Вот только на кой черт мне нужны были вторые такие же на левой ноге, я понятия не имела.
— Держи, — Йен вдруг вытащил откуда-то два продолговатых и узких метательных ножа и протянул их мне. — Стальные. У каждого одно лезвие с серебряным напылением, а другое пропитано железом и солью. Любую тварь укокошит, надо только попасть прямо в сердце.
— И откуда ты их только берешь? — вздохнула я и как раз нашла для них место у левого бедра.
— Ты даже не представляешь, девчонка, откуда я только их не беру. Но говорить не буду. Мало ли, испугаешься, мне тебя потом откачивать.
— Иди ты.
— Кстати, о нашем дальнейшем пути. Я тут среди бумаг, заботливо притащенных тобой на растопку, нашел одно занятное письмецо, и ты не поверишь, кому оно предназначено.
Йен замолчал, выдерживая интригующую паузу, и я сдалась.
— Говори уже, елки-палки.
— Мне. Да, да, не делай такое удивленное лицо, девчонка, у меня начинается несварение. К ни странно, оно предназначалось именно мне. Даже не представляю, как удачно, что оно все-таки дошло до адресата.
— Но кто мог знать, что мы остановимся в этом городе?
— Знала бы ты меня получше, могла бы догадаться. Моя заботливая сестрица, которая, как я уже говорил, меня ненавидит, прислала мне весточку из своего замшелого замка на окраине Карантании у задницы сего прекраснейшего мира и срочно требует меня к себе по особому делу. По какому, спросишь ты. Я же отвечу: один Холхост ее знает. Она долбанутая на всю голову.
Я скорчила гримасу. Замка?
— Не знала, что вы богаты, господин Рейнгольц.
— Ох, девчонка, в твоих устах это прекрасное имя звучит просто отвратительно! — он поморщился. — Сделай одолжение: больше меня так никогда не называй. И богат не я, а моя сестра. Так уж получилось, что она благополучно выскочила замуж за одного пузатого дядьку из Совета, а через несколько лет старичок удачно скончался, оставив все свое состояние молодой жене. Зная Еву, я предположу — нет, я уверенно заявляю! — что помер он не просто так.
Куда ни плюнь, а в его родословной одни только смерти. Я хотела ляпнуть лишнего, но успела защелкнуть зубы на языке и не напоминать ему о больном, однако зоркий проводник заранее заметил мой вопрос.
— Хочешь спросить, почему я всех их убил, а Еву оставил в живых?
Я кивнула.
— Были причины, — тихо прошептал он, наблюдая за закатом. — Одна из них заключается в том, что я ее люблю. Вот так, девчонка, — любовь мешает нам делать то, что должно, а мы просто обязаны отрабатывать денежки. Одно меня беспокоит сейчас больше всего.
— И что же?
— Если бургомистр сдох, кто мне заплатит за разрушенный город, а?
* * *
Естественно, заново ходить он за это время все равно не научился, поэтому пришлось нам сделать Йену надежную трость, которую он не смог бы сломать. Плюясь и сыпля проклятиями направо-налево, он все-таки угрюмо поплелся за мной, когда я, разозлившись, оставила его одного у озера, а сама пошла дальше.
— Слышь, девчонка, иди ты медленнее, я за тобой не успеваю.
— Угу. А кто еще минут десять назад говорил, что все в порядке?
— Пошутил я. Просто шутка, чего ты опять взъелась? Ну, не заставляй бедного умирающего проводника страдать перед смертью. Хочешь, на коленках буду умолять, в ножки кланяться?
Я остановилась и развернулась на каблуках, скрестив руки.
— А что, давай.
Честно говоря, я думала, что он сейчас опять отбрехается, но, к моему величайшему удивлению, он тут же свалился на колени и стал биться головой об землю, причем специально стукаясь лбом об твердую промерзшую почву, чтобы был слышен характерный гулкий звук.
— Святая Райна, Йен, хватит!
— Вот и договорились, — проводник с ухмылкой поднялся на ноги, держась за трость, и стряхнул с лица налипшую землю. — А теперь почапали. Ночь — идеальное время для прогулок, ты не находишь? Она такая… загадочная. Стой! Фу, чуть на дерьмо собачье не наступила. Внимательнее надо быть, однако.
Я встала слева от него и теперь стала внимательнее смотреть, на что наступаю.
— Однако надо было днем идти, а не ночью, — моему недовольству не было предела.
— Итак слишком долго прохлаждались. Тем более у меня есть одно дельце, надо только добраться до ближайшего городишки. Ах да, и напомни мне проверить, все ли там живые.
— Обязательно.
Первый день пути прошел более-менее сносно. Повезло, что наш «веселый» проводник не сжег в костре и нашу еду с водой, иначе бы мы точно застряли где-нибудь между владениями Второго и Третьего правителей — там, как я слышала, к путникам относятся очень хорошо. Да так хорошо, что легко могут отрубить руку или ногу, посчитав, что ты, допустим шпион. Ну, а что он здесь шляется-то? Повезет, если не узнают, что Йен — проводник, иначе висеть нам на виселице и кормить ворон.
К вечеру я уже валилась с ног, и несмотря на то, что в новой одежке все-таки было теплее, чем в одном платье, предвестники зимних холодов продирали до самых костей. Йену, конечно, было намного хуже, но он не подавал виду, вот только к концу болтать стал меньше, да и все.
Болтал он, как всегда, о многом, но о себе — никогда. Я вообще думаю, что он и про семью-то свою мне рассказал только потому, что принял на душу несколько рюмок и обкололся Эрином как еж иголками, но в его нынешнем состоянии пить опасно, и только проводник находил по дороге «интересного» собеседника с парой лишних бутылок вина, я сразу же все у него отбирала. А он, к счастью, не так уж и возражал, что, без сомнений, невероятно странно.
Ночью мы по привычке нашли небольшую полянку у леса и развели костер. Йен сел спиной камню, и я пристроилась сбоку, чтобы окончательно не простудиться, так как пот лил с меня ручьями, а с запада тем временем начал надувать холодный осенний ветер.
Он вытащил из мешка кусок вяленого мяса, булку и немного сыра, сложил все это в один бутерброд и протянул половину мне.
— Слышь, девчонка? — нарушил он долгое молчание.
— М-м?
— Расскажи о своей семье.
Я вздохнула. Интересно, чего это он вдруг заинтересовался моей семьей? Сколько дней путешествуем вместе, он ни слова, а тут на тебе. Но рискнуть я все же решила. Да и чего тут скрывать? Это ведь не вселенская тайна.
— И что именно ты хочешь узнать?
— Ну-у-у, — протянул он, разглядывая звезды. — Кроме родителей у тебя кто-нибудь есть?
— Не-а. Была тетка, несколько дядь и еще какая-то кузина, но все они уже давно мертвы.
— Вот как? И как умерли? — тут же спросил Йен.
— С чего это вдруг такой интерес к моей родословной, а? — ткнула я его в бок плечом, но вспомнила, что у него еще три незатянувшихся раны и все еще сломано ребро. — Одна, со стороны мамы, лет пять назад в озере утонула. Одна жила. У нее коза сбежала, вот она за ней и в мороз и поперлась, а там не заметила, какой лед тонкий, и провалилась.
