— О Солнцемудрая. — В голосе элохимки появились нотки светлой надежды. — Вы должны понять одно: мы — элохимы, соль Земли, ее сердце. Мы находимся в центре всего бытия, всего, что движется, дышит и живет. Мы живем в мире, поскольку никто не способен причинить нам вред, и если мы по доброй воле избрали пребывание в Элемеснедене, где можем спокойно следить, как на Земле протекают эпохи, до тех пор, пока само Время не придет к концу, то кто осудит нас за это? Ни одно живущее существо не может судить о нас, как непостижимо для руки сердце, наполняющее ее биением жизни. Но поскольку мы и есть сердце, мы не можем позволить себе уклониться от бремени осознания истины. Мы уже говорили, что появление Солнцемудрой и Обладателя кольца было предсказано. Крайне необходимо, чтобы оба качества совмещались в одном человеке, и то, что они разделены, требует обсуждения и принятия особого решения. Об опасности Солнечного Яда, которая и заставила вас пуститься в ваш Поиск, нам рассказали горы, окружающие клачан. А деревья Лесного Кольца поведали о вашем приближении.
Но если бы это было все, что мы о вас знаем, то вас бы приняли как обычных визитеров, из любопытства и желания узнать новое. Но наше знание не имеет пределов. Мы обнаружили тень, падающую на сердце Земли в себе самих, и это заставило нас изменить отношение к вам, пересмотреть свои представления о Солнечном Яде и ответить на опасность, угрожающую Земле, совершенно необычным для нас образом, даже несколько противоречащим нашим принципам.
Вы не доверяете нам. И сомнения ваши останутся. Возможно, они даже возрастут и могут перейти в ненависть и отвращение. Поэтому я должна повторить, Солнцемудрая, что вам недоступно понимание наших поступков, и не вам судить о них.
Дафин говорила суровым тоном, но без малейшего раздражения. Она была похожа на терпеливую мать, уговаривающую ребенка хорошо себя вести. Это несколько смутило Линден и вызвало в ней чувство внутреннего протеста. Элохимка взывала к ее рассудительности и проницательности, но у Линден никогда их и не было. Обладай она этими качествами, разве оказалась бы здесь? Да может, затем, чтобы их обрести, она сюда и пришла.
Колокольчики задребезжали с удвоенной силой, словно уговаривая ее быть настороже в этом краю чудес.
— Так кто же вы? — через силу спросила Линден. — Сердце Земли. Центр. Истина. Сказать это — ничего не сказать. Какой во всем этом смысл?
— Солнцемудрая, мы — Чревь Земли.
Дафин сказала это с обычным безмятежным спокойствием, но Линден смутилась еще больше: Чревь было созвучно с «чревом» и «кровью».
Чрево? Из которого выходит жизнь? Кровь, жизненная сила, которая пульсирует во всем сущем?
Или то и другое вместе?
И Дафин начала рассказывать историю сотворения Земли. Это была та же самая легенда, которую некогда рассказывал Линден Красавчик на борту «Звездной Геммы» перед вызовом никора. Но в этих двух сказаниях было одно существенное различие: Дафин ни разу не произнесла слово «Червь», она все время использовала все то же странное слово, столь же созвучное как с «чревом», так и с «кровью».
Чревь пробудилась на рассвете эпохи и стала пожирать звезды с такой жадностью, словно вознамерилась поглотить весь космос. Но прошло время, она отяжелела и свернулась клубком, чтобы отдохнуть и переварить съеденное: так образовалась Земля. И ее существование будет длиться лишь до той минуты, пока Чревь не почувствует голода снова и не поползет на новую охоту за звездами.
Так может, Великаны, которые привезли эту легенду из Элемеснедена, ослышались, и потому в их версии появился Червь? Или, может, элохимы другим своим гостям рассказывали ее, иначе произнося имя первопричины Земли?
Словно отвечая на тайные мысли Линден, Дафин сказала:
— Так вот, Солнцемудрая, мы, элохимы, и есть Чревь - источник жизни на Земле. Из нее мы вышли, и она и есть — мы. Потому мы и есть центр, сердце, истина… Короче, мы то, что мы есть. Мы — ответы на все вопросы. Мы сами — вопросы, какие только могут возникнуть в этом мире. И поэтому не вам судить о том, что мы дадим в ответ на ваши нужды.
Линден уже почти не слушала велеречивую элохимку; в голове у нее все перепуталось, и она никак не могла ухватить все время ускользающий от нее смысл услышанного. Так же как и беспрестанно требующий понимания и ответа звон колокольчиков в ее сознании. Мы и есть - Чревь. Водная гладь Рассвета-пруда мерцала изменчивыми переливами, как метафорический портрет клачана. Ива цвела живыми бабочками. Самопостижение.
Власть. Сила.
Мой Бог! С трудом пробиваясь сквозь оглушающие перезвоны колокольчиков к своим мыслям, Линден пыталась осознать, постичь то, что ей открылось. Элохимы! Они — сердце Земли. Земная Сила. Самозарождающаяся, самовозрождающаяся.
Все перемешалось: надежда, смутные предчувствия, сомнения. Эти существа могли все. Они и были — всем. И они могли дать любой дар, по своему выбору, руководствуясь лишь собственными принципами. Или прихотями. Они могут дать ей то, что ей так необходимо. Помочь Хоннинскрю. Помочь Ковенанту в его страстном…
Они были ответом Лорду Фоулу. Средством излечить Землю от Солнечного Яда. Они.
— Дафин, — начала Линден, осторожно подбирая слова, чтобы точнее сформулировать вопрос о том, что же за непостижимый дар готовят им в ответ на все надежды и чаяния. Но колокольчики сбивали ее, от их непрестанного перезвона все мысли разбегались. — Я не слышу своих мыслей! Да замолчат эти чертовы колокольчики или нет?! — в отчаянии выкрикнула она.
И в ту же секунду Рассвет принял человеческий образ: высокого статного молодого человека, но с седыми висками. Его одеяние, как и мантия Чанта, очевидно, была частью его самого. Подойдя к Линден, все еще сидевшей на траве, он мягко улыбнулся ей. Его глаза светились мудростью и пониманием.
Но пока он приближался, в голове Линден отчетливо прозвучали слова: «Нам нужно спешить. Ибо эта Солнцемудрая слышит нас слишком хорошо».
Словно повинуясь неслышной мелодии, Дафин плавно поднялась на ноги и простерла руки к Линден:
— Пойдем, Солнцемудрая. Элохимпир ждет тебя.
Что за дьявольщина?
Линден не могла пошевельнуться — настолько ее потрясло то, что звон колокольчиков превратился в членораздельную речь. Она посмотрела на Дафин, все еще стоявшую в картинной позе с простертыми к ней руками, но сейчас Линден было не до красивых жестов: она жадно вслушивалась в ставший, наконец, понятным ей мелодический язык, звучавший в ее голове. Нам нужно спешить.
