Наконец с разных сторон к кольцу вязов стали подходить члены Поиска. Хоннинскрю вышагивал с гордо поднятой головой и сияющим лицом, словно одно из самых драгоценных воспоминаний его жизни не только не разочаровало его, но добавило новых, удивительных впечатлений. С другой стороны спешил Красавчик, который, заметив Первую, разразился такой нежной тирадой, полной любви и внимания к жене, что слезы Линден, до сих пор сдерживаемые ресницами, хлынули потоком.
Но не все Великаны разделяли восторги своего капитана. Первая держалась строго и замкнуто, хотя по осанке чувствовалось, что во время испытания она одержала какую-то победу. Зато лицо Мечтателя было искажено болью, словно он осознал некую опасность, о которой из-за своей немоты не способен предупредить друзей, отчего страдал вдвойне.
Встревоженная выражением его глаз, Линден быстро обследовала внутренним зрением кольцо, вязов и всю местность вокруг, разыскивая Ковенанта. Несколько бесконечно длинных секунд она не могла обнаружить и намека на его присутствие, но вот, к ее великому облегчению, наконец, и он показался на склоне светящегося кургана.
Линден сразу же ощутила волну нечеловеческого напряжения, сковывавшего каждый его мускул, каждый его нерв. Очевидно, испытание элохимов далось ему дорогой ценой. Глядя на него, такого измученного и раздраженного, Линден все-таки почувствовала громадное облегчение: она была больше не одна в этом непостижимо чужом мире.
Он подошел к ней деревянным шагом, и глаза его смотрели холодно, словно были сделаны из слюды. За ним следовал Чант с чрезвычайно самодовольной улыбкой. Линден почувствовала, как минутная умиротворенность улетучивается и гнев, бурлящий в Ковенанте, начинает овладевать и ею. С огромным трудом она удержалась, чтобы не крикнуть прямо в сияющую рожу Чанта: «Да что вы с ним сделали?!» Но в этот момент Томас спросил ее:
— С тобой все в порядке?
Линден машинально кивнула, больше занятая мыслями о нем, чем о себе. «Что с тобой сделал этот элохим?» Как ей хотелось положить руки на эти ссутулившиеся плечи! Но она до сих пор не могла себя перебороть. Она просто не умела! Она ничего не умела и никогда не знала, как помочь ему. И все же надо найти какой-то способ предупредить его о том, что она узнала. Стараясь, чтобы слова для постороннего слушателя прозвучали абсолютно невинно, но в то же время, чтобы Ковенант ее понял, она тщательно составила фразу в уме и только потом повторила ее вслух:
— Думаю, я должна тебе это сказать. Кайл как всегда безупречен.
— У меня создалось такое же впечатление, — мрачно согласился он. С первой же секунды знакомства с элохимами он постоянно пребывал на грани срыва, и теперь в его голосе слышалось клокотание просыпающегося вулкана. — Чант пытался уговорить меня отдать кольцо ему.
Линден была потрясена: значит, пока она мило беседовала с Дафин, ее друзей испытывали гораздо более жестоко.
— И он мне много чего рассказал, — продолжал Ковенант, храбрясь изо всех сил, но Линден видела, что он подавлен разговором с элохимом. — Этот народ считает себя центром Земли. Если послушать его, то все самые важные события берут свое начало именно здесь. Весь остальной мир — лишь тень, отражение Элемеснедена. А Фоул и Солнечный Яд — всего лишь симптомы того, что и здесь не все ладно. Но Чант не утруждал себя перечислением истинных, на его взгляд, причин. Только сказал что-то очень туманное о тени, которая ложится на сердце Земли. Поэтому ему понадобилось мое кольцо. Ему, видишь ли, нужна дикая магия, чтобы уничтожить первопричину болезни на месте.
Линден хотела перебить его и сказать, что этому лукавому элохиму не нужно никаких колец, потому что он сам — Земная Сила, но она не была уверена, что время для этого пришло.
— А когда я сказал «нет», он спокойненько ответил, что как-нибудь обойдется. А что до меня — то я все равно проиграю, так что меня можно просто не брать в расчет. — Ковенант выплевывал каждое слово с таким отвращением, словно ощущал на языке вкус напитавшей его желчи. — И что бы со мной ни случилось, все будет — на руку.
Линден сочувственно прикусила губу и в доказательство того, что даже слишком хорошо его понимает, тихо сказала:
— Теперь ты испытал то, что я испытываю ежеминутно всю свою жизнь.
Но ее попытка достичь взаимопонимания, очевидно, была истолкована как-то иначе: брови Ковенанта сдвинулись, и взгляд вонзился, как заноза, в самое сердце.
— Нашла время!
Великаны между тем тоже подошли к ним. Если они и слышали разговор, то по их лицам не было понятно, как они к нему относятся. Но, похоже, их молчаливое присутствие за спиной воодушевило Ковенанта, и он набросился на Линден с удвоенной яростью, даже не замечая, как больно ранит ее каждым словом:
— При чем здесь вообще ты? Это от меня все только и ждут неверного шага!
— Но не я же! — огрызнулась она с не меньшей злостью, уже не думая, бередит она его раны или нет. — Я имела в виду совсем другое!
Ее отчаянный выпад заставил Ковенанта взять себя в руки, и, когда он снова заговорил, голос его звучал спокойнее, а в глазах светилась печаль:
— Извини. Все у меня получается как-то невпопад. Я устал быть миной с часовым механизмом.
Линден приняла его извинение и ответила на него сдержанным кивком. А что ей еще оставалось? Его цель делала его непробиваемым, недоступным. И если бы еще она знала эту конечную цель. Как далеко он собирается зайти?
С каменным лицом Ковенант резко обернулся к Великанам. Захваченная врасплох Первая не успела спрятать тревогу и опасение, светившиеся в ее взгляде. Красавчик, наоборот, смотрел на Томаса с теплой симпатией, но сказать, что дало ему испытание, было невозможно. Хоннинскрю был явно растерян; его собственные впечатления абсолютно не совпадали с рассказом Ковенанта, и Линден снова задала себе вопрос: что же за сделку так страстно желал заключить с элохимами капитан?
А элохимы все подходили. Вскоре их стало столько, что они заполнили все пространство между кольцом вязов и курганом, и многим пришлось подняться на его склоны. Все их передвижения сопровождались легким шелестом, но между собой они не разговаривали. Они были и здесь так же собранны и самоуглубленны, как если бы находились на привычном месте в клачане, погруженные в медитацию.
Единственными, кто хотел общаться, были навязчивые колокольчики. Линден нахмурилась и попыталась, в который уже раз вникнуть в смысл их перезвонов. Но они оставались столь же непонятны, как язык, который ты не знаешь, но можешь по звучанию отличить от других.
Внезапно внимание Линден привлек один из элохимов. Сначала она его не заметила: ни его чрезвычайно белая кожа, ни ряса цвета слоновой кости издалека ничем не выделяли его из толпы совершенных по красоте, причудливо одетых людей. Но когда он, с задумчивым видом прогуливаясь у подножия кургана, подошел поближе, его глаза притянули взгляд Линден к себе, как магнит. Она взглянула на него — и мороз пробежал у нее по коже: он был первым из встреченных ею элохимов, избравший внешность… нищего, убогого — иначе не скажешь.
