Взгляд жреца подействовал словно ледяной душ. Делкош затряс головой, даже отодвинулся от Хофру.
– Ты, как Говорящий, должен убить ее и с золотым яйцом отправиться на поиски новых земель, – слова Делкоша падали тяжело, словно камни, – нам нужна новая Царица. И если ты воспротивишься своему предназначению, Говорящий, то мы… Мы сами будем вынуждены провести ритуал. Полагаю, что Второй Говорящий сможет заменить Первого.
Хофру поднялся, отвесил насмешливый полупоклон.
– Благодарю за угощение, благородный Делкош.
Ему стало грустно, потому что все снова катилось не по той дорожке. Потому что нобели, какими бы они распрекрасными не казались и как бы близко не стояли к трону, все же понятия не имели о существовании Врат, и о том, что исход из Эртинойса вновь принудит серкт столетиями бродить по дорогам сущего в поисках пути обратно…
«Врата, коль скоро они нашлись, нельзя бросать», – вспомнил Хофру последние слова ушедшего Говорящего. Наверное, старик был прав – он много знал, гораздо больше, чем сам Хофру, и был как никто иной близок к Селкирет…
– Запомни, что я тебе сказал, – прошипел в спину Делкош, – иди-иди, предатель своего народа. Да что такого тебе наобещала Царица? Что нынешняя Царица может дать живому серкт?!!
«Болван. Сборище болванов», – зло подумал Хофру.
Он накинул капюшон и, сложив на груди руки, отправился дальше, к конечной точке своего сегодняшнего путешествия – то есть к Трону.
* * *
Царицы не было в тронном зале в этот ранний час, и жрец последовал дальше, в ее покои. Громадные, разукрашенные и роскошно обставленные залы встречали его тишиной и презрительным молчанием. Стражи в золоченых доспехах низко кланялись и пропускали нового Говорящего, а он проходил комнату за комнатой, словно нанизывая бусины на нить, одновременно страшась и желая увидеть новую Териклес. Ту, которая перестала давать жизнь своему народу, тем самым обрекая его на вымирание.
Он нашел ее в розовой ванной комнате, погрузившуюся в бассейн с лепестками роз. Териклес прислуживала девушка в белой тунике почти до пят, то умащивая плечи царицы ароматным маслом, то поливая голову Териклес из большого кувшина.
Хофру так и застыл на пороге. Но Териклес – она тотчас же ощутила его взгляд, отбросила тяжелые, намокшие локоны с лица. К ее нежной щеке прилип кроваво-красный лепесток.
– Я тебя ждала, Хофру.
И тут же взмахом руки отослала девушку прочь.
Он низко поклонился.
– Твоя воля священна, Царица. Но я бы… предпочел говорить с тобой в тронном зале.
– Что за чушь, – Териклес набрала пригоршню лепестков и теперь по одному бросала их в стеклянно-прозрачную воду бассейна, – если для меня не имеет значения, где с тобой разговаривать, то и тебе должно быть все равно. Ты же принадлежишь Селкирет, не так ли?
И правительница усмехнулась.
А у Хофру мороз пошел по коже. Неужели?.. Неужели Териклес, вдоволь покопавшись в его мыслях, сумела вытянуть и воспоминания? Те, которые он считал так надежно спрятанными?
«Хофру, Хофру… » – он тихонько вздохнул, посмотрел на Царицу.
– Совершенно верно, божественная. Я, как жрец, целиком и полностью принадлежу своей богине.
– Вот и замечательно. Скажи мне, Хофру, как далеко ты продвинулся в поисках Ключа?
Он развел руками.
– К сожалению, я еще не разбирал бумаги первого Говорящего. Я только сегодня намеревался испросить разрешения у Второго Говорящего… Первый Говорящий умер столь внезапно…
– Да, какая жалость, – зло протянула Териклес, – старик отправился к Селкирет… Но, я надеюсь, тебе уже сообщили радостную весть о том, что теперь ты не должен испрашивать позволения ни у кого? Я дарую тебе небывалую власть, Хофру. О которой ты и мечтать не смел!
– Да, – он посмотрел на ухмыляющуюся Царицу. Она стала только хуже оттого, что обрела целостность. Была бесчувственная золотая статуэтка, и была несчастная, страдающая девушка – но когда они воссоединились… Получилось чудовище. Которое, между прочим, даже не старалось скрыть своей природы.
– К чему тебе это, божественная? – тихо спросил Хофру, не сомневаясь в том, что его слова будут услышаны.
– Мне интересно, что ты будешь дальше делать, – хмыкнула Териклес, – ведь быть Первым Говорящим почетно, но…
– Но именно он должен убить Царицу, чтобы получить новую, да?
– Да.
Териклес замолчала, продолжая перебирать лепестки. Затем подняла голову и приказала:
– Подойди ближе, Хофру.
– Мне не подобает приближаться к божественной, когда она не одета, – отрезал жрец, – я постою на пороге.
– Как скажешь, – пропела Териклес, – я только хотела сказать, Хофру, что тебе следует все усилия направить на поиски ключа. Я чувствую… он близко. Он зовет меня. И я хочу его получить во что бы то ни стало. Наверное, каждая Царица столь же страстно мечтала о ключе, в этом что-то… завораживающее…
– Я сегодня же разберу бумаги Первого Говорящего, – пообещал Хофру.
А затем, подумав, добавил:
– Ты ведь уже знаешь, что тебя хотят убить?
Териклес плеснула водой в его сторону. Хрустальные брызги заблестели на жреческом одеянии.
– Знаю, Хофру. А тебе, верно, хотелось бы проверить, действительно ли я бессмертна? Пошел прочь, Хофру. И пусть все идет, как идет. Если кто-то хочет убедиться в моем бессмертии – что ж… пусть попытается.
«А знаешь ли ты, за что тебя хотят убить?» – подумал он про себя.
Но Царица, к счастью, еще не могла читать его мысли. Или сделала вид, что ничего не поняла в порывистом мыслепотоке жреца.
«Да нет же, нет! Хвала Селкирет, она еще не умеет нас читать… А следовательно – мои воспоминания остаются только моими», – попытался успокоить себя Хофру.
Надо сказать, получилось из рук вон плохо.
* * *
… И Хофру не оставалось ничего иного, как углубиться в изучение бумаг прежнего Говорящего-с-Царицей. Он самым тщательным образом перерыл содержимое письменного стола, перетряхнул каждый ящик тяжелого и громоздкого бюро. Не поленился даже проверить пустующую кровать старика – ощупал перину, подушку. На первый взгляд, в покоях Говорящего тайников не содержалось, потому Хофру решил удовлетвориться результатами поиска, сгреб в охапку пыльные бумаги и перетащил их к себе. Покои отошедшего к Селкирет Говорящего оставались такими же неприветливыми, как и при хозяине – а потому и оставаться в них не хотелось больше, чем нужно.
Хофру приказал поставить широкий письменный стол прямо перед зеркалом – «Хочешь смотреть, как я буду искать следы ключа – пожалуйста, гляди» – и засел за разбор бумаг.
По большей части то были хозяйственные записи, как-то: расходы Храма, список провианта, прибывшего в Храм с караваном таким-то, имена послушников и тому подобное. Приятным сюрпризом для Хофру оказался свиток, содержащий имена публичных девок столицы, и было неясно – то ли Говорящий-с-Царицей стоял на страже нравственной чистоты братьев, то ли сам был вовсе не такой деревяхой, как хотел казаться. Так незаметно прошел день, время повернулось к Эртинойсу темным ликом. Хофру зажег свечи, но буквы перед глазами прыгали и расплывались. Жрец прошелся по келье, потягиваясь. Конечно, дальнейшие поиски можно было отложить, но… Хофру с силой провел пальцами по лицу, потер виски и снова засел за бумаги.
