склеп.
— Он пуст.
— Не так уж он пуст. Там лежит тело.
— Какова твоя родословная?!
Взгляд Дары скользит вправо, туда, где по-прежнему стоит призрак Бенедикта. В его новоявленной руке возникает клинок, кажущийся ее продолжением, и держит он его свободно, почти небрежно. Его левая рука легла на руку Дары. Его глаза ищут меня за сиянием, излучаемым Грейсвандиром, но не находят. Бенедикт видит только сам Грейсвандир и узнает его...
— Я — праправнучка Бенедикта и ведьмы Линтры, которую он любил, а потом убил. — Бенедикт вздрагивает от этих слов, однако Дара продолжает: — Я никогда не знала ее. Моя мать и мать моей матери родились в месте, где время течет не так, как в Амбере. Я — первая по материнской линии, в ком проявились все признаки человека. А ты, лорд Корвин, — всего лишь призрак из давно умершего прошлого, всего лишь злобная тень. Как ты сюда пришел, я не знаю. Но ты ошибся. Возвращайся в свою могилу и не тревожь живых!
Моя рука вздрагивает... острие отступает назад примерно на полдюйма... Но этого достаточно.
Выпад Бенедикта — за гранью моего восприятия. Его металлическое плечо ловко направляет кисть, в которой зажат меч, и его меч наотмашь ударяет по Грейсвандиру, а настоящее, живое плечо поднимает живую руку, ту, что лежала на руке Дары... Все это я понимаю чуть позже, когда падаю и снова встаю и наношу парирующий удар — чисто рефлекторно. Как это странно — поединок двух призраков... Но нет, условия неравные. Его клинок не может коснуться меня, а вот Грейсвандир...
Нет! Бенедикт перекладывает меч в другую руку, отходит от Дары и делает выпад, зажав рукоять меча обеими руками. Поворот запястья, бросок меча вперед и вниз, мы сходимся... То есть это было бы так, принадлежи наши тела смертным. И все же на миг мечи скрещиваются, и этого мгновения достаточно.
Мерзко сверкающая металлическая рука кидается ко мне — вся из лунного света и огня, мрака и гладкой стали... угловатая, без округлостей, пальцы согнуты, плоская ладонь, так похожая на живую, настоящую, с серебристым отблеском... она тянется схватить меня за горло...
Но промахивается и цепляется в плечо, а большой палец, судорожно скрючившись, пытается нащупать не то ключицу, не то гортань... Сжав левую руку в кулак, я изо всех сил бью в солнечное сплетение, а там... там пустота...
Голос Рэндома:
— Корвин! Солнце вот-вот взойдет! Тебе надо спускаться!
А я даже не в силах ответить. Секунда-другая — проклятая рука вырвет из меня то, что сжимает... О, эта рука... Грейсвандир и эта так странно похожая на него рука — две вещи, странно сосуществующие в моем мире и в мире призраков...
— Я все вижу, Корвин. Вырвись и иди ко мне. Козырь...
