А потом с неба полился чистый, ослепительный свет. Демоны, Измаил Турлак, Зара и Фальк — все буквально утонули в нем.
Этот белый пронзительный свет был знаком Заре. Он однажды уже спас ей жизнь — на кладбище под Штерненталем. Но там была Джэйл, она своей молитвой призвала Божественный Свет им на помощь. Неужели… Зара, щуря глаза, огляделась. Да, она не ошиблась! Серафима, как и Фальк, была лишь оглушена и сейчас пришла в себя. Снова, как и на кладбище, Джэйл стояла на коленях и молилась, из ее рта вылетали облачка белого тумана, из глаз лился свет, а ее величественную фигуру окружало сияние.
Зара едва не задохнулась от радости. Свет сам по себе был радостью, избавлением и благодатью, но мысль о том, что ее подруга спаслась, наполнила сердце Зары чувством, какого она не испытывала уже много сотен лет. За эти века она привыкла к ненависти и гонениям, привыкла к одиночеству и ожесточилась, но в последние дни все изменилось. Зара снова почувствовала, что это значит — быть среди друзей, сражаться, зная, что кто-то прикрывает твою спину, в минуту отдыха перемолвиться словом с человеком, который понимает тебя и доверяет тебе, вместе посмеяться над шуткой. И сейчас, когда свет пронизывал каждую клетку ее тела — очищая, исцеляя, даря утешение, Зара плакала не стыдясь, и это были слезы радости. Она не знала, что свет преобразил ее, что она вновь обрела человеческий облик, но сейчас она действительно чувствовала себя обычной смертной — человеком, который потерял друзей, а потом снова обрел их.
Но для Турлака свет означал совсем иное. Предводитель секты пронзительно закричал, прикрывая глаза руками. Казалось, он не может выносить белого сияния, льющегося с неба.
И демоны бесновались в небесах. От их отчаянных воплей и злобного рычания у Зары едва не лопались барабанные перепонки. Свет Абсолютного Добра был для демонов страшнее любого оружия.
Джэйл встала и пошла к алтарю. Зара и Фальк видели, что ноги серафимы не касаются земли. Они понимали, что стали свидетелями чуда, и испытывали глубочайшее благоговение.
Вот Джэйл приблизилась к Измаилу Турлаку и коснулась рукой его плеча. Он закричал, как будто ладонь серафимы была из раскаленного докрасна железа. И действительно, от этого прикосновения черный маг вспыхнул, как факел, его одежда и кожа запылали, он дернулся, но серафима крепко держала его, не давая освободиться.
— Ты призвал тьму на Землю. — Голос Джэйл, казалось, не исходил из ее уст, а звучал отовсюду, как будто это само мироздание проклинало предателя. — Ты призвал тьму, так пусть она и поглотит тебя.
— Джэ-э-эйл! Не-е-е-ет! — закричала Зара.
Но было поздно — две фигуры — белая, как снег, и темная, как ночь, — слились в последнем объятии, столб пламени взметнулся к небесам и достиг врат преисподней. Демоны, визжа и завывая от ужаса, бросились вглубь черного провала, столб взорвался огненным шаром, и страшная щель закрылась.
Свет, льющийся с неба, померк, но лучи, исходящие из огненного шара, по-прежнему озаряли облака. И в этих лучах Зара и Фальк увидели странную картину: Джэйл в сверкающих доспехах, с мечом, сияющим, как луч солнца, преследовала убегающих демонов, а за ее плечами разворачивались могучие белоснежные ангельские крылья. Демоны тащили в когтях извивающегося и отчаянно вопящего Измаила Турлака. Заре и Фальку показалось, что они видят сцену из легенды, в которой Защитница Света, королева серафимов, изгоняет из Анкарии богов Хаоса. Даже много лет спустя они не могли решить, было ли это видение правдивым или всего лишь галлюцинацией, родившейся от невыносимого напряжения и усталости. И все же в глубине души они верили, что в тот миг им удалось увидеть истину, скрытую обычно от людских взоров.
Потом видение исчезло. Остались лишь болото, припорошенное снегом, трава, забрызганная кровью, обезображенные трупы волшебников, опаленный алтарь. И огромные звезды в просветах облаков — словно глаза древних богов. И тогда великий покой снизошел на Зару и Фалька.
Медленно, очень медленно Зара и Фальк поднялись с земли. Юноша вытер слезы.
— Джэйл пожертвовала собой, — прошептал он. — Пожертвовала своей жизнью, защищая нас.
— Не только нас, — тихо отозвалась Зара. — Она спасла весь мир. Всю Анкарию.
Она положила руку на плечо Фальку, он жалобно шмыгнул носом — он не стыдился своих слез. Зара и сама в душе скорбела по Джэйл — великой воительнице и могучей защитнице Добра.
Потом она увидела на земле мужчину с длинными седыми волосами. Его обнаженное тело лежало в неестественной позе как будто в нем были раздроблены все кости, но лицо оставалось спокойным, мужественным и прекрасным.
— Не только Джэйл пожертвовала сегодня жизнью, — сказала Зара со вздохом. — Еще один из нас избрал путь Добра и пал ради спасения мира.
— Ты говоришь о нем? — спросил Фальк, указывая на мужчину. — Это был Тор?
— Да, мы знали его под этим именем и никогда не узнаем, какое имя дали ему при рождении, — отвечала Зара. — Он был подобен мне — получеловек-полузверь. Однако по каким-то причинам он решил, что никогда не будет принимать человеческий облик. Может быть, когда-то он служил злу, а позже проклял себя за это. Я не знаю. Я знаю лишь, что он боролся со злом в своей душе и победил. А может быть, ему легче было оставаться в согласии с самим собой, пока он был в волчьем обличье. Может быть, волку проще сохранить в своей душе добро, чем человеку.
— Нет, Зара. — Фальк покачал головой. — Тут я с тобой никогда не соглашусь. Если я что-то и понял в этом путешествии, так только одно: в каждом есть что-то доброе. Даже в вампире, даже в таком шулере и лгуне, как я. Нужно только не прятать эту часть своей души и давать ей волю. Но может быть, это и есть самая трудная и важная задача в жизни.
Зара только кивнула. Фальк не знал, согласилась она с его словами или просто решила поскорее закончить разговор. До утра они отдыхали, потом погребли тело человека, которого в волчьем обличье называли Тором. С рассветом они тронулись в путь. Им предстояла дальняя дорога.
Путешественники испытывали странные чувства, возвращаясь в Мурбрук. Их странствие заняло всего две недели, но Фальку казалось, что за это время миновали годы.
Мурбрук почти не изменился. Конечно, сейчас его обитателям уже не грозила страшная опасность, в лесах не бродили кровожадные звери, но раны были еще слишком свежи, и люди просто не могли поверить в то, что все дурное уже позади.
Зато Фальк чувствовал себя совсем другим человеком. Он едва помнил того трусоватого, болтливого и тщеславного юнца, который уехал отсюда в поисках приключений, желая покрасоваться перед Элой и прослыть настоящим героем. Теперь он знал, что не нужно быть героем, чтобы совершать подвиги, но за подвиги приходится платить жизнью. Он пережил такие приключения, что больше всего на свете хотел, чтобы в ближайшие десять-двадцать лет с ним больше не случалось ничего интересного. Может быть, когда-нибудь сложат легенду об их походе и о нем самом. О том, как он едва не погиб на болотах от яда огромных пауков, о том, как он сражался с зомби, о том, как он открыл магический портал и вместе с Зарой, Джэйл и Тором предотвратил конец света. Может быть, эту легенду будут передавать из уст в уста. Но самому Фальку вряд ли когда-нибудь захочется ее послушать.
