— Шестьсот сорок восемь человек, — педантично уточнил он, — Плюс, мы с тобой. Шестьсот пятьдесят. Корабль рассчитан на вдвое большее количество людей.
— Вот именно, — я мотнул головой, — Как обеспечивается жизнедеятельность подобной громады? Ладно, допустим, кислород можно поставлять путем простейшего химического превращения. А еда? Постоянно есть химию небезопасно. Неужели закупаетесь на Земле?
— Мальчик, как ты себе представляешь "Квебек" на стоянке "МакАвто" где-нибудь в Питсбурге?
— Никак, — я пожал плечами, — но…
— "Квебек" строили в космосе, — ответил мне на мой невысказанный вопрос Синклер, — На Землю он не спускался. Слишком тяжелый и слишком заметный, как ты уже мог заметить. Он предназначен для другого — не для отдыха космических туристов и даже не для экспериментов ученых — хотя последние много бы отдали, за то, чтобы "Квебек" был в их руках. Но техническое оснащение самое лучшее из того, что только есть на Земле и на Луне. Да ты и сам видишь.
Я кивнул. "Квебек" действительно впечатлял. Он состоял из собственно технической части, палубы, капитанского мостика, жилого сектора, помещений, отданных яйцеголовым, и таинственного отсека, куда Синклер меня заводить не стал. К концу этой экскурсии, я валился с ног от усталости, накопившейся за этот долгий безумный день.
— Не сочтите за хамство, но мне уже глубоко плевать на ваш долбаный корабль, — сказал я, — У меня был редкостно хреновый денек, я устал, и жутко хочу спать. Могу удобно расположиться даже на полу, здесь в коридоре.
Поль Синклер внимательно посмотрел на меня. Должно быть, вид у меня был тот еще — всклоченные волосы, ввалившиеся щеки и красные глаза — и он сделал единственное на сегодня хорошее дело: довел меня до свободной каюты, что была рядом с капитанской, и оставил одного.
Я думал, что не смогу сразу уснуть — так много чувств и впечатлений было за эти сутки — но уже через минуту после того, как упал в жесткую армейскую койку, накрывшись куцым одеялом, погрузился в мир блаженной темноты.
* * *
Я проснулся, если верить своим старым часам с разбитым циферблатом, в три часа утра. Впрочем, распорядок дня на корабле вполне мог идти не по чикагскому времени, так что все было относительно. Голова болела как с дикого похмелья, а во рту будто порезвилась дюжина самых мерзких и грязных дворовых кошек. В какой-то момент я даже решил, что нажрался после разговора с матушкой как последний сапожник, и очутился в полицейском участке, а влезающие в логику повествования эпизоды с Синклером — побочный продукт злоупотребления дешевым виски, но, оглядевшись, пересмотрел свою точку зрения.
Трудно, знаете ли, отрицать очевидное, когда смотришь в иллюминатор и видишь перед собой космическое пространство.
На тумбочке, расположенной рядом с койкой, я нашел туалетные принадлежности и сложенный вчетверо костюм военного образца — такой же, какие вчера видел на большинстве экипажа, почти моего размера. Душ и туалет, если правильно запомнил, были где-то недалеко, метрах в ста по коридору. К счастью, там никого не было, да и в коридоре народа была поменьше, поэтому я беспрепятственно вымылся, причесался, и чувствовал себя почти по-человечески. Рубашку я сменил на ту, что мне подложили, но менять брюки на джинсы не стал. Во-первых, первые были мне катастрофически велики, а во-вторых, мне жутко не хотелось быть как все, на что, несомненно, рассчитывал Синклер. Брать меня на психическую атаку бесполезно в принципе: уж слишком многие пытались.
Вот. А теперь, когда в голове немного прояснилось, можно посидеть и подумать о том, что же теперь делать. Что-то последнее время такие раздумья начали одолевать меня чертовски часто.
Сбежать… не вариант. Я не военный и не герой комиксов, я не умею управлять флайером и перемещаться в космическом пространстве силой мысли.
Дать о себе знать на Землю? А как?
Вот черт!
Я не знал, зачем меня сюда привезли, я не знал почему Синклер решил, что я обладаю какими-то там мифическими аналитическими способностями, я ничего не знал. Незнание тревожило. Не хочу показаться снобом, но я люблю информацию в полном объеме, аккуратно расставленную в сознании по полочкам.
Странное дело, я совсем не вспоминал о вчерашнем. Разговор с матерью не стерся в моей памяти, но отступил на не то чтобы даже второй, а совсем дальний план, эмоции притупились, и я даже смог проанализировать свое вчерашнее поведение. Если честно, лучше бы мне этого не делать: совершил по горячке глупостей, и теперь за это отдуваюсь. Ладно, Риди мне всегда говорил, что холерический темперамент меня однажды погубит, уж ему-то можно в этом отношении верить.
Наверное, Чейсы волнуются. Зная Мелани, я мог бы предположить, что она уже подняла на уши всю полицию Соединенных Штатов, конную гвардию, армию и спецслужбы. Но сейчас думать об этом было… не больно. Это вообще не вызывало никаких эмоций.
Два года назад, после возвращения из Европы, я "подсел" на героин. До этого мне приходилось курить травку, но особого кайфа я не испытывал. И здесь думал, что отделаюсь тем, что попробую — и всё. Попробовал. И втянулся за какие-то пару раз. Слава всем богам, что Риди нашел меня, совершенно невменяемого, в каком-то шалмане, в Бронксе, и привез в психиатричку. Месяц я выл на серые стены и закатывал истерики, потом со мной начали работать психологи. Не то чтобы мне это очень нравилось — терпеть не могу, когда кто-то посторонний (а посторонними для меня тогда были все) лезет ко мне в душу, но кое-чему я от них научился. Например тому, что иногда можно посмотреть на ситуацию со стороны, а не лезть на рожон. Иногда я так и делал, собственно говоря. Но не часто. А вот сейчас мозг словно сам решил избавиться от эмоциональных перегибов и я чувствовал, что сейчас смогу действовать хладнокровно. Кажется, это малость смахивало на начальную стадию шизофрении, но по этому поводу я особо не переживал.
Мне чхать на политику, из-за которой убили семью Поля Синклера. И его горе, несмотря на то, что это было настоящее горе, по большому счету, меня тоже не особо тронуло. Я просто хочу, чтобы моей семье ничего не угрожало, хочу домой, просто жить, а не искать приключений на свою многострадальную задницу. Но раз уж для этого надо играть по его правилам, черт бы с ним, я согласен.
Я глубоко вдохнул сухой, много раз очищенный воздух корабля, и решительно зашагал к двери.
"Чарли Рэндом Рихтер — самый популярный герой со времен Супермена!" вдруг вспомнил я веселый голос Джой, и усмехнулся. Ну, спасибо вам, мисс Чейс, удружили. Тоже мне, Люк Скайуокер и Кларк Кент в одном лице.
Уже нажимая кнопку открытия двери, я успел подумать о том, что если бы здесь были бы Джой и Питер, они бы уж точно смогли придумать что-нибудь стоящее. Беда только в том, Чарли, что их здесь нет, проскрипел диковым тоном внутренний голос, и я вышел в коридор.
